Часть 38 из 67 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мнусь в нерешительности, потом сажусь на край бревна, как можно дальше от незнакомца.
– Если хочешь говорить о таких вещах, садись поближе. Не кричать же мне? У деревьев тоже могут быть уши. – Он смеется и сплевывает на землю.
Придвигаюсь чуточку ближе.
– Так-то лучше.
– С Феб все в порядке?
– Подожди минутку. Сначала я хочу поговорить с тобой кое о чем еще.
– О чем?
– Тот кот был твой, да?
– Что вы имеете в виду?
– За день до исчезновения Феб подобрала какого-то кота, и я отвез ее к ветеринару. Она всегда приносила домой заблудившуюся живность да диких зверьков, заботилась о них. Глупая девчонка.
Я ничего не говорю, только поглядываю на тропинку. Ну где же они?
– Феб сказала, что кот принадлежит какой-то зачищенной шлюшке, с которой она поцапалась, хотя я и предупреждал, что это опасно. Уж не знаю, что ей в голову взбрело, но кота она решила вернуть. А на следующий день моя племянница не пришла домой из школы. Тебе об этом что-нибудь известно?
Я вскакиваю.
– Куда же ты? Не хочешь поговорить о Феб?
Инстинкт кричит: беги. Но спокойная, логичная половина призывает подождать, не торопиться, выслушать, что он скажет.
– Феб была добра ко мне. Теперь ее нет. А виновата ты. Ты сказала что-то лордерам, и они…
– Нет! Я не говорила! – «Беги!» Я поворачиваюсь и мчусь по тропинке, чувствуя за спиной движение – он гонится за мной.
Но уже за первым поворотом мне навстречу летят голоса. Эми и Джазз близко… рядом. Наконец-то.
Они появляются из-за угла. Рука об руку. Похоже, только что спорили о чем-то. Я едва не врезаюсь в них. Джазз удерживает меня за руку и хмурится.
– Все в порядке? – Он смотрит вверх.
Я оборачиваюсь – на тропинке никого.
Эми берет меня под руку.
– Извини, что я так говорила о Джанелли. Джазз объяснил мне, что ты расстроилась из-за него.
Она произносит какие-то слова, но они ничего для нее не значат.
Джазз смотрит на меня с любопытством. Понимает, что что-то случилось, но не спрашивает и лепет Эми не останавливает. Мы спускаемся по тропинке в деревню. Внизу, там, где тропинка выходит к дороге, стоит фургон с надписью «Бест. Строительные работы» на боковой дверце. И за рулем он, дядя Феб. Стекло опущено, и когда мы проходим мимо, он подмигивает, а потом свистит нам вслед. Джазз хмурится. Мы поворачиваем на дорогу, и вдогонку нам несется смех.
– Кто это? – спрашиваю я.
– Это ничтожество – Уэйн Бест. Держись от него подальше, тот еще урод.
Вот совет, которому я непременно последую.
Подходим к дому. Эми бежит к маме – узнать, можно ли Джаззу остаться на обед. Я иду за ней, но Джазз удерживает меня за плечо.
– Что? – Я предвижу вопросы насчет того, что случилось на тропинке, и еще не знаю, как на них ответить.
Он ждет, пока закроется дверь.
– С тобой Мак хочет повидаться. В следующий понедельник. Заедем к нему после школы, и я поведу Эми прогуляться. Тебя устроит?
Ни обдумать услышанное, ни тем более ответить я не успеваю – Эми открывает дверь и качает головой.
– Мама говорит, не сегодня. В другой раз, ладно?
Джазз встречает известие с заметным облегчением, чего Эми совершенно не замечает. Удивительно, как можно быть настолько слепой и не видеть того, что у тебя перед глазами? Я захожу в дом, чтобы они могли попрощаться без свидетелей.
– Ну, что сегодня в школе? – спрашивает мама, раскладывая по тарелкам еду.
Поскольку папа в школу не ходит, я делаю заключение, что вопрос обращен к нам с Эми.
Смотрю с надеждой на Эми, но она только пожимает плечами – похоже, злится, что Джазза не пригласили на обед.
Папа переносит тарелки на стол.
– Неужели и рассказать нечего? Хороший был день, плохой? Случилось ли что-то интересное, необычное?
Он ставит передо мной тарелку, и у меня вдруг появляется чувство, что ему известно если не все, то по крайней мере кое-что из произошедшего после занятий.
Смотрю с мольбой на Эми – ну скажи хоть что-нибудь. Бесполезно.
Я вздыхаю.
– Лордеры забрали моего учителя живописи.
Мама ахает и опускается на стул.
– Бруно Джанелли?
– Да. – Я удивленно смотрю на нее. – А ты его знаешь?
– Он старше, чем кажется, и преподавал живопись, когда еще я ходила в школу. Великий художник и хороший… – Она останавливается на середине предложения. – Да, давно это было. Кто знает, какой он теперь.
«Каким он был», – мысленно поправляю я и сама неприятно удивляюсь тому, что думаю о нем в прошедшем времени. Нет, конечно же нет.
– Что с ним будет?
Мама и папа переглядываются. Мама поднимается и начинает мешать что-то на плите.
– Наверно, это зависит от того, что он сделал. Не беспокойся об этом, – говорит папа.
Поздно вечером, оставшись наконец одна в комнате, я сворачиваюсь на кровати рядом с Себастианом. Он урчит. Стараюсь осмыслить случившееся за день, вывести какой-то итог, но ничего не получается. Как не получается и не думать.
Единственное решение… Карандаш и бумага. «Сегодня нарисуйте кого-то или что-то, что вам дорого. Что-то, что пробуждает чувства». Рисую левой рукой. Лихорадочно. Снова и снова. Далеко за полночь. Тори. Феб. Люси. Джанелли. И Роберт – брат из прошлого, которого я не знала.
Водитель беспрерывно как будто от этого может быть какой-то толк. Автобус застрял в пробке и стоит на месте.
Симпатичная блондинка в задней части салона опустила голову на плечо сидящего рядом парня. Он обнимает ее одной рукой. Задержка нисколько их не беспокоит. Остальные не знают, чем заняться, и не находят себе места. Двое или трое читают; несколько ребят постарше измываются над мальчишкой младше; девочки обсуждают мальчиков; одиночки смотрят в окно.
– Сделайте что-нибудь! – кричу я шоферу. – Откройте двери! Выпустите их!
Но он не слышит меня и не знает, что сейчас случится.
Блондинка сзади замерзла. Ее парень поднимается с сиденья и тянется за своей курткой на верхней полке.
Вот тогда все и случается: свистящий звук, вспышка света, взрыв. И крики.
Ядовитый дым… окровавленные руки стучат в окна, которые не открываются… и крики, крики. Парень обнимает ту, что была симпатичной блондинкой, но слова любви запоздали. Она мертва.
Снова свист… вспышка… взрыв. Зияющая дыра в боку автобуса, но большинство уже молчат. Парня оттаскивают от девушки, и только тогда он присоединяется к немногим выжившим. И тоже кричит. Я затыкаю пальцами уши, но крики не смолкают.
Не сразу, но до меня все же доходит.
Это я.
– Тише, тише. Это только сон.
Я отбиваюсь, мечусь, потом понимаю, где нахожусь. В постели, дома – точнее, в моем нынешнем доме, – и обнимает, удерживает меня не Эми, а мама. Эми появляется у двери, зевает и уходит. Должно быть, мама проснулась и пришла первой.
«Лево» вибрирует: 4.4. Уровень не такой уж и низкий, но мне страшно, и во рту вкус крови. Перед глазами сцена из сна. Роберт и Кэсси, та симпатичная девушка. Должно быть, мое подсознание выбрало их с фотографии, которую показывал Мак.
По всей кровати листы бумаги, мои наброски. Мама разглаживает их молча и собирает в стопочку, но останавливается, наткнувшись на рисунок с Джанелли.
На моем рисунке он стоит в классе, под своим наброском Феб – рисунок в рисунке. И Феб на бумаге – это его Феб, одинокая девушка, которую я так и не узнала.