Я не сразу узнала её голос. Но когда дошло, тотчас подумала: «Беда не приходит одна. Чего ей надо?» Звонила моя бабка, а я была не в том настроении, чтобы выслушивать очередные упрёки, ведь её звонок не мог предвещать ничего хорошего. Хоть бы я ошибалась! Мы уже много лет сохраняли молчаливый нейтралитет. Она с дедом два раза присылала денег — немного, ни на что серьёзное не хватит, — лишь бы обозначить, что ещё помнит о моем существовании. Я же сначала пыталась звонить по праздникам, интересовалась состоянием здоровья. Впрочем, эта женщина была крепка как сталь — не только характером, но и физически. После второго звонка она велела больше её не беспокоить, а если ей что-то понадобится, то она свяжется сама. И никогда этого не делала — что я могла ей дать, кроме как напомнить о случившемся с единственной дочерью? И вот я слышу её голос. Что же она мне скажет? Велит выметаться из квартиры? Сорвётся и будет вымещать накопленную за годы злобу и ненависть? Потребует вернуть деньги, которые она потратила на меня в детстве? Я не могла придумать ни одной версии событий, в которой не пострадаю. Признаться откровенно — я боялась бабки до дрожи, заикания и мокрых штанишек. — Здравствуйте, Мария Иоанновна, — прохрипела я в трубку, радуясь, что хотя бы не запнулась, иначе бы и это послужило причиной её недовольства. Я никогда не называла эту женщину бабушкой, только по имени и отчеству. В противном случае могла огрести пару крепких или едких слов, да и не были мы никогда близки, чтобы считаться бабкой и внучкой. Ожидаемо ей не понравился мой тон: недостаточно раболепный, испуганный или виноватый, так как на том конце провода воцарилось красноречивое молчание. — Что-то случилось? — спросила я, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту, поскорее добраться до сути и прекратить неприятный разговор. — А должно что-то случиться? Я что, не имею права позвонить? Мария Иоанновна некоторое время ждала моего ответа, но я молчала. Она цокнула языком и выплюнула с ненавистью: — Хорошо. Тогда сразу перейду к делу. Объявился… твой отец. Отец? Я чуть не выронила трубку и прикрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Вот это новость! Кто мой отец, я не знала, даже имени его ни разу не слышала: в паспорте в графе «родители» на месте отца стоял прочерк, будто родилась я в результате непорочного зачатия… Однажды, ещё ребёнком, я мечтала его найти, надеясь, что он вернётся к нам, и всё наладится: мама выздоровеет, меня полюбят, а бабка успокоится и перестанет его проклинать, обзывая мудаком и педофилом. Ведь из-за него её дочь даже не смогла закончить одиннадцатый класс, родив меня через несколько месяцев, как ей исполнилось восемнадцать. Как там всё на самом деле случилось — неизвестно. Во дворе ходили слухи, что мама сама вешалась на шею и приставала к видному мужчине намного старше неё, другие болтали, что он соблазнил глупую девчонку, обманув обещаниями вечной любви и красивой жизни. По тем же слухам, у моего отца была крутая по тем временам машина и квартира в центре города, а в нашем районе он появился, чтобы расширить бизнес — тогда массово открывались магазины и ларьки, и все, кто мог, старались урвать кусок земли, чтобы приспособить его под свои нужды или сдать в аренду. Вот меркантильная девчонка и надумала охмурить взрослого перспективного мужчину, залететь от него и женить на себе. Как позже оказалось — мужчина был запойным алкоголиком, а красивая машина и земля под магазины принадлежали его начальнику. Обрюхатив дурочку, он куда-то исчез и больше его никто не видел. По большей части я его ненавидела. Если бы он не бросил маму, да пусть бы не женился, но хоть иногда появлялся в нашей жизни, моя судьба сложилась бы иначе. Иногда во мне просыпались сомнения, и я начинала переживать: вдруг он не знает, что у него есть дочь? Или он попал в аварию и потерял память? Или ещё миллион «если», разных версий и причин, которые могли бы его оправдать. Но теперь всё встало на свои места — он просто от нас отказался. Неужели бабка об этом знала, просто вычеркнув из жизни, как ненужную строчку в черновике, не соизволив поставить меня в известность? Тем временем Мария Иоанновна продолжила, чеканя каждое слово с такой ненавистью, что у меня волосы зашевелились: — Вспомнил о тебе, когда пришло время продавать квартиру. А я-то думала, он даже не представляет о твоём существовании! Почти двадцать четыре года тихарился, и я лелеяла надежду, что этот алкаш уже отправился в ад. Но теперь-то я высказала ему всё, что думала! — Она перевела дыхание и дальше заговорила уже спокойней: — Ладно, это уже не твоего ума дело. Его покойная мать перед смертью оставила завещание, в котором велела половину жилплощади отдать тебе, либо выплатить соответствующую сумму. Он хочет решить этот вопрос мирно, но, уверена, такой подлец попробует откупиться грошами и облапошить тебя, дурочку. Бабка говорила рублеными фразами, и было слышно по тону голоса, что она очень недовольна столь долгим общением со мной и едва пересиливает свою неприязнь. Я не перебивала, так как аналогично не испытывала радости. Резко выдохнув, она продолжила: — И так как твой папаша не знает твоего адреса, а видеться с тобой лишний раз не хочет, — я услышала злой смешок, — он оставил все необходимые документы в камере хранения. Что делать с ними дальше — решишь сама, чай, не маленькая. Пакет будет тебя ждать тут, — она продиктовала адрес и номер ячейки, в которой лежит посылка. С собой нужно взять паспорт. Чтобы не упустить детали, я судорожно записала продиктованное на огрызок листка, что валялся рядом на тумбочке. Переспросить я бы не решилась, поэтому делала всё быстро. — Ты всё поняла? — Да, спасибо. — Советую тебе требовать с него размен квартиры на две поменьше, так менее вероятно, что он тебя одурачит. А для начала найми нормального оценщика и риелтора, даже если это вольётся в копеечку. — Хотя она и говорила, чтобы я решала сама, всё равно не удержалась от возможности ткнуть носом в несостоятельность и неопытность. Честно говоря, я вообще не знала, что сейчас делать с полученными новостями, и не осознавала, повезло мне, или наоборот, на голову свалилась очередная сложная проблема. — Да, конечно. Спасибо за наставление, — я поспешила поблагодарить, чтобы не прослыть ещё и невоспитанной засранкой, коей меня нередко раньше называли. Возникла пауза, и Мария Иоанновна вдруг спросила: — С тобой все в порядке? Голос хрипит. И тут я опешила. После моего возвращения из санатория-дурки она ни разу не интересовалась моим состоянием, выгнав из дома и бросив на произвол судьбы. Даже в те редкие встречи или во время звонков она не спрашивала об этом, ограничиваясь чем-то формально-оскорбительным. Типа увидела, что я ещё не сдохла, и ладно, долг выполнен. — Немного простыла. А так всё нормально, — ответила я тихо, боясь спугнуть добрый порыв, хотя в порядке совсем не была, ошарашенная всем и сразу. — А как дедушка? — Ясно. Дед, как обычно, ничем кроме рыбалки не интересуется. Но… он передавал тебе привет. Ну, дед действительно «как обычно». Я не могла сказать о нём ничего ни плохого, ни хорошего, этот абсолютно инфантильный человек полностью подчинялся своей жене, не вникая и не влезая никуда. Во времена, когда мы жили вместе, он работал дальнобойщиком, и его не было дома по полгода-году, а когда возвращался, пропадал с друзьями на рыбалке. Меня дед не обижал, но и не защитил ни разу. Странно, что он вообще вспомнил о моём существовании. Зато я отчётливо слышала, как трудно далась бабке эта «беседа». Словно она боролась сама с собой. Я тоже нервничала и в то же время была рада и такому прогрессу. Несмотря на всю боль и неприятности, она мой единственный родной по крови человек, пусть и никогда не любила меня. — Передавайте ему тоже большой привет. Она замялась, и пыхтение в трубке стало отчётливей. — Ладно. Береги себя, — не успела ничего ответить, как в телефоне щёлкнуло и послышались короткие гудки. Потом ещё долго я стояла, сжимая трубку в вспотевшей руке и не в состоянии сделать хоть какие-нибудь выводы. Это была попытка наладить контакт? Или нечто иное? Может, она обрадовалась, что я получу своё жильё, и теперь можно будет забрать назад эту квартиру? Или она надеется забрать новую? Всё же эта находится на краю города