Я сам сделал себе хлопья и сел на свой спальный мешок. Я пытался не плакать. Мне хотелось к отцу. Я ненавидел этого призрака. Я немного потряс дверь, а потом посмотрел туда, где находилось окно. Стекла не было. Только деревянные доски. Из-под них падал квадратами свет, но сада я разглядеть не мог. Я почитал книгу и поиграл со своими игрушечными машинками, попытавшись забыть, где нахожусь. Мне не хватало телевизора. Я подумал, что, может быть, отец решил меня так наказать. Но чем я такое заслужил? Глава 21 Салли Рождественским утром я рано проснулась и разожгла огонь в гостиной. После смерти мамы на Рождество мы обычно делали одно и то же. Я, как правило, готовила обед из индейки. За едой выпивала два-три бокала вина, от которых становилось тепло, приятно и сонно. Мы ели перед телевизором, потому что в этот день всегда было что посмотреть. Нам обоим нравился фильм «В поисках утраченного ковчега», и каждый год его обязательно показывали по какому-нибудь каналу. Индиана Джонс симпатичный, и когда я долго думала о нем, у меня начинало покалывать в области трусов. Я спросила отца, что это значит, и он сказал, что это, видимо, означает мою теоретическую гетеросексуальность. В это первое рождественское утро без отца по телевизору показывали старый фильм Эббота и Костелло. Я выпила чаю с тостами перед телевизором. Отец всегда смеялся в голос над этими фильмами, и я к нему присоединялась, хотя ужимки этих мужчин казались мне нелепыми. Но отец любил, когда я смеюсь. Иногда я смеюсь без причины. Было такое шоу – «Вас снимает скрытая камера», и там показывали разные короткие видео, где люди глупо падали и калечились. Это было смешно. Но теперь я поняла, что в одиночестве ничего не смешно. В 11 часов зазвонил телефон. Это была Надин. – Мы пригласили тебя на рождественский обед, и приглашение до сих пор в силе, но если ты еще раз тронешь Анджелу, тебе от меня так достанется, что имя свое забудешь. – Справедливо, – ответила я. – И еще одно, – сказала она. – Этого дурацкого медведя в нашем доме не упоминать. – Хорошо. – Сможешь быть у нас через полчаса? – Да, спасибо. Когда Надин открыла дверь, я протянула ей руку, и она взяла ее. Я очень сильно сжала ее ладонь, показывая, насколько сожалею. – Все хорошо, – сказала она. – Ты долбанутая, но ты наша долбанутая. – Она рассмеялась, и я рассмеялась вместе с ней, потому что Надин была права и потому что было приятно чувствовать себя чьей-то. Я еще раз извинилась перед Анджелой. Замороженный горошек сработал, потому что следов на лице не осталось. В тот день я задала очень много вопросов, но почти не получила ответов. Анджела знала только, что меня удочерили. Она читала о моей истории в интернете и сумела вычленить лишь голые факты. Точную дату похищения моей матери и нашего освобождения; дату рождения Конора Гири и информацию о его семье (у него была одна сестра, но они не общались); дату смерти моей матери. Надин точно не знала, как та умерла, но про самоубийство была в курсе. Сообщалось также, что меня увезли за границу. Не считая всего этого, день был хороший. Мне не пришло в голову купить им подарки, но они подарили мне бордовый свитер, очень мягкий и яркий. Меня удивило, что они вообще не включали телевизор. Анджела и Надин включили музыку на Спотифае и пытались заставить меня с ними танцевать. Они много пили. Я выпила три бокала вина, что было моим абсолютным максимумом. После этого мне захотелось спать, но я хотела прогуляться до дома. Как только я вернулась домой, то включила центральное отопление и телевизор. Я была разочарована, что Кристин не смогла ответить на вопросы по поводу моего прошлого. Я пошла в кабинет отца и открыла коробку с надписью «ЛИЧНОЕ». Там нашла стопку старых полароидов с подписью «Дениз и Мэри Нортон». Моя родная мать выглядела совсем юной и хрупкой и на большинстве фото казалась ужасно напуганной. Но фотографиях с открытых ртом у нее не было видно ни одного зуба. На большинстве она крепко обнимала маленького ребенка. В кровати, на офисном стуле, у батареи. На ней всегда была одежда не по размеру, которая облепляла ее истощенное тело. Я сразу же поняла, что этим ребенком была я, несмотря на подпись. Я и тогда, и сейчас ни капли не напоминала Дениз, хотя она была очень молодой, когда умерла. Я сравнила свои фотографии в подростковом возрасте и после двадцати. Никакого сходства. На фотографиях, где была только Дениз, ее лицо всегда было залито слезами и она протягивала куда-то руки. Ко мне? Я не узнавала ее, но, при ближайшем рассмотрении, узнала себя. У меня было вытянутое и худое лицо, совсем не похожее на фотографии с седьмого дня рождения, где я выглядела вполне сытой, хоть и грустной. Дениз казалась изможденной. На некоторых фото мы улыбались друг другу, и она как будто говорила со мной. Я не смотрела в камеру. Несмотря на происходящее, моя улыбка казалась искренней и настоящей. Мои впалые глаза сияли. Тоби ни на одном фото не было. Я подошла к зеркалу и попыталась повторить улыбку. Но я взрослая женщина. Глупо пытаться улыбаться как ребенок. Еще в коробке лежали маленькие кассеты и диктофон. Пленки были пронумерованы и датированы. Я вставила кассету под номером один, датированную 11.04.80, но батарейки уже давно сели. Я заменила их и нажала «плэй». Я сразу же узнала голос отца. Том: Дениз, входи, не надо бояться, тут безопасно. Здесь тебя никто не обидит. А это твоя маленькая девочка, Мэри? Я! Дениз: [кричит] Оставьте дверь открытой, пожалуйста, откройте дверь! Ребенок: [хнычет] Том: О, извини. Джин, не могла бы ты оставить дверь открытой, пожалуйста? Дениз: Куда она уходит? Я не хочу, чтобы она уходила! Джин: Том, может, мне лучше остаться? Мамин голос! Том: Ты права. Ну, Дениз, так лучше? Джин останется, и дверь будет открыта. Не хочешь присесть здесь, а Мэри сядет… о, понятно, ладно, можете сидеть вместе. Как тебе будет удобно. Дениз: [бормочет] Том: Ты спала прошлой ночью, Дениз? Я понимаю, что тебе все кажется странным после… такого долгого отсутствия. Дениз: [что-то бормочет ребенку] Ребенок: [шепчет в ответ] Том: Больше не обязательно шептать, Мэри. Дениз: Не разговаривайте с ней! Джин: Мне увести Мэри в игровую? Дениз: Нет! Том: Это всего в нескольких шагах. Ты сможешь ее видеть. Дениз: Нет! Я сказала нет! [Долгое молчание. Джин кашляет] Том: Дениз, вчера вечером ты видела своих маму и папу, как все прошло? Дениз: Они выглядят старыми. Том: Прошло четырнадцать лет. Люди стареют. Как ты думаешь, ты теперь тоже выглядишь иначе, чем четырнадцать лет назад? Дениз: Думаю, да. Том: Джин, можешь посмотреть документы и поискать какие-нибудь фотографии Дениз до… Джин: Да, прямо здесь есть несколько. Том: Дениз, хочешь посмотреть, как ты выглядела четырнадцать лет назад? Том: Ты киваешь или мотаешь головой? Дениз: Я хочу посмотреть. [Слышно движение] Мне показалось, что запись остановилась, но просто повисла долгая пауза. Потом я услышала плач, всхлипывания и хнычущего ребенка – себя. Отец оставался спокоен. Том: Почему ты плачешь над этими фото, Дениз? Дениз: Они хотят ее. Не меня. Том: Кто? Дениз: Мои мама и папа. Они хотят обратно эту девочку. Том: Эта девочка – ты, Дениз. Дениз: Я ее не знаю. Том: Джин сказала мне, что это была тяжелая встреча, Дениз. Тебе сейчас двадцать пять, верно? Можешь представить, каково было твоим маме и папе – тосковать по тебе все эти годы, даже не зная, что с тобой случилось?