– Он еще жив? Я хочу поговорить с ним. – Нет, он умер в 2011 году. Меня просто бесит, что тюремщики и полицейские знали об этом всю дорогу и никогда не задумывались, что мы можем захотеть с ним поговорить. Я удостоверился в правдивости этой истории, когда несколько лет назад встретился с его сестрой. – Ты сказал, что ее нашли. Но нас же нашли вместе? – Да, я знаю, извини. Моих родителей интересовала только Дениз. Не то чтобы им было плевать на тебя, но они не воспринимали тебя как ее ребенка. А для меня… это было… – Марк снова закрыл лицо руками. – Я всю жизнь провел в тени этого призрака и только-только обрел собственную жизнь. О спасении моей сестры говорили повсюду. Я снова оказался в центре внимания. Моим новым друзьям захотелось узнать все о ней и о том, что случилось. Какая-то часть меня хотела, чтобы ее никогда не нашли, потому что стало только хуже. – Что ты имеешь в виду? – Мне не разрешили видеться с ней, и никто не говорил, почему. Я думал, что Дениз сможет дать показания в полиции, а потом вернуться домой, но потом оказалось… что есть ты. – Я была ее дочерью! – Но ты была и его дочерью. Я закрыла глаза. – Я не хотел… Слушай, попробуй поставить себя на место моих родителей. Я попыталась, но в этот раз не сработало. Я была ребенком. Жертвой. И их собственной внучкой. – Я хотел, чтобы родители забрали тебя домой и вырастили. Я предлагал переехать и помочь им, но они сказали, что у тебя слишком много проблем с развитием. Мне очень жаль. – А что твой отец думает сейчас? Ты сказал ему, что нашел меня? Марк покачал головой. – Он прочел историю о том, что ты сделала с Томом Даймондом. Ему этого было достаточно. Он больше ничего не хотел знать. Я пытался рассказать ему, что связался с тобой, что ты хорошая и добрая… – Правда? – Но потом я увидел, как ты напала на Кэролайн на пороге собственного дома. – Я злюсь, Марк. Обычно мне удается это скрывать, но иногда, когда я чувствую опасность или собственную уязвимость, во мне начинает кипеть ярость. Я работаю над этим, правда, на встречах с Тиной. – Салли, ты была неуправляема. – Я знаю. Я сама себя напугала. Мне жаль. Но ты же знаешь, зачем я наняла охрану в тот день, разве нет? Я до ужаса боялась, что он может объявиться. Конор Гири. В моем саду были дети. Он знает, где я живу. – Я на секунду задумалась. – Марк, а ты никогда не предполагал, что я могла унаследовать недостаток эмпатии от твоей семьи? Как твои родители могли бросить меня? Его лицо исказилось. – Я не знаю. Он еще больше расстроился, когда я рассказала, что о нем не было ни одного упоминания ни в отцовских записях, ни на пленках с Дениз. – Ты уверена? Мое имя ни разу не звучало? Ни разу? – Она тебя не вспоминала. Извини. – Я должен послушать эти записи. – Возвращайся в Каррикшиди, – сказала я. – Уверена, на заводе тебя еще не заменили. – Я взял больничный, но не думаю, что смогу когда-нибудь вернуться. – Марк, здесь твоя жизнь, здесь твои друзья. Здесь твоя… племянница. Мне тоже хочется послушать про свою родную мать. Как ты думаешь, твой отец сможет понять меня теперь? Я могу ему понравиться. Он мой дедушка. – Сомневаюсь. Он уже очень стар, ему почти девяносто. Не думаю, что он готов к таким потрясениям. Меня немного взбесило, что факт моего существования может доставить такое беспокойство моему собственному деду. – Думаю, нам нужно сходить к моему терапевту вместе. Ты из того же поколения, что и я. Ты бы мог воспринимать меня как свою сестру? – Как Дениз? В этот момент я испытала к нему искреннее сочувствие. – Нет. Не как Дениз и не как Мэри Нортон, а как Салли Даймонд. Вот кто я теперь. Хочешь сэндвич? Марк рассмеялся. Не знаю, почему, но это сняло напряжение между нами. – Я вернусь в деревню. Сообщу в офис, что выйду в понедельник. – Нашим друзьям я объясню. Большинство уже знает, что ты мой дядя. Они были очень удивлены и посочувствовали тебе. Тебя с радостью примут назад. Я спросила его про Анубу. Он признался, что сказал мне о своем к ней интересе, только чтобы я не волновалась. Я высказала ему свое неодобрение. Он сказал, что до сих пор любит свою бывшую жену. – Думаю, ты Элейн тоже небезразличен. – Ей меня жаль, Салли. – Но она все равно тебя очень поддерживает. Вы рано женились, да? – Слишком рано. Мне отчаянно хотелось завести семью, которая никак не связана с Дениз. – Ты сменил имя. – Это была идея Элейн. Одна из лучших. – Она сейчас снова вышла замуж? И у нее сын? Он кивнул. Наконец мы поднялись, а потом обнимались на пару секунд дольше, чем мне было комфортно. Марк почувствовал это. – Извини, Салли. Извини меня за все. – Очень жаль, что ты потерял сестру при таких ужасных обстоятельствах. – Но я нашел племянницу и друга. – Это правда! Он ушел, а я немного задержалась, глядя на рояль. Пока мы тут сидели, на нем так никто и не сыграл. Я медленно подошла к нему и отодвинула бархатный стульчик. Откинула крышку и положила руки на клавиши. Я сыграла несколько тихих пьес и оркестровок, чтобы успокоить нервы. Я закрыла глаза и растворилась в музыке. Когда я закончила Лунную сонату, то почувствовала, как кто-то хлопает меня по плечу. Мужчина в костюме и с бейджем, сообщающим, что он менеджер Лукас, стоял за моей спиной. Надо было попросить разрешения поиграть. – Извините, мадам, мы получили огромное удовольствие от вашей игры; вы, очевидно, профессионал, – произнес он, и действительно, вокруг раздался легкий шум аплодисментов. Я оглядела лобби, и многие люди хлопали мне и кивали. – Я не знаю вашу ситуацию и надеюсь, что мое предложение не покажется вам оскорбительным, но, возможно, вам будет удобна или интересна небольшая подработка? Глава 46 Питер, 1996 За пять лет, прошедших после смерти отца, было еще много попыток побега. Линди, бывало, сдавала, но потом идея выбраться овладевала ею снова. Я снабдил ее письменными принадлежностями, о которых она часто умоляла отца. Она просила карандаши, мелки, ручки – все, чем можно писать. – И что же ты собираешься писать? – насмешливо спрашивал отец. – Я хочу писать истории, – отвечала она. Линди сказала мне, что очень хочет записать все воспоминания про свою семью, друзей и про дом, потому что боится забыть их. Когда я попросил у отца за нее, он сказал, что лучше бы ей забыть о прошлом, потому что так будет проще принять настоящее. Как только он исчез навсегда, а я окончательно выздоровел, я купил ей целый пакет цветных фломастеров, блокнотов, шариковых ручек и тетрадей. Я пообещал, что никогда не загляну туда, потому что уважаю ее личное пространство. Она может рисовать, писать и делать с ними, что ей вздумается. На той же неделе я возвращал ее книги в библиотеку. Она любила книги, написанные женщинами. А я был не особо активным читателем. Я давно вырос из приключенческих романов моего детства. Теперь я покупал только нехудожественную литературу: книги про севооборот, строительство, маркетинг, предпринимательство и еще иногда биографии разных важных людей. По пути в библиотеку у меня проснулись подозрения, и я пролистал одну из книг. И тут увидел, что на полях и на пустых страницах в конце книги она оставила записи со своим именем, моим именем, именем отца, подробным рассказом обо всем, что он с ней делал, точной датой ее похищения и путаным описанием дороги от озера к нашему дому. Мне пришлось купить замену всем книгам из библиотеки и объяснить, что я случайно их попортил. Я не стал говорить Линди о своей находке, но в ближайшие дни ее настроение заметно улучшилось. Она больше улыбалась и смеялась, когда мы вместе смотрели телевизор. Время шло, спасать Линди никто не торопился, и я видел, как в ней растет растерянность и злоба. Она срывалась на мне. Я не реагировал. Я ждал, пока все снова вернется в норму, и вскоре так и произошло. Через какое-то время я купил ей несколько книг в комиссионном магазине, и сказал, что ей будет полезно завести собственную библиотеку. Линди страшно на меня уставилась. Она поняла. Я заменил отцовскую цепь гладкой, но крепкой веревкой. Ей удалось спилить ее за два дня ножом для хлеба. Я упрекнул себя за то, что это не предвидел. Когда я в тот вечер вошел к ней, Линди стояла прямо за дверью, а не в другом конце комнаты, как обычно. Она наскочила на меня с ножом, но я быстро отреагировал, увернулся, и она пырнула меня только в бедро, а не в живот. Я опрокинул ее обратно на кровать, и она закричала, как ведьма. Линди думала, что я ее изнасилую. Я был не как мой отец, но цепь пришлось вернуть. Я обернул кандалы в синтепон. Еще разрешил ей переодевать цепь с одной ноги на другую раз в неделю, потому что из-за долгих лет ношения обруча на одной лодыжке у нее выросла ужасная шишка. В другой раз Линди снова швырнула в меня кипятком, но я всегда был бдителен и держался подальше от нее. Еще она пыталась меня отравить и добавляла отбеливатель и моющее средство мне в еду (иногда Линди для меня готовила). Но вкус был слишком заметный. Я объяснял ей, насколько это глупо. Если я умру, она тоже умрет. Никто не будет ее искать, потому что все думают, что она уже мертва. Она погибнет от голода в одиночестве. Я пытался защитить ее от нее самой. Линди не могла мыслить здраво.