– Это хорошо. Ну что ж, – Гуров отступил в сторону, – не стану задерживать. – Вы не задерживаете, – возразила Кораблева. – Мне все равно машину из прокуратуры ждать. Вышла заранее, чтобы подышать воздухом. Подождете вместе со мной? – склонила голову набок Виктория Сергеевна. На Гурова накатила горячая волна. Ударила в спину, перетекла через плечи на грудную клетку и окончательно укрепила свои позиции в солнечном сплетении. Следом появилось непонятное чувство то ли вины, то ли сожаления. Словно предупреждало об опасности. Кораблева, улыбаясь, спустилась на одну ступеньку ниже. Гуров остался стоять на месте, но зачем-то схватился рукой за перила. – Вика, я бы хотел… – против воли вырвалось у него что-то невнятное, не решенное, и, наверное, его голос звучал в этот момент иначе, чем ему самому хотелось бы. «Что ты себе придумал, придурок? – мелькнуло в голове. – Иди туда, куда шел. Иди и не оборачивайся». На Викторию Сергеевну он не смотрел. Она стояла у него за спиной, но, казалось, что даже на расстоянии и через одежду он чувствовал ее. – Лев Иванович, – услышал он напряженный голос Кораблевой, прозвучавший вовсе не близко. – Посмотрите. Морок тут же рассеялся. Гуров обернулся – Виктория Сергеевна, оказывается, успела неслышно спуститься с лестницы. Теперь она стояла чуть поодаль от нее и смотрела туда, откуда Гуров выполз совсем недавно. Он тут же оказался рядом. Проследил за ее взглядом, достал телефон и включил фонарик. Подошел к нише, опустился на корточки, осторожно отодвинул картонную коробку в сторону и всмотрелся в то, на что указала Кораблева. Перед ним на полу лежала детская шапочка желтого цвета. Машина из прокуратуры приехала через полчаса, потому что водитель и навигатор не нашли общий язык. Кораблева села в автомобиль. Игорь Федорович придержал дверь, засунул голову в салон. – Вы уверены, что это его шапка? – в третий раз спросил он. – Это его шапка, – подтвердила Виктория Сергеевна. – За отворотом дырочка, видите? Это след от пластикового шнурка, к которому был прикреплен ценник. Александра описала мне эту примету. Она неудачно сняла ценник с помощью ножниц и случайно прихватила нитки. Образовалась дыра. Александра не стала ее зашивать, она решила, что дырки будет не видно, ведь она за отворотом. Да и размер шапочки маленький. И цвет. Все подходит. – Александре пока что ни слова, – предупредил Гойда. – Не скажу, хоть это и неправильно, – пообещала Кораблева. – И вы не проболтайтесь. Если узнает, то даже не знаю что будет. – Жду новостей, Виктория Сергеевна. – На связи, Игорь Федорович. Машина тронулась с места и скрылась за поворотом. Гуров и Крячко подождали, пока к ним подойдет Гойда. – Как же ты ее в первый раз не заметил? – спросил он, обращаясь к Гