Всю неделю миссис Хитклифф лучилась светом, энергично бегала по каким-то одной ей ведомым делам, не могла усидеть на месте. В такие дни в душе ей всё ещё было двадцать лет, и она воодушевлённая мчалась на пробы или свидание с мужчиной сердца. Она улыбалась соседям, спрашивала их о жизни, детях, проблемах. Обязательно покупала шоколадные трюфели для Доры Хейл, своей ровесницы из квартиры 109. Та их просто обожала, но не могла позволить себе на те крохи, что выплачивало государство за инвалидность. Успевала промыть всю лестничную площадку, чтобы Минни Карсо, что живёт в конце коридора, не пришлось заниматься ещё и уборкой после двадцатичасовых смен. Забегала к волку-одиночке Стэну Хорнеру из квартиры напротив, чтобы помочь решить воскресный кроссворд. И помогала малышке Санни из многодетной семейки Никсонов этажом ниже заплетать аккуратные косички перед школой, пока её мама пыталась накормить остальных сорванцов. А потом её внутренний свет гас, словно кто-то нажимал выключатель. Или вылетали пробки. Раз в неделю, как по часам, Виола Хитклифф вспоминала, как далеко её дети и как близка смерть. Видела в зеркале смятую кожу, словно ткань завалявшегося в шкафу платья, и уже не могла представить, какой была в молодости. Она больше не была красива, обаятельна и успешна. За ней не бегали мужья, любовники и режиссёры. В ней не нуждались дети, внуки и зрители. И как только гасла миссис Хитклифф, все соседи ходили в потёмках. Они знали, что у старушки сегодня неважный день. День грусти и скорби по молодости и уходящей жизни. Как же они это понимали? По запаху. Если чем и пахла скорбь Виолы Хитклифф, то квашеной капустой, которую она принималась обжаривать на сковороде. Кисловатый, едкий запашок разносился по всем этажам даже сквозь запертые двери и окна. Пропитывал каждую половицу, забирался под каждый плинтус. Едва жители дома восемнадцать по улице Марвин Драйв чуяли отвратительные капустные ароматы, они переставали ждать свои трюфели, совместные гадания кроссвордов, чистые полы и красивые косички. Они знали, что славной миссис Хитклифф сегодня нездоровиться, но никак не пытались помочь. Первое время к ней стучали, но она не открывала и из-за двери кричала, чтобы её оставили в покое. Приходилось терпеть и запахи, и темноту, что опускалась над их многоквартирным домом. Ведь все знали, что завтра эта тьма рассеется, и выглянет солнце. Никто никак не мог взять в толк, отчего, когда миссис Хитклифф становится грустно, она готовит эту несчастную капусту? Да, о вкусах не спорят, но к квашеной капусте никто не питает особой любви. Виола Хитклифф по всем параметрам была необычайной, невероятной и эксцентричной женщиной, но у неё определённо был вкус и стиль. В отличие от квашеной капусты. Соседи пытались выведать секрет пожилой соседки, но ни у кого так и не получилось. Виола Хитклифф могла болтать без умолку, вспоминая свою молодость. Она не скрывала своё прошлое и свою сущность даже от малознакомых людей, но тайну квашеной капусты, похоже, собиралась унести в могилу. Так и случилось. Одним особенно знойным августом, когда город и так утопал в духоте и испарине, запах капусты уже по привычке прокрался в дверные щели. Но задержался дольше, чем на сутки. Во второй день это казалось уже необычным, даже для Виолы Хитклифф. Обычно она хандрила всего денёк, шла на кухню и жарила эту омерзительную капусту, а на следующий день аромат волшебным образом исчезал, словно и не было ничего. Как и грусти Виолы. Но на следующее утро капустный душок всё ещё стоял на всех этажах и во всех квартирах. Зная, что не стоит беспокоить миссис Хитклифф и лучше оставить её наедине с призраками своего прошлого, соседи дали ей ещё один денёк похандрить. Но запах никуда не ушёл и следующим утром. И жильцы заволновались. Первой «в гости» наведалась Дора Хейл из квартиры 109. Она-то пережила бы без любимых шоколадных трюфелей, а вот без компании Виолы – нет. Но на стук так никто не ответил. Даже обозлённо не послал куда подальше, как в такие дни любила делать миссис Хитклифф. Женщина не открыла ни подруге, ни Стэну Хорнеру, ни малышке Санни. Но все подумали, что старушка уехала погостить к одному из своих многочисленных отпрысков в Тулузу, Монреаль, Сан-Паулу или Канберру. А потом позвонила самая старшая дочь миссис Хитклифф из Чикаго – у неё давно были телефоны всех ближайших знакомых матери. Так, на всякий случай. Вроде этого. И тогда выяснилось, что Виола не собиралась ни у кого гостить. А запах квашеной капусты стал чуть ли не сильнее. Было решено. Все жильцы дома собрались перед квартирой старушки и вскрыли замок запасным ключом, который надёжно хранила у себя Дора. Миссис Хитклифф нашли прямо на кухне. Она лежала на полу без движения, без дыхания, без намёка на жизнь. Капуста пропитала каждый угол в доме – сковорода стояла на плите с открытой крышкой. Хорошо хоть огонь был выключен, иначе дом восемнадцать по Марвин Драйв давно бы превратился в пепел. Санни тут же увели куда подальше, Дору стали отпаивать успокоительными каплями, а остальные оплакивали странноватую, экстравагантную, исключительную женщину, какой была Виола Хитклифф. Парамедики, которых вызвали по 911, констатировали факт смерти от инфаркта. Может, её можно было бы спасти, если бы она была не одна. И тогда жильцы дома номер восемнадцать пообещали друг другу никогда не оставлять соседей одних. Побольше интересоваться чужими жизнями, собираться вместе и позволять кому-то войти даже в самый плохой день. С тех пор, раз в неделю, в те самые дни, когда у Виолы Хитклифф должен бы случиться тот самый плохой день, они собирались вместе и жарили квашеную капусту. Она оказалась не так плоха, как они все думали. Но главное, так они могли почтить её память и вроде как извиниться за то, что были не такими участливыми. Обыкновенная, а кому-то и ненавистная, жареная квашеная капуста сблизила стольких людей! Но почему же капуста? Почему именно она помогала пережить женщине одиночество и тоску по прошлому? Этот секрет раскрыла соседям та самая дочь из Чикаго, которая приезжала на похороны матери. На вопрос о капусте она мечтательно улыбнулась и сказала: – Из-за моего отца. Он был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила в жизни. – Но она ведь была замужем пять раз! – Ответили ей. – Потому что пыталась заменить моего папу, но никого так и не смогла полюбить так же сильно. Мой отец очень любил это блюдо. По каким-то невообразимым причинам. Но он погиб, а все его вещи забрали родители, которые не принимали мою мать-актрису. Рецепт этой капусты – последнее, что осталось у моей мамы от отца. А ещё я. Но я уехала… И мама стала готовить квашеную капусту в те моменты, когда ей особенно тяжело. Только после смерти соседи узнали секрет Виолы Хитклифф, но отнеслись к нему с огромным уважением. Теперь они каждую неделю жарили квашеную капусту и вспоминали соседку с необычной судьбой. Всё то время, что Виола Хитклифф жила в их доме, она казалась им слегка высокомерной, чуть больше не от мира сего, и во всех отношениях выше всех их по статусу. Но она оказалась такой же, как и они. Простой женщиной, что умела любить. P.S. Совет от Джекки. Если видите печального, хмурого и даже злого человека, не спешите сбежать или нагрубить в ответ. За всеми этими чувствами обычно прячут самих себя и несчастье. Сделайте человека счастливым, просто растопив его сердце разговором, добрым делом или улыбкой. Глава 24 – Ты уверена? Сэнди возвышался надо мной, как Эйфелева башня над авеню Пьер Лоти. Он не был высок, но тень его длинной кляксой расползалась по столу и загораживала обзор. На этом столе лежало наше детище – плод трудов за целый год разъездов, нервных потрясений, разрушенной любви. Сотни черновиков с историями людей, которые доверили мне частичку самих себя, с правками и изменениями. А ещё, распечатанные снимки, отобранные для страниц книги, договор купли-продажи, два пока ещё не подписанных чека и чистые листы для писем, которые я собиралась написать. – Это серьёзный… и, надо сказать, сумасшедший шаг. – Не унимался Сэнди, пытаясь отговорить меня. – Я мог бы найти лучшего адвоката и решить всё другим путём. Ты точно хочешь это сделать? – Да. Так будет правильно. Твой метод только разожжёт войну, а в войне не бывает победителей… – Но это ведь твои деньги. – Я почти два года не была дома, и не потому, что занята. – Горло сдавило проволокой, но стоит произнести это вслух, и она тут же ослабит цепкость. – А потому что больше не считаю его домом. Договор купли-продажи с двумя подписями в самом низу подтверждал мои слова. Я вернулась в Нью-Йорк два дня назад, объехав полстраны и очутившись к отправной точке. В этом торопливом городе ничего не изменилось, но изменилась я сама. Благодаря людям, с которыми знакомилась в пути. Благодаря местам, которые наполняли меня чем-то новым. С тремя последними городами и историями я управилась за четыре дня, но предупредила Сэнди, что сделаю ещё одну остановку совсем не по пути. Так я оказалась в Сент-Луисе, городе, где родилась, провела счастливое детство и похоронила родителей. После переезда в Большое Яблоко я почти не бывала там и общалась со съёмщиками – милой супружеской парой, мистером и миссис Стоун – лишь по телефону. Ничто больше не ждало меня здесь, лишь могилы отца и матери. Но повидаться с ними я могла приезжать хоть каждую неделю. Для этого не нужен дом. После выхода кулинарной книги я смогу подыскать пусть не особняк, но приличную квартиру в Нью-Йорке и стать владелицей дорогой недвижимости в самом роскошном городе Америки. Блог рос как на дрожжах, шоу приносило жирные дивиденды, а скоро к графе доходов добавиться ещё и гонорар с продажи книг. Сэнди постоянно подписывал контракты на рекламу с производителями бытовой техники, сетями розничной торговли и брендами посуды, которые я освещала в передаче. А это делало горку заработанных денег лишь выше. Однажды Джинджер упала в кабачковый суп, и с тех пор я не нуждалась в деньгах. Семейный дом становился призраком, который застрял между двумя мирами: моим прошлым и моим будущим. Чтобы начать жизнь с чистого листа, нужно избавиться от всего старого. А в новую жизнь призраков с собой не берут. Перед тем, как выставлять дом на продажу, я переговорила со Стоунами и предложила им выкупить его за порядочную цену. Они мне нравились. Мистер Стоун – профессор истории в колледже Сент-Луиса, а его жена – медсестра на пенсии, которая в своё время променяла заботу о больных на заботу о детях, а затем и о внуках. У моих арендаторов имелись сбережения на счетах, так что они могли сплотить мне больше половины в качестве первого взноса. – Нам очень нравится жить здесь. – Ласково говорила миссис Стоун, с любовью оглядывая дом моего детства, будто он давно уже принадлежал ей. Впрочем, так и было. – Мне нравится, сколько воспоминаний он хранит. Из вашей жизни и из нашей. В таком доме никогда не будет темно или одиноко. В нём живут смех и любовь. Большего мне было и не нужно. Лишь увидеть, что этим добрым людям мой дом сослужит хорошую службу. Я согласилась продать его Стоунам и получать выплаты оставшейся суммы столько времени, сколько им понадобится. Бессрочный кредит без процентов и претензий. Переночевав в своей детской спальне, в которой теперь спали внуки Бернарда и Патриции, когда гостили здесь, я узнала историю их знакомства, которой, к сожалению, уже не хватило места в моей книге, получила подписи под быстро составленным договором, навестила родителей на кладбище и уехала в Нью-Йорк. И вот я сгорбилась над столом в студии и собиралась отправить два письма совершенно в разных направлениях. Вписав сумму в первый чек, я вывела на нём имя Линдси Уэзер и вложила в конверт с адресом в Чарлстоне. Через несколько дней она достанет его из почтового ящика и прочтёт что-то вроде: Дорогая Линдси! Некоторые встречи предначертаны самой судьбой. Как наши. С тобой и с Джейми. Я не могла предположить, что отправляясь в поездку по стране, я встречу столько замечательных людей, включая вас двоих. Поэтому я невероятно счастлива, что сумела повлиять на ваши жизни. Возвращаясь в тот день одна на автобусе, я улыбалась до ушей, зная, что нужные слова были сказаны, что вы с Джейми обрели друг друга, пусть и после недолгой разлуки. У вас всё будет хорошо, я знаю это. А чтобы отплатить вам обоим за доброту, я хочу сделать небольшой подарок на предстоящую свадьбу. Да, да, Джейми проболтался мне вчера по телефону, что сделал тебе предложение и уже пакует вещи, чтобы махнуть к тебе в Чарлстон. Хочу, чтобы ты не переживала по поводу Эбигейл и мальчишек. Они рады отпустить Джейми и увидеть его счастливым. Прошу, прими эти деньги. Вам они нужнее, чем мне. Скажи маме, что Джекки Адамс шлёт привет и обещает, что история о её дочери появится в поваренной книге. Она уже скоро выйдет в свет, так что жди подписанный экземпляр, который я обещала тебе за «малышку». Она ждёт не дождётся, когда ей починят спидометр и дворники. Джекки Сэнди сомневался в рациональности моей затеи. Продать дом и спустить половину заработка на малознакомых людей? Немыслимое расточительство и безумие чистой воды для такого практичного и приземлённого человека, как Сэнди Мур. Но мне не было жалко ни цента, если они помогут Джейми и Линдси преумножить их счастье и продлить жизнь её матери. Моя мама была бы рада, узнай, что я отдала деньги за дом в хорошие руки. Думаю, она всё видит и одобрительно кивает головой. Со вторым письмом было посложнее. Я несколько раз начинала выводить буквы, но выходила какая-то ерунда. Сэнди надоело смотреть на мои жалкие писательские начинания. Он неодобрительно поворчал и вернулся за свой стол, чтобы перечитать последние истории перед тем, как отправлять их корректору, а потом и в печать. Я сама не могла поверить, что делаю это, но мне хотелось сохранить добрую память об этой неделе в Саванне. Нарисовав сумму во втором чеке, я принялась за письмо. Оно выйдет гораздо короче и холоднее, нежели первое, но, надеюсь, адресат получит наконец своё и угомонит свою страстную натуру. Рука забегала по бумаге. Лиза! Надеюсь, этих денег будет достаточно для того, чтобы ты отозвала иск и не претендовала на бизнес Хадсонов. Они хорошие люди и не заслуживают того, чтобы всё потерять, потому что у вас с Томом не сложилось. Как только ты обналичишь чек, я буду знать, что ты приняла моё предложение. Но, если попытаешься и дальше требовать свою долю, будь уверена, у меня найдётся целая команда дорогущих адвокатов, с которыми я бы не советовала тягаться. Конечно, я немного преувеличила. Адвокаты были у Сэнди, но он был так счастлив, что наш проект удался, что купит мне полуостров, если я попрошу. Ну, ладно, какой-нибудь крошечный клочок земли на побережье, но Лизе об этом знать не стоит. Я взглянула на самодовольного Сэнди, закинувшего ноги в кожаных туфлях на стол и бегающего сосредоточенными глазками по черновику. Как же я скучала по нему. Он мог быть самовлюблённым, несносным и абсолютно бесящим, но он никогда бы не отвернулся от меня. За эти годы мы стали почти одной семьёй, и сегодня идём вместе ужинать к ним домой. Мне даже было разрешено привести Джинджер с собой. Дети Сэнди прикипели к ней и требуют у строгого папочки собственную собаку. А пока их желание не исполнилось, Джинджер в доме Муров – почётная гостья. Всё семейство снова в сборе. Я снова опустила глаза на аккуратные строчки и продолжила писать. Попрошу тебя оставить в тайне и это письмо, и чек. Не рассказывай о них ни Тому, ни кому-то ещё. Удачи тебе, Лиза. P.S. Совет от Джекки. В неудачной любви всегда виноваты оба, так что подумай об этом. Вот и всё. Второе письмо отправилось в конверт, а на нём появился адрес здесь, в Нью-Йорке. Отыскать его было проще простого – Сэнди мог выведать что угодно и о ком угодно. В дверь постучали, и после громогласного «войдите!» из уст Сэнди, в кабинет прокралась Лили, моя помощница и замена для «Снэки от Джекки». – Джекки, ты готова? Эфир через десять минут. – Иду, Лили. Я сложила письма в сумочку, чтобы отправить на обратном пути, и посмотрелась в зеркало у выхода. На меня смотрела старая добрая Джекки Адамс, в поварском колпаке и переднике с логотипом шоу. Взволнованная и счастливая от того, что всё вернулось на круги своя. Я успела повидать мир, познакомиться с интересными людьми, найти друзей и саму себя. Влюбиться. И пусть из последнего ничего не вышло, я благодарна за каждый день, проведённый с Томом Хадсоном, нахалом из Саванны, потому что каждую минуту каждого этого дня я была счастлива. Он заставил меня поверить, что я ещё умею чувствовать. Что сердце моё не превратилось в жидкое тесто для грушевого пирога. Это мой первый эфир за долгое время. Не считая тех кулинарных роликов, что мы снимали вместе с Томом и Техасом в коттедже номер девять в «Грин Вэлли». Я не стала прятать их от зрителей и выложила все пять в блог, как только разобралась с делами. И люди были в восторге от «Рецептов из Саванны», адресуя половину восторгов Тому и Техасу. Но я была не против. Они и правда – чудесное дополнение к любому блюду. Сэнди тоже засобирался вслед за мной. Он не мог пропустить великое возвращение Джекки Адамс на экраны. – Волнуешься? – Заботливо спросил он, уловив румянец на моих щеках. – Да, но в хорошем смысле. Наша с тобой книга и эта поездка… они изменили меня. Невозможно остаться прежним, услышав столько замечательных историй и прожив каждую из них, как свою. – В этом и смысл «Ста рецептов счастья». – Руки Сэнди по-отечески погладили меня по плечам. – Найти даже в самом неудачном рецепте – настоящий шедевр. Как и в жизни, даже в горе разглядеть счастье.