Братская любовь не сравнится ни с одной другой. У неё много воплощений – от соперничества до бескорыстной заботы. От вражды до великодушного всепрощения. Но когда твой младший брат – не такой как все, соперничество, вражда, злоба, всё это исчезает. Ты наполняешься бескорыстной заботой, великодушным всепрощением и абсолютной любовью до краёв. Сколько бы тебе не было лет, ты теперь взрослый и ты в ответе за своего младшего брата. Майки Геллер повзрослел слишком рано. В тот самый день, когда мама вернулась из больницы без округлого живота размером с арбуз, зато с младенцем на руках. – Хочешь познакомиться с братиком? – Спросил отец у пятилетнего Майки, и тот, конечно же, кивнул. Рона завернули в мягкие одеяла, как кастрюльку с картошкой – чтобы не остыла. Он был весь сморщенный, красный и немногословный – не такого братика ожидал увидеть Майки. С ним же не поиграешь в прятки, не поговоришь, не построишь башню из конструктора. Он может только вылупиться вот так, как сейчас, и сосать палец. – Теперь ты старший брат. – Тем временем говорил отец, пока Майки разглядывал свёрток. – Ты должен всегда заботиться о нём, заступаться за него и оберегать. – От чего? – Испугался мальчик. – От всего, дорогой. – Подхватила мама, взъерошив копну волос старшего сына. – Ты не представляешь, как жесток бывает мир. Тогда Майки ещё не понимал, что под словом «мир» мама имела в виду людей, что в нём живут. Но в тот момент мальчику было всё равно, от чего там защищать брата. Ему поручили ответственное задание, хотя прежде не поручали даже морковку потереть на салат. Майки сразу распрямил плечи и дал себе обещание – во что бы то ни стало стать защитником и лучшим другом брату, пусть он всю жизнь останется таким же сморщенным и красным. Но, к великому удивлению Майки, Рон быстро вырос, побелел и совсем не морщился, только когда улыбался. А улыбался он часто. Ещё заливисто смеялся над всем, что говорил старший брат. Ходил за ним хвостиком и повторял всё, вплоть до манеры поправлять буйный чуб. Нередко Рон становился обузой для более взрослого Майки. Мало того, что он не говорил первые пару лет, а лишь мычал, так он не хотел строить башни, а сидел со своими книжками в углу, как маленький учёный. Да и прятаться не умел – думал, если он тебя не видит, то и его не видят в ответ, потому зажмуривался посреди комнаты и не двигался. Никакого от него проку. Когда Ронни пошёл в школу, Майки впервые осознал, о чём просил его отец. Младший брат был очень умным, но в то же время чудаковатым. Белая ворона среди других шестилеток. Но милые странности, вроде непонятно откуда взявшейся любви к динозаврам или скорпионам, не шли ни в какое сравнение с небольшим недугом, которым обзавёлся Рон, едва научился говорить. Малыш часто заикался, чем вызывал насмешки одноклассников. Бывало, он возвращался домой подавленный и расстроенный, чуть не плача, потому что Стиви снова кривлял его во время урока чтения, а Брендан задирал в коридоре на перемене. Но мальчик умолял ничего не предпринимать. Над ним станут издеваться ещё сильнее, если он наябедничает родителям, и те придут в школу разбираться с хулиганами. В тот момент Майки с восхищением понял, какой же храбрый у него маленький брат! И какой трус он сам, ведь совершенно не знает, что делать, как защитить брата. Каждая новая издёвка над Ронни – точно удар по сердцу. На какое-то время страсти в школе поутихли. Ребятам просто надоело заикание Ронни, как и его спокойствие. Хочешь отвадить хулиганов – не обращай внимания. Это стало главным правилом Рона, и оно работало без сбоев. Пока в третьем классе в школу Кеннели не перевелись близнецы Портеры, Гевин и Майлз. Бугаи, каких поискать. Головная боль учителей и заноза во всех мягких местах прилежных учеников. Грубые, невоспитанные, жестокие, выходцы из неблагополучной семьи, в которой мама едва справлялась с двумя работами, не говоря уже о том, чтобы следить за сыновьями и вовремя ставить их на место. Нехватку любви и родительского внимания они, похоже, компенсировали хорошим аппетитом и озлобленностью на весь мир. Портеры считали себя пупами земли, ну или хотя бы пупами школы Кеннели. И Ронни попал в их прицел в первый же день. Они дразнили мальчика за то, что тот раскладывает карандаши в ровную линию на столе, читает комикс про динозавров под партой и трижды начинает произносить слово, когда не удаётся выговорить слог «по». Но насмешки и грубые шуточки – сущие мелочи по сравнению с тем, что на них правило Ронни не действовало. Чем меньше он обращал на них внимания, тем больше обращали своё внимание на него они. В ход пошло оружие потяжелее плохого чувства юмора. Пинки, подножки, оплеухи, а иногда и настоящие удары кулаками. Засады за углом школы, ловушки на уроках физкультуры, кражи, аферы и произвол. На