– Двадцать два. Моложе, чем я думала. На шесть лет старше меня. И тут же мысль: на шесть лет старше. Мемориал возле школы установлен шесть лет назад. – Ты ходил в школу лорда Уильямса? – спрашиваю я, не успев как следует подумать. Должно быть, из-за недосыпания. – Ходил. – А Роберта Армстронга знал? Мак смотрит на меня без всякого выражения, потом по лицу как будто пробегает какая-то тень. Смешинки гаснут в глазах. Он встает, берет с полки буфета одну из своих бурых бутылок и снова садится. – Да, знал. Роберт был моим другом, – говорит Мак негромко и открывает бутылку. – Он был… моим братом? – Все зависит от того, как на это смотреть. – Мак пожимает плечами. – Вообще-то он был сыном твоей нынешней матери. Моей нынешней матери. Не настоящей. Интересное выражение. Но ведь все твердят, что она – моя мать. Я уже открываю рот, чтобы спросить о Роберте, но Мак поднимает руку. – Подожди. Довольно. Прежде чем расспрашивать меня, ответь на пару моих вопросов. Почему ты спросила о Робби? Я смотрю на него. Сонливости как не бывало, но мне немножко страшно. Робби, не Роберт, был настоящим, живым. Я почему-то чувствую, что это опасная тема. И зачем только начинала? – Все в порядке, – успокаивает меня Мак. – Говори. Есть в нем что-то такое, отчего хочется ему верить, и я рассказываю, сама удивляясь собственной смелости. Рассказываю, как меня заинтересовал сам мемориал, как я думала и думала о тех погибших в автобусе пятнадцати-шестнадцатилетних ребятах. О кошмаре и появившемся в нем имени: Роберт Армстронг. Вот только кто он такой, я так толком и не поняла. – Интересное вы создание, юная леди, – говорит Мак. – Я не создание! Он смеется. – Извини. Тебя зачистили, однако в отличие от той пустоголовой проказницы, которую обхаживает и, возможно, пытается растлить сейчас Джазз, у тебя, похоже, кое-что от собственных мозгов осталось. – Эми не пустоголовая! И она не… не… – Я не знаю, что сказать, потому что не знаю, чем занимаются они с Джаззом. А еще меня не покидает неприятное чувство, что я оставила их без присмотра и не исполняю свои обязанности. – Ладно, пусть так. Она не дурочка, я не это имел в виду. Она просто ни о чем не спрашивает. Ох. Снова то же – Кайла другая. Он подается вперед, серьезный как никогда. – Но к тебе у меня очень важный вопрос. – Какой? – Задавать вопросы – одно, а вот что ты будешь делать с ответами? – Наверно, постараюсь разобраться во всем, понять. Для себя. Мак кивает. – Для себя. Это важно, Кайла. Держи свои вопросы при себе. Будь осторожна, выбирая тех, к кому с ними обратиться. И с ответами тоже будь осторожна. Сможешь? Сможешь держать все это при себе? – Да. Он откидывается на спинку стула. Отпивает из бутылки. – Тогда валяй, спрашивай. Что ты хочешь знать? Сглатываю. Я хочу знать, что случилось в тот день. Но хочу ли? Отступаю чуть в сторонку. – Каким он был, твой Робби? – Парень как парень. Такой же, как большинство из нас. Серьезный, немного застенчивый. И башковитый. Увлекался наукой и всем таким. Самое удивительное, что его подружкой была самая красивая девчонка в школе. Этого я никогда не мог понять. – О случившемся сообщали в новостях? Это ведь, наверно, было не слишком приятно. – Точно. Но ведь о таких вещах как говорят: бесчеловечные злодеи террористы убили группу школьников в рамках проводимой ими кампании террора. – Значит, так оно и было? – Не совсем. Террористы пытались атаковать офисы лордеров, и автобус просто оказался у них на пути. Все погибли. Не думаю, что они именно этого хотели. – Но случилось то, что случилось. Они убили Роберта и всех остальных ребят, – возмущенно говорю я. – Неважно, что они пытались сделать. Может быть, террористы хотели убить других людей, которые заслужили или не заслужили смерти, а не детей. Но убили именно детей. – И да, и нет. – Ты о чем? – Робби умер не в автобусе. – Что? Но ведь на мемориальном камне его имя. Откуда ты знаешь? – Я был там. Потрясенная, я смотрю на Мака. Оказывается, я не задала самый важный вопрос. А ведь могла бы догадаться, если бы сама поворочала мозгами. «Лево» вибрирует. – Ты в порядке? Смотрю на руку – 4.3. Пожимаю плечами. – Пока что да. Шоколадка есть? – И этого хватит? Он находит шоколадку, я съедаю, сосредоточившись на ее сладости и дыхании. Уровень понемногу повышается до 5. – Извини. Ничего не могу с этим поделать. – Неприятная, должно быть, штука. – Если разозлюсь, будет хуже. Делаю глубокий вдох. – Пожалуйста. Можешь сказать, что там на самом деле случилось? – Выдержишь? – Думаю, что да. И Мак рассказывает. Он был в передней части автобуса, удар же пришелся в основном по задней. Ему запомнились взрывы, дым, крики и наступившее потом молчание. Все как в моем сне. Мак получил легкое ранение головы, его вытащили. Роберт стоял там же и все кричал «Кэсси! Кэсси!» – звал подружку. Похоже, его даже не зацепило. А потом Мак вырубился. В больнице у него спрашивали, что он видел в тот день. Мак сказал, что ничего не помнит. Что отключился, хотя на самом деле потерял сознание позже. Ему, кажется, поверили. Выйдя из больницы, он узнал, что в списке погибших значатся Кэсси и Роберт. – Но если Роберт не пострадал, что могло с ним случиться? – Я не знаю наверняка. А спрашивать боялся. Он смотрит в сторону, тени бегут по его лицу, и за ними я вижу непреходящую вину. За то, что он жив. За то, что так и не рассказал миру о Роберте. И еще… Он знает. Есть в этой истории то, что Мак держит при себе. Он поднимается со стула, открывает ящик, достает и протягивает мне фотографию. – Это они, Роберт и Кэсси. Я смотрю на него и вижу маму: тот же квадратный подбородок, те же волнистые волосы. Обычный парень, обнимающий девушку. Настоящую красавицу. С идеальной кожей, милым, в форме сердечка личиком, шелковистыми, цвета меда волосами. Она была идеалом, пока не оказалась, к несчастью для себя, в том автобусе. – Но что случилось с ним? – Некоторое время назад я пытался найти его на веб-сайтах пропавших без вести, но не нашел. Вряд ли тебя будут объявлять пропавшим без вести, если считают убитым. – Но ведь у тебя есть свое мнение насчет того, что произошло с ним.