– Потому что я намного старше тебя. Это неправильно. Он вдруг засмеялся, показав отличные белые зубы, Лика аж залюбовалась, уставившись ему в открытый рот. И напрягшейся шеей, крепкой, длинной, мускулистой, залюбовалась тоже. Он вообще был ладный: высокий, накачанный, подтянутый, симпатичный, молодой… Молодой… Настроение у Лики начало неудержимо портиться. – Луша, это Бриджит Макрон намного старше своего мужа, хотя их двадцать пять лет разницы в возрасте не помешали ему стать президентом Франции. И, несмотря на то что ты старше и от этого считаешь себя умнее, взрослее и рассудительнее, ты не понимаешь самых простых вещей. – Каких, например? – Например, таких. Не бывает в жизни правильно и неправильно. Бывает только то, что доставляет удовольствие. – Это ошибочное мнение, – тихо проговорила Лика. – Во-первых, то, что доставляет удовольствие тебе, может приносить боль другим людям. И тогда это делать нельзя, потому что неправильно. К примеру, Ермолаев и Анна любят друг друга много лет, но их любовь причинит боль мужу и детям Анны, и поэтому они держат ее в секрете много лет. – Тем самым доставляя боль себе. – Антон не собирался сдаваться. – И как измерить, чья боль сильнее? Это их выбор – мучиться самим столько лет, вместо того чтобы сказать правду и стать счастливыми. Возможно, муж Анны давно бы женился во второй раз и тоже был бы счастлив, вместо того чтобы умирать с пониманием, что всю жизнь провел рядом с не любящей его женщиной. – Хорошо, пусть это плохой пример. Возьмем другой. Маньяку нравится убивать своих жертв. Это доставляет ему удовольствие. Что же, его не надо ловить и изолировать от общества? – Прекрати рассуждать, – велел Антон, и Лика, удивленная властными нотками в его голосе, послушно захлопнула рот. – Мы не будем брать никаких примеров. Нам и так есть чем заняться. Он снова притянул ее к себе и поцеловал. Лика, в очередной раз поразившись умелости этого поцелуя, закрыла глаза и покорилась неизбежности, в которую ее тянуло, словно в чертов омут. Его руки, очень крепкие, уверенные, мужские, начали заветное путешествие по ее телу, заставляя Лику вздрагивать от каждого нового прикосновения. Так вот как оно, оказывается, бывает, когда действительно хочешь мужчину, а не просто отвечаешь на его желание, оставаясь внутренне безучастной! Очень быстро она снова застонала, уже не стесняясь этого звука, а когда Антон начал ловко доставать ее из одежды, еще и порыкивать, путаясь в рукавах и штанинах, не помогая, а скорее мешая, торопясь удалить последнюю преграду, мешающую почувствовать его всей кожей. Она вдруг вспомнила, что испытывала, когда коротким питерским летом удавалось выкроить пару дней, чтобы искупаться в Финском заливе. Вода здесь прогревалась только в очень сильную жару, а плавать в холодной воде Лика никогда не любила. Но если удавалось дождаться нужной погоды, то она, предвкушая удовольствие, входила в залив, давая воде погладить лодыжки, затем делала несколько шагов, оказываясь в ней по колено, потом по бедра, затем по талию, а затем ложилась на воду и плыла, чувствуя, как нежно-нежно та обволакивает прохладой ее разгоряченное на солнце тело. Ни с чем не сравнимое ощущение. Вот и сейчас Антон Таланов погружал в негу ее разгоряченное огненным желанием тело. У него прохладная кожа, очень гладкая, шелковистая на ощупь, медленные, размеренные движения, полные нежности, он был в ней, на ней, вокруг нее, и испытываемое от этого удовольствие никак не кончалось, баюкая в себе, словно на морских волнах. До чего же хорошо! Потом, кажется, начался шторм, и нежная мягкость воды вдруг сменилась бурей, натиском, водоворотом. Волны становились все сильнее, захлестывая