младшего из Геллереов началась настоящая травля. Если раньше Рон возвращался из школы с уязвлённым самолюбием и слезами, то теперь с синяками, царапинами и ушибами. Но он слишком боялся прослыть маменькиным сыночком, потому ни слова не говорил родителям про то, как именно получал все эти ссадины. – Упал на лестнице. – Поскользнулся на физкультуре. – Зацепился за шнурок. Рон заставил маму и папу думать, что он не только заика, но и неуклюжий растяпа, который, если удастся, доживёт до совершеннолетия и не разобьётся насмерть. Только старший брат знал, что к чему. – Я разберусь, братишка. – Говорил он, но Рон кидался с мольбами ничего не предпринимать, оставить всё, как есть, чтобы не стало хуже. Чтобы его не обозвали предателем и шестёркой. Ведь нет ничего крутого в том, что за тебя заступается старший брат. И Майки приходилось держать себя в руках и раз за разом нарушать слово, что он дал отцу восемь лет назад. Но однажды, когда Ронни заявился домой, прихрамывая на левую ногу, терпение старшего брата лопнуло. Не говоря ничего Рону, чтобы тот в который раз не уговорил его отступить, на следующий день после происшествия Майки подкараулил обоих Портеров в коридоре прямо перед уроком истории. Хотел просто поговорить, по-взрослому – пусть не поступками, но хотя бы комплекцией близнецы уж точно тянули на взрослых – объяснить, чтобы нашли себе другую жертву, а ещё лучше, чтобы вообще обошлись без жертв. Майки был на пять лет старше этих бугаёв, но для них ни его возраст, ни рост не имели никакого значения. Они накинулись на Майки, мечтая поколотить, проучить, показать, за кем тут сила. Двое на одного – схватка явно не честная. Но они кое-чего не знали. Три года назад Майки записался в школьную секцию по карате. И пусть большинство уроков – обычная показуха в стиле Джеки Чана, но там его всё же научили парочке трюков. И Майки, который весил чуть ли не меньше каждого из Портеров, отстоял свою честь. Накостылял проходимцам и взял с них слово, что те больше никогда не полезут к его брату или к кому-то ещё из одноклассников. А после того же урока Майки вызвали в кабинет директора, где уже собралась довольно необычная компания. Директор собственной персоной, классная руководительница и родители. Пришлось ему выслушивать, что обижать тех, кто младше, нехорошо. Майк попытался оправдаться, но директор и слова не дал вставить. Вердикт был вынесен. Папа отнёсся к проступку старшего сына со всей строгостью. Запретил сидеть в компьютере, встречаться с друзьями и отобрал мобильник. Кроме того, обвиняемый должен был готовить обед на всю семью и помогать матери по дому. Майки никогда не чувствовал такой обиды, ведь не заслужил наказания. Но отец ничего не хотел слышать. Или так, или мама близнецов пойдёт выше, чем директорский кабинет. Даже думать не стоило, что делают со старшеклассниками, которые обижают младших. Пришлось подчиниться. Всю неделю Майки исправно исполнял все пункты наказания. Дом сиял чистотой, а у мамы на кухне наконец-то появился помощник, пусть и не такой рукастый, как хотелось бы, но вместе они варили спагетти, нарезали салаты и учились печь пироги. На пятый день «срока» Майки до того устал стоять у плиты, выпекая черничный пирог под маминым присмотром, что впервые в жизни был рад подняться к себе и засесть за уроки. Хорошо хоть табу не распространялось на плеер и наушники. Музыка залечивала ссадины души. Он так заслушался, что не услышал, как в комнату вошёл младший брат, и даже подпрыгнул, прорисовав в тетрадке по геометрии самую кривую на свете прямую. – Спасибо, что вступился за меня, Майки. – Тихо сказал Рон, чувствуя себя виноватым. – Ты не должен был… Теперь тебе влетело. – Ничего, Ронни. Наверное, папа тебе не рассказывал, но давным-давно я пообещал защищать тебя. Так что я не мог иначе. – Ты самый лучший старший брат. – Без стеснения, трижды запнувшись на слове «лучший» проговорил Ронни. – Я пытался объяснить папе, что ты подрался с Гевином и Майлзом не просто так, но он всё равно настаивает на наказании. Говорит, что ты мог бы найти способ и получше, чем избивать малолеток. – Ничего, Ронни. Всё в порядке. – Теперь уж точно. Ведь я отомстил за тебя. Майки забыл и про геометрию, и про плеер. – Отомстил? Как это? – Пришлось пожертвовать твоим черничным пирогом. И Ронни, смеясь, поведал брату о том, что позаимствовал пирог с кухни и оставил его в коробке под дверью Портеров. Когда они схомячат угощение – а по ним было видно, что обязательно схомячат – им на телефон придёт сообщение о том, что они должны явиться к директору и рассказать правду о том, что произошло, повторить то же самое для отца Майки и Ронни, а потом публично принести извинения тем, кого они когда-либо обижали. – Погоди, Ронни. Я не понимаю. – Потряс головой Майки. – Почему же