– Это честь для меня. – Заверила я собеседника, ничуть не покривив душой. – Каждая история важна. А на вашей, признаться, я сама настояла. Для меня семейные истории самые трогательные. От моих тёплых слов глаза мистера Эддисона заблестели, но он разволновался ещё сильнее и чуть не опрокинул чашку себе на колени. – Кстати, о вашей семье… – Я огляделась по сторонам, словно было непонятно, что мы в доме одни. – Где же ваш сын и миссис Эддисон? Они ведь главные герои этой истории, как и ваши пряники. – О, не волнуйтесь, мисс Адамс. Они вернутся через полчаса. Мы решили, что сначала будет лучше, если мы поговорим с вами с глазу на глаз. – Я только за. Потом я бы хотела сделать несколько фотографий вас вместе и этих чудесных… Я не договорила, потому что запищал мой мобильник. Я не собиралась отвечать – несложно было догадаться, кто в сотый раз беспокоил меня, но, извинившись, я потянулась в карман, чтобы отключить звук. Экран горел новым оповещением, но не о звонке Мэдди, а о пропущенном от Сэнди. Я нахмурилась, но решила перезвонить ему позже, когда заполучу историю чудесного воссоединения семьи Эддисонов. – Перед тем, как начать, может, вы попробуете? – Рука Уолтера дрогнула, когда он протянул мне тарелочку пряников. – Мне интересно, придутся ли они по вкусу такому великому кулинару, как вы. – Что вы, мистер Эддисон. Никакой я не великий кулинар. А ваши пряники… Они такие симпатичные, что я уже пять минут, как… Телефон снова пискнул. – Простите, ради бога. – Ничего, я понимаю! Вы занятой человек. Отвечайте, не обращайте на меня внимания. Но я не собиралась портить момент и вести себя невежливо. Что такого срочного понадобилось Сэнди, что он написывал мне в самый разгар интервью? А я ведь предупредила его перед тем, как прийти в гости к Эддисонам. Я сбросила вызов, ещё раз извинилась и взяла пряник в форме звёздочки в сахарной глазури, что венчал целую горку себе подобных. Это был самый обычный пряник, как на вид, так и на вкус. Ломкая масса подтаивала во рту и дарила привкус Рождества. Рецепторы уловили еле ощутимые нотки цитруса, словно в тесто принялись натирать апельсиновую цедру, а потом резко передумали. Сахарная глазурь лишь усиливала сладость и воспоминания о детстве и зимних праздниках. Было так необычно почувствовать всё это здесь, в одном из самых южных городов Южной Каролины в июльскую жару. Я рассыпалась в похвалах, пусть они больше относились не ко вкусу выпечки, а к тем ощущениям, что она вызывала. Достала блокнот и собралась делать первые пометки, но карман настырно зажужжал, выставляя меня в отвратительном свете. Мистер Эддисон, впрочем, не выглядел оскорблённым и терпеливо ждал, когда сможет начать рассказ. Я же в последний раз взялась за мобильник, чтобы выключить его к чертям собачьим, но на глаза попалось всплывшее сообщение внизу экрана. Всего несколько слов, но они встревожили меня и заставили поступиться своей вежливостью и попросить пряничного хозяина дать мне пару минут. Выйдя на задний дворик прямиком из кухни, я набрала номер Сэнди и без приветствий выпалила: – Что значит «Срочно перезвони, вопрос жизни и смерти»?! я как раз с мистером Эддисоном. Если у тебя не инфаркт, то я сама прибью тебя по приезду в Нью-Йорк. – Джекки, помолчи ты хоть секунду. Если Сэнди Мур просит заткнуться, то дело уж точно чрезвычайной важности. Не угроза взрыва атомной бомбы, в гораздо меньших масштабах, но всё же. – Что случилось, Сэнди? – Мне только что звонила та девушка с раком. – Мэдди? – Кажется, она. – Но почему Мэдди звонила тебе? И откуда узнала номер? – Сказала, что нашла на сайте студии. – Как я сама не догадалась? – Она была очень взволнована. Искала тебя, чтобы сообщить что-то крайне важное. – Она не говорила, что именно? – Нет, Джекки. Но… – Сэнди оборвался на середине мысли, словно провод, соединяющий линии важных электропередач. – Что бы там у вас ни случилось, я бы на твоём месте ей перезвонил. Гуляя по городу, в какое-то мгновение я почувствовала, что мне обязательно нужно с кем-то поговорить. Мэдди продолжала забивать голосовой ящик «непрочтёнными письмами», но Мэдди Хадсон была последней, с кем бы я хотела поделиться своими переживаниями. Вернее, предпоследняя. Последним был человек, который потоптался по моим чувствам, как по скрипящей половице, чтобы