с головой, в какой-то момент Лика вдруг испугалась, что они утащат ее на дно, но вместо этого волны понесли ее все выше и выше, в бесконечную синь неба, в котором ярко светило солнце, не обжигающее, а очень теплое, тоже ласковое. Подбросили и снова поймали в сети, и снова подбросили, и в этом качании туда-сюда стремительно нарастало удовольствие, свертывалось в спираль, в тугую пружину, которая должна была, просто обязана распрямиться, выстрелить, вот-вот, вот-вот, да, да, да-а-а-а-а! Безмятежная легкая прохлада продолжалась и тогда, когда закончилось все остальное. Лика лежала в кольце крепких, очень надежных и ласковых рук, губы Антона то и дело легко-легко касались ее макушки, словно он проверял, что она здесь, рядом, не исчезла. – Я тут, – сообщила Лика томно, потому что шевелить губами ленилась. Ей хотелось, чтобы то, что происходило сейчас в старом талановском доме, длилось, и длилось, и длилось. И расследование, так увлекавшее ее, отошло на второй план, и прошлое с его темными тайнами, и немного стыдная, но от этого еще более острая любовь к деду, последние двадцать лет вдруг ставшая запретной, и жалость к бабушке, потерявшей любимого мужа дважды. И в жизни, и в памяти. Где-то далеко есть родители, любившие дочь и переживавшие за нее. И немногочисленные, но все-таки подруги. Не совсем уж одиночка она. И работа. И… Викентий. Лика вытащила руку и похлопала вокруг себя. Телефон. Тут где-то был ее телефон. Вот он. Часы показывали половину двенадцатого ночи. Не так уж и много, она была уверена, что внутри мощной волны провела несколько часов, а получалось, что нет. Непринятых звонков на телефоне нет, то есть Викентий ее не искал. Обиделся, наверное. Да и ладно. Лика перевернулась на живот и уставилась на лицо лежащего рядом с ней мужчины. И почему она раньше считала его мальчишкой? Он – мужчина, от вихра на затылке до кончиков пальцев на ногах, и то, что посередине, доказывает его мужскую принадлежность в полной мере. В этом месте своих размышлений она глупо хихикнула. – Что смешного? – тут же спросил он, скосив глаза на ее довольное лицо. – Думаю о том, что ты – мужчина, – не очень понятно объяснила она. – Разумеется, я мужчина, – согласился он. – И намерен тебе это доказать, если ты все еще сомневаешься. Он тоже перевернулся на живот и одним движением подгреб Лику под себя. Она никогда не считала себя маленькой и хрупкой, но тут оказалась полностью распластанной и надежно укрытой под чужим совершенным, надо признать, телом. Бедром почувствовала, что он не шутит и доказательства уже готовы. – Как? Уже? – искренне удивилась она и прикусила язык. Много лет она ложилась в постель со, скажем так, не очень молодым человеком. Конечно, сорок восемь лет – не возраст, да и когда они начали встречаться, Викентию было всего сорок два, но уже в те годы он был крайне зависим от настроения и самочувствия, и приводить в состояние боевой готовности его иногда приходилось довольно долго, так что к тому моменту, как что-то происходило, Лика чувствовала себя уже уставшей. Эта нудная игра ей быстро наскучивала. Она вспомнила одну из маминых подруг, даму столь же экзальтированную, сколь и раскованную, которая, приходя в гости и убедившись, что Ликин отец ее не слышит, рассказывала о своих новых любовниках, каждый из которых был моложе предыдущего. Сейчас, когда даме уже под шестьдесят, она встречалась с тридцатишестилетним мужчиной, Ликиным ровесником, объясняя подобный мезальянс исключительно рациональными причинами. – Мужика нужно держать рядом исключительно для постели. А раз так, то главное условие выбора – это отсутствие проблем с потенцией. К сожалению, гарантировать это может только