они согласятся сделать всё это? Из-за простого-то пирога с черникой и йогуртом. На что личико младшего брата лишь расплылось в кровожадной, хитрой, победоносной улыбке. – Потому что он не только с черникой и йогуртом. – Ответил Ронни и показал брату видео на телефоне. Видео, на котором он напичкал верхний слой птичьими какашками. По виду и не отличишь, потому что йогурт, перемешанный с черникой, скроет любые проделки. Ронни оказался коварным маленьким мальчиком, который защищал того, кого любил. Старшего брата. – Если они откажутся выполнить все три условия, то это видео разлетится по всей школе. – Захохотал он. – И тогда уж близняшки на своих шкурах узнают, каково это, когда над тобой смеются и издеваются. Майки не мог поверить, что всё это время он пытался защитить младшего брата. Но тот и сам мог за себя постоять, да ещё и за него в придачу. И кто после такой истории не согласится, что братская любовь не сравнится ни с одной другой? Не бойтесь, в рецепте черничного пирога от Майки Геллера нет секретного ингредиента Ронни, так что можете смело испечь его, как только захочется сблизиться с братом или сестрой. P.S. Совет от Джекки. Всегда защищайте тех, кого любите. Нет лучшего доказательства любви, чем забота. Глава 12 Ещё ни разу я не подходила к дому Тома так близко. Опасалась встретиться с его женой или его злостью. Но не сегодня. Техас сторожил двери ванной, пока я отмокала в розовой пене и собиралась с мыслями. Меня лихорадило от одной мысли, что Том не ответит взаимностью. Посмеётся в своей привычной манере и отошлёт обратно, униженную и разбитую, прятаться в четырёх стенах коттеджа под номером девять. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Шампанское я не любила, но без него не обходится ни одно торжественное событие. И, надеюсь, сегодня случится одно из них. Я долго укладывала волосы и наносила макияж, пока Техас с интересом наблюдал, что я такое выделываю со своим лицом. Он-то был прекрасен при любых обстоятельствах. Я попыталась разузнать у пса, какой наряд понравится Тому больше, но тот не следил за модными тенденциями. Я нравилась ему даже такой: без косметики и украшений. Вот бы все мужчины были такими. В конце концов, я выбрала новое платье. Голубизна его делала мои глаза ещё выразительнее, ещё глубже. Насчёт глубины… Такое декольте я не позволяла себе даже в Нью-Йорке, но сегодня хотелось быть во всеоружии. Зачем ещё отпуск, если не для смелых декольте? Техас одобрительно проворчал собачью серенаду, когда я покрутилась перед ним в платье и новых босоножках. – Думаешь, ему понравится? – С волнением спросила я, и круглые, трогательные глаза ответили мне одобрением. Я столько думала о том, что скажу Тому, когда постучу в его дверь, что, идя по каменной дорожке, заблудилась в собственных мыслях и забыла всё, что заготовила. Так даже лучше. Скажу первое, что придёт в голову. Моё сердце играло марш по рёбрам, когда я поднялась на крыльцо и занесла руку над дверью. Техас не отставал ни на шаг и замер вместе со мной, вежливо позволив потратить лишнюю секунду на то, чтобы успокоиться. Я вздохнула и постучала три раза. На счастье. И стала ждать. Но никто не спешил открывать, и я постучала снова. Дом отозвался нежеланием отвечать. Мои плечи потянуло к земле чувство разочарования. Тома не было дома. Конечно, он занят, о чём я только думала, заявляясь сюда в семь вечера? В «Грин Вэлли» всегда найдётся занятие, а Том слишком ответственно делал свою работу. Я слегка растеряла запал, но не отступила. Не струсила, как и Джейми. Села на ступени крыльца и стала ждать. Но чем дольше тянулось ожидание, тем сильнее меня морозила дрожь. Солнце ещё не думало опускаться за горизонт и одаривало вечерним теплом, но мне стало холодно. Вся решимость обратилась оазисом в нещадной пустыни – только я подошла ближе, как она начала рассеиваться прямо на глазах. Другие гости возвращались к коттеджам после ужина, но Том не торопился домой. В начале девятого я отчаялась, поправила платье и пошла обратно. Мой верный телохранитель счёл своим долгом отправиться со мной. Первые десять минут я не знала, за что браться. Включила компьютер, но тут же забыла о нём, выглядывая из-за шторы на темнеющую лужайку «Грин Вэлли». Пошла было к холодильнику, чтобы поужинать вместе с Техасом, но забыла, куда направлялась и оставила нас обоих без еды. Опомнилась я, лишь когда на дом опустились сумерки. Я старалась, Джейми, но вселенная, видно, не хотела, чтобы сегодня мы с Томом встретились. Я немного попечатала и решила, что пора стянуть это платье и забраться под одеяло. Как в дверь неожиданно постучали. Техас задремал на диване и на стук лишь открыл глаза, но не поднял тревогу. Значит, там не Джейми. Наверное, Мэдди зашла поинтересоваться, как мне понравилась местная кухня.