проверить, та ли скрипит. Я не устояла, позвонила Сэнди и плакалась ему в жилетку, не жалея слов, но оставляя слёзы для одиноких вечеров. Мой продюсер и верный друг не перебивал и дослушал пересказ моей трагикомедии с полной самоотдачей. Так слушать умеют лишь психологи, бармены… и те, кто тебя любит всей душой. У Сэнди нашлось пару ласковых, бесподобно описывающих Тома и его поступок. – Наша замечательная книга обойдётся без такого урода, как твой Том Хадсон. – Сказал он мне тогда, чтобы успокоить окончательно. – Правильно делаешь, что не отвечаешь на звонки. Я бы тоже игнорировал тех, кто так сильно меня обидел. И вот теперь Сэнди говорил совсем об обратном. – Ну не знаю… – Пробормотала я, расхаживая по чужой лужайке, как по своей собственной. Для полнейшего проявления грубиянства осталось только развалиться на садовом диване-качелях, попросить мистера Эддисона принести мне охлаждающий коктейль и постоять рядышком с гигантским опахалом. – Не думаю, что это хорошая идея. Я так зла на них… – Дело твоё, но, Джекки… Стала бы эта женщина просто так звонить аж сюда, в Нью-Йорк, чтобы разыскать тебя? Думаю, этому найдётся веская причина, когда ты поговоришь с ней сама. В дверях кухни показался мистер Эддисон, улыбнулся и помахал мне. Как же некрасиво напрашиваться в гости, организовывать встречу ещё год назад и, по приезду, сбегать на задний двор и болтать по телефону. Кофе уже наверняка остыл, как и желание Уолтера рассказывать про пряники, который перевернули всю его жизнь. – Ладно, Сэнди, мне пора бежать… Сперва я закончу с мистером Эддисоном и потом перезвоню Мэдди. – Если что, звони мне, поняла, Джекки? – Прозвучало, как суровая угроза, но я-то знала, что Сэнди обо мне беспокоился, поэтому залилась горячим чувством успокоения и пообещала позвонить ему позже, как только вся эта странная история с Мэдди прояснится. Кофе и правда успел остыть, пряники обмякнуть на блюдечке, а мистер Эддисон взмокнуть от волнения, но я едва обратила на всё это внимание. Ручка бегала по чистым страницам блокнота, поспевая за рассказом, но спроси меня кто-нибудь, что же я там записала, я бы вряд ли ответила. Так бывает, когда с головой уходишь в себя и перекручиваешь одни и те же мысли, как на мясорубку. Что могло случиться в «Грин Вэлли» такого, что Мэдди пришлось звонить аж в Нью-Йорк? Ни к кружке, ни к угощениям на столе я так больше и не притронулась, а вскоре кухня наполнилась ещё одной парой голосов. Миссис Эддисон и их сын вернулись домой, чтобы зарисовать пробелы в истории своими воспоминаниями. Я наделала много фоток и получила огромное удовольствие от встречи, хоть её и омрачали тревоги за Мэдди. Может, к ней вернулся рак, и она хотела разузнать, нет ли у меня в Нью-Йорке знакомых онкологов? Сэнди ведь был знаменит в своих кругах – определённо он мог знать отличного доктора. Надеюсь, отступившая болезнь тут совершенно не при чём. Но зачем ещё ей так яростно разыскивать меня? Уж вряд ли ради того, чтобы извиниться за поведение брата. Эддисоны до половины восьмого не отпускали меня, подливая кофе и подсовывая разные вкусности. Пытались уговорить остаться на ужин, но я не могла терять больше ни минуты. Чем раньше я останусь одна, тем скорее свяжусь с Мэдди. История номер девяносто шесть – есть. Нужно только составить из корявых заметок нечто цельное и осмысленное, и весь мир – ну, по крайней мере, та его половина, что купит эту книгу – узнает о том, что сплотить семью воедино помогают пряники. Я не дождалась возвращения в номер и стала набирать Мэдди уже в такси, подъезжая к Риверленд Драйв, в конце которой размещался мой отель. От меня потели окна – так часто и опьяняюще я дышала, пока палец нажимал вызов. Не успела я потратить гудки ожидания на подбор того, что хочу сказать, как голос Мэдди уже вырвался из динамика: – Джекки! Боже, наконец-то! Я пытаюсь дозвониться до тебя со вчерашнего вечера. – Казалось, она огорчена или даже подавлена, но уж точно не похожа на ту улыбчивую и смешливую Мэдди Хадсон, которую я встретила в «Грин Вэлли». – Ты так быстро сбежала, что… – Знаю, прости, Мэдди, кое-что случилось… – Я протянула таксисту деньги и выбралась на тротуар перед «Джеймс Айленд Парк». – Между нами с Томом. – Джекки, это недоразумение! Том… – Мэдди, прошу, только не начинай