возраст. Всех, кто старше сорока, я даже не рассматриваю. Зачем мне эти унылые акробатические этюды на тему «вира – майна». – Да ну, – усомнилась тогда Лика. – Сорок лет – это же вообще не возраст. – Ага, – скептически усмехалась мамина подруга, – деточка, поверь моему опыту, он у меня весьма богатый, все, кто после сорока, способны на что-то либо на кураже, либо на виагре. А оно мне надо? То, что у Викентия тоже есть «секретные» таблетки, Лика, конечно, знала. Но ей это было безразлично. Как и секс в целом. Отработали номер, если ему надо, а нет, так и ладно. И без этого хорошо. Можно поваляться в кровати и посмотреть вместе какое-нибудь хороший фильм, попивая красное вино. Красота и романтика. И потеть не надо. Сейчас же ей ужасно хотелось повторения «доказательств». И спустя час она была снова не против повторить. А молодой мужчина, думающий исключительно о ней и ее удовольствии, оставался неутомим. Двадцать восемь лет. Что ж, это гораздо лучше, чем сорок восемь. Права мамина подруга, ой как права. Уснули они только в половине третьего ночи, причем Лика чувствовала себя так, словно провела многочасовую тренировку в спортзале. От усталости она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, но это была хорошая, правильная усталость, от которой отключался мозг, давая телу полноценный ночной отдых. Проснулась Лика в половине восьмого, чувствуя себя полностью восстановившейся, как будто спала не пять часов, а минимум восемь. Открыв глаза, она обнаружила себя в кольце все тех же рук, которые словно и не размыкались ни на мгновение. А может, так оно и было? Она пошевелилась, и Антон тут же открыл глаза, примерился, поцеловал в нос, словно это Лика была ребенком, а он старшим, взрослым, опытным. – Проснулась? Голодная? Сейчас завтракать будем. Она прислушалась к себе. – И правда голодная, – призналась Лика. – Мне кажется, я бы сейчас слона съела. – Слона у меня нет. Поэтому на завтрак будут сырники, – сообщил он. – Я их мастерски делаю, ни мама, ни Юлька так не умеют. Юлька? Ах да, это его младшая сестра, которой всего восемнадцать. И ее, и маму Антона наверняка хватит удар, если они увидят рядом с их братом и сыном тридцатишестилетнюю тетеньку. Видимо, у Лики помрачнело лицо, потому что Антон внимательно посмотрел на нее. – Если не хочешь сырники, могу испечь оладьи. – А ты и оладьи умеешь? – Она засмеялась, глядя на его серьезность. – Конечно, я живу один, а поесть люблю, так что пришлось научиться готовить то, что мне нравится. Только знаешь, у меня есть идея получше. На воплощение в жизнь идеи, действительно оказавшейся замечательной, ушел почти час, после чего Лика, стыдливо завернувшись в простыню, отправилась в ванную, а Антон, натянув джинсы на голое тело, действительно встал к плите. К тому моменту, как Лика появилась в кухне, он успел нажарить шесть сырников и небольшую горку оладий. Ко всему этому великолепию прилагались джем, сметана и сваренный современной и очень дорогой кофемашиной кофе. – И как тебя никто к рукам не прибрал? – искренне удивилась Лика, плюхнувшись на стул и откусив кусочек от нежнейшего, тающего во рту сырника. – Такого идеального. – Я тебя ждал, – сообщил Антон. Она искоса посмотрела на него, но так и не поняла, серьезно он это говорит или нет. – Я в тебя в детстве был влюблен. Ты разве не знала? – Тоша, ты это сейчас только придумал, – вздохнула она. – Когда мы в последний раз виделись, тебе было восемь лет, ты перешел в третий класс, и тебя, как я помню, ужасно интересовали динозавры и все, что с ними связано. А мне было уже шестнадцать, я наизусть знала «Анжелику – маркизу ангелов» и представляла себя женой Жоффрея де Пейрака. – Мне было четыре года, когда я сказал бабушке, что на тебе женюсь. – А Ольга Тимофеевна что же? – Ответила, что если я вырасту, получу образование и буду способен достойно содержать свою семью, то могу жениться на ком угодно, а пока должен съесть кашу. Они оба покатились со смеху. Накормить Антона Таланова было крайне непростой задачей. – Нет, я серьезно. Я был в тебя влюблен. По-детски, конечно, но был. И потом мне нравились только те женщины, которые совпадали с тобой по типажу. Но ни одна из них не задевала сердце. Я все пытался понять, почему не способен полюбить по-настоящему, а оказывается, я просто ждал, пока ты вернешься в Сестрорецк. Лика открыла рот, чтобы сказать, что скоро снова уедет, но он не дал ей такой возможности. – И не затевай снова эту лабуду про то, что ты старше меня на восемь лет. Потому что это не имеет значения, и я тебя никуда больше не отпущу. – Отпустишь, – ласково сказала Лика, допив кофе, и снова посмотрела на часы. Десять минут одиннадцатого. Ее гостевание затянулось. И странно, что Викентий ни разу ей так и не позвонил, чтобы узнать, не случилось ли чего. Не мог же он не заметить, что она провела ночь не в своем номере? – Мне нужно в отель, – проговорила она чуть виновато. – Мы же хотели сегодня съездить на территорию инструментального завода… – Съездим, если ты, конечно, не передумал. Мне все время неудобно, что я отвлекаю тебя от работы. – Ты меня не отвлекаешь. Со своей работой я разберусь. Это не твоя проблема. – Мне нужно в отель, чтобы переодеться. А заодно сказать Викентию, чтобы он уезжал домой прямо сегодня, не дожидаясь субботы. Через час я буду готова отправиться на нашу экскурсию. – Хорошо. Сейчас я тебя провожу, а через час буду ждать у шлагбаума. – Тоша, меня не надо провожать. Тут пять минут ходу. – Не обсуждается. Это было сказано таким тоном, что Лика предпочла не спорить. Через десять минут они уже подходили к отелю. Убедившись, что Лике ничего не угрожает, Антон по-хозяйски, очень по-мужски поцеловал ее в щеку. – Увидимся. Если что-то пойдет не так – звони. Интересно, что может пойти не так? Викентий откажется уезжать? Устроит скандал, что она его бросает? Уволит с работы и велит больше не показываться на глаза? Что ж, работу она, несомненно, найдет, у нее отличное резюме и прекрасный опыт. Интересно, а может Викентий ее ударить? Она представила своего многолетнего любовника: выдержанного, осторожного, больше всего на свете ценящего свой покой и комфорт. Нет, такой не может ударить, потому что не способен настолько выйти из себя. Размышляя, Лика открыла стеклянную дверь «Зеландии», поднялась по ступенькам, потянула на себя вторую дверь и вошла, отметив, что стойка ресепшена пуста. Отдежурившая сутки Ирина уже сменилась, а кто работал сегодня, Лика не знала, да ей было и все равно. Повернув налево, она прошла по коридору, открыла карточкой-ключом дверь своего номера, зашла внутрь и оторопела. В комнате было темно из-за плотно задернутых штор. Викентий лежал на правой половине кровати, лицом в подушку и свесив вниз руку. По ее безвольности Лика поняла, что случилось что-то плохое. Очень плохое. Он не мог спать до половины одиннадцатого. И со вчерашнего вечера он ни разу ей не написал и не позвонил, хотя она не пришла ночевать. Затаив дыхание, Лика подошла к кровати, нащупала на свисавшей руке пульс. Он был редкий и тонкий, практически неслышный, но все же был. – Помогите! – Она пулей вылетела из номера, промчалась по коридору, убедилась, что на ресепшене по-прежнему никого нет. С лестницы спустилась какая-то пара в банных халатах, явно направляющаяся к бассейну, посмотрела на Лику дико и поспешила к выходу. – Вызовите врача, пожалуйста.