в одном из самых бедных районов и по сути не стоит ничего. Вот если бы была в центре, туда можно было бы пустить квартирантов и неплохо зарабатывать. А так от меня одни убытки… Конечно, хотелось, чтобы бабка меня приняла в семью. Как любой одинокий человек, отвергнутый роднёй, я жаждала обрести родственников, даже если они будут не самые лучшие на свете. А у Мария Иоанновна детей, кроме моей матери не было, получается, что она тоже одна-одинёшенька — дед старше на двенадцать лет — сколько ещё протянет? Ведь однажды она станет совсем старой и немощной. Я могла бы досмотреть за ней: готовить, убирать, выслушивать вредное брюзжание… Не ради квартиры или каких-то сбережений, просто так… И тут я снова вспомнила об отце. Получается, жив ещё один родственник, и ему я тоже не нужна, раз он даже не захотел меня увидеть. Сев на пол, я горько расплакалась. Ну почему жизнь буквально разваливается? Сколько событий со мной произошло за столь короткий период, и все они ужасные. Кроме Макса. Я всхлипнула и неуверенно улыбнулась. Ну и я снова могу выходить на улицу. А ещё, если всё получится, у меня появится своя, личная жилплощадь, и я не буду никому ничего должна. Я приободрилась и даже встала с пола — он был холодный, и простудиться не хотелось. Всё не так плохо! Если я выживу после разборок с бандитами… Настроение заскакало, словно стрелка свихнувшегося компаса. Не в силах найти хоть какое-то решение, я пару раз легонько стукнулась лбом о стену, но это не помогло — определиться, как мне быть дальше, было сложно. Словно промокшая кошка стряхнула оцепенение, на автомате поплелась в ванную и только там заметила, что всё ещё сжимаю лист с адресом в руке. Отложила его в сторону, умылась, почистила зубы и причесалась. Заплела косу по схеме из интернет-гайдов — сейчас модно, чтобы коса была неплотной и с кучей торчащих во все стороны прядей. Даже с учётом моих парикмахерских навыков получилось неплохо. Затем приготовила на завтрак овсянку с молоком и к концу трапезы чувствовала себя вполне сносно, а потому сидящего на подоконнике таракана восприняла с философской отрешённостью. Был бы таракан моей единственной проблемой в жизни! Я перехватила тапок на манер мухобойки и прихлопнула подлеца, брезгливо смахнув в стоящее рядом мусорное ведро мёртвую тушку. Видимо, от соседей залез. И тут мой взгляд упал во двор. От подъезда, разговаривая по телефону, отходил какой-то мужик. Обычный такой, одетый в коричневую куртку и светлые джинсы, и я бы не обратила на него внимания, если бы он не вертел головой, заглядывая в окна. Словно почувствовав взгляд в спину, он на миг замер и резко обернулся, глядя прямо на меня. Пискнув, я рухнула на пол, под подоконник. Сердце отбивало барабанную дробь. По идее, это мог быть кто угодно. Будь на нём дурацкая ковбойская шляпа, я бы не сомневалась ни мгновения. А так это мог оказаться и просто прохожий, который показался мне знакомым, но как бы я себя ни успокаивала, знала — это не так. Глава 22. Закулисные игры Из ступора меня вывел очередной звонок. Я становлюсь жутко популярной! Раньше бывало, что телефон молчал неделями, и даже на мобильный приходили лишь сообщения от оператора. Я терялась в догадках, как другие девчонки часами болтают и сутками не вылезают из мессенджеров. Да что там такого интересного можно обсуждать каждый день? Но недавно сама полюбила торчать на старенькой табуретке у тумбочки с телефоном и накручивать на палец пружинку пожелтевшего от старости провода, пока Макс рассказывал очередную байку из его насыщенной приключениями жизни. Думаю, он многое придумывал или приукрашивал, но мне всё равно было интересно, и я искренне смеялась над его шутками. Я в предвкушении поспешила ответить — Мария Иоанновна вряд ли побеспокоит меня сегодня снова, так что остаётся лишь Максим. Звонил Ильяс. А я о нём почти позабыла… Стало неловко, и я едва совладала с голосом, чтобы скрыть разочарование — сначала оттого, что это не тот, кого ждала, затем злясь на саму себя — Ильяс замечательный товарищ и уже не раз помогал мне, потому столь пренебрежительное отношение не красит меня. Ильяс что-то невнятно спросил. В трубке запищало, затрещало — голос на той стороне стал неразборчивым. — Подожди! Я тебя почти не слышу! — проорала я в трубку. В последнее дни такое творилось постоянно, видимо, телефонный аппарат отжил своё. Единственное, что я смогла — постучать по сплитеру и потрясти трубкой. Внутри затарахтело. Я открутила часть корпуса, где находился микрофон, и под моим удивлённым взглядом оттуда выпала какая-то запчасть и закатилась под тумбочку. — Алё-алё? — Я тебя отлично с-слышу! — обрадовался Ильяс, и я, довольная, что смогла «починить» телефон, наконец с ним нормально поздоровалась. Как оказалось, товарищ звонил не просто из праздного интереса. Он собирался к родителям за город, на дачу, и приглашал меня на шашлык. При этом он мямлил, заикался и все время повторял, что приглашает без задней мысли, просто хочет показать родителям, что исправился, и у него есть адекватные знакомые. Так как больше друзей у него нет, то он был бы счастлив лицезреть меня в своей компании и так далее. Я, конечно, удивилась, причём дважды: я-то и «адекватная знакомая»? Да и какой может быть загородный отдых в декабре, да ещё и при такой мерзкой погоде — пусть дожди и стали реже, но не прекратились, а ветер и вовсе «сносил крыши» каждый день. В целом идея поехать и проветриться в новой обстановке была замечательная, но у меня в списке отговорок миллион действительно ненадуманных причин: я не готова к такой поездке с малознакомым человеком. Я отчасти доверяла Ильясу, но всё же мы были не настолько близки, и даже при всей своей неуверенности и самокритичности я догадывалась, как именно на меня посмотрят его родители. Во-вторых, Максим. Вряд ли он обрадуется, если я уеду неизвестно куда с каким-то другим парнем. И начхать на любые оправдания и уверения, что мы просто друзья. Тем более, хотя я пока стеснялась себе признаться, но в глубине души уже надеялась, между нами с Максом что-то большее, нежели просто общение. От этой мысли мои щеки запылали, захотелось запищать, как обычно делали это девчонки в романтических фильмах, но пока что я сдерживалась, так как не была убеждена в правильности своих выводов. Ну и последний, но немаловажный факт — вся эта история с убийством, похищением и слежкой. Она требовала внимания, и с ней необходимо было разобраться. Подставлять Ильяса не хотелось. Если уж меня приняли за какого-то там курьера, то и его могут туда приплести. — Прости, — как только выдалась пауза в словесном излиянии, я решила не мучить Ильяса, сразу отказав. — Прости, но у меня не получится. Честное слово, если бы в другой раз, я обязательно бы съездила. Но не сейчас. Мне нужно забрать очень важную посылку, именно сегодня. — Да-да, конечно, я п-понимаю… — его голос сорвался, а я почувствовала себя свиньёй. — Я серьёзно… это не отговорка, я действительно не могу, — вполне искренне повинилась я. — Вот прямо сейчас собираюсь и… Ты ведь не обидишься? Ильяс, конечно, обиделся. Это я поняла и из его заверений обратного, и по тому, как изменился тон его голоса, стал более прохладным, что ли. Наверное, разочаровался во мне, как в человеке, но обманывать его или давать надежду я не хотела. Кажется, только что я потеряла друга… если, конечно, мы были друзьями. Попрощавшись, я ждала, когда он скажет привычное «До свидания, Кристина», но так и не дождалась — он положил трубку. Во рту скопилась горечь и обида. Оказывается, чтобы кого-то в чём-то убедить, нужно потратить уйму сил, а чтобы отказать — ещё больше… * * * — Как ты и предполагал, тут начинается движняк, — хриплый голос в трубке сменился надрывистым кашлем, потом послышался смачный харчок. — Грёбаная зима. Не выношу холод. Брат, давай на Новый год рванём куда-то в тёплые края, да хотя бы в Тай! Там такие девочки! Вспомни, как мы… — Мужики там с сиськами, а не девочки. — Шакал прервал начавшийся поток нытья, на миг позволив приятным воспоминаниям всплыть в памяти, но вслух ничего не сказал. — Не заслужил ты развлечений. Ты сорвал мне сделку, просрал деньги, из-за тебя из строя вылетели трое лучших бойцов. Виктор, судя по всему, вообще не оклемается, а его тёлка в залёте. Кто теперь его спиногрыза обеспечивать будет? Ты?