выгораживать его. – Если она позвонила за этим, то я повешу трубку, как бы невежливо это не показалось. – Я и не собиралась, Джекки! Но… – Она произвела какой-то тройной выдох, как выхлопная труба старой колымаги, и снова заговорила: – Я знаю, ты уехала из-за гостьи Тома… Я чуть не засмеялась на всю улицу и стала ходить взад-вперёд перед входом в отель, как часовой на посту. Хотелось кричать, что я уехала из-за того, что кричала Тому о своей любви, а он в это время кувыркался с другой. – Том сбежал от меня. – С горечью сказала я, чтобы расставить для Мэдди все точки над «i». – И не просто сбежал, а к этой… блондинке. Я никогда его не прощу. – Эта блондинка, Джекки. Это и есть Лиза. – Что? Я замерла, перегородив проход пожилой паре, что медленно перемещалась в сторону парка. Ну, замечательно! Это не просто блондинка. А жена, – причём ещё даже не бывшая – которую Том ненавидел. От любви до ненависти, как говорится. Но эта теория работает в обе стороны. Том жаловался, что после предательства Лизы не может больше доверять людям. Не может доверять мне. А потом заманил её в свою постель. Более низкого поступка от Тома я не ожидала. – Она приехала в город, чтобы вручить иск Тому лично. – Всё пыталась объясниться Мэдди, пока я вспоминала, как говорить. – Она отбирает половину всего, Джекки, и… – Всё, что касается Тома, больше не моё дело. – Отрезала я, не желая становиться кривой стороной этого любовного треугольника. Если Том хочет спать с бывшей, а потом жаловаться, что она отнимает у него половину бизнеса, – это его чёртовы заботы. – Он ясно дал мне это понять, когда послал свою жену встречать меня голышом. – Чего? Голышом? Ты о чём, Джекки? – Неважно. Прости, мне жаль, что бизнес твоей семьи под угрозой. Но я не могу… – Голос пошёл кубарем и надломился, как морковка. – Просто не могу. Я призналась Тому в любви вчера, а он… – Ты видела Тома вчера?! – Мэдди как будто и не слышала, что я ей говорила. – Ты видела Тома вчера? Где это было? Когда? Что за ажиотаж вокруг столь подлой персоны? Я вздохнула, начиная раздражаться от того, что как бы далеко я не уехала от Тома Хадсона, он продолжал преследовать меня по пятам. – Около девяти вечера. – Всё же выдавила я из себя, намереваясь положить трубку и вернуться в отель, а перед этим захватить бутылочку вина из магазинчика по соседству и каких-нибудь припасов. Ведь так прощаются с любимым, что смешал тебя с грязью? – Я пришла к нему домой и… – Было стыдно вспоминать об этом, но Мэдди-то я могла рассказать. – Стала кричать под окнами. Хотела вызвать на разговор и… призналась в любви. – Так ты видела Тома в девять вечера? Ты уверена? Теперь я не на шутку рассердилась. Я тут в любви признаюсь направо и налево, а всех волнует только Том. И даже не то, что он там мне ответил. – Вообще-то… – Я потёрла занывшие виски. – Я так его и не увидела. На мои признания вышла блондинка, теперь я знаю, что Лиза. Почти что голая и… – А Том, Джекки? Том был там? Я уже почти пошла красными волдырями от негодования – да что Мэдди заладила? Видела Тома или не видела? Но голос её звучал как-то странно. Сдавленно, вымученно, тревожно, так что даже я ощутила, как все внутренности стянулись узлом. – Нет, Мэдди. Я не дождалась, пока он выйдет. Собрала чемоданы и уехала в гостиницу. Но… – Сердце опережало мои беспокойные мысли и вопросы. – Почему ты спрашиваешь? – Том, он… – Мэдди набрала в лёгкие весь воздух Саванны и выдохнула в трубку. – Никто не видел его с того момента, как он прочитал ту дурацкую эсэмэску от твоего Сэнди и сбежал. Похоже, Мэдди вдохнула ещё и весь кислород Чарлстона, потому что я пыталась дышать, но никак не выходило. Я задохнулась, но Мэдди решила добить меня окончательно: – Том исчез, Джекки. *** Заварные пряники от Уолтера Эддисона Чарлстон, Южная Каролина Мой дом – моя крепость. А моя семья – моя верная стража. Но порой даже такую мощную оборону может прорвать недопонимание и взаимные обиды. А ещё война. За одно мгновение любящие люди могут разойтись по разным берегам. И только заварные пряники соединят их снова вместе. Уолтер и Маргарет Эддисоны много лет не могли завести детей. Они пробовали снова и снова, но каждый раз обжигались, отчаивались, теряли веру. Но в один прекрасный день вселенная подарила им любимого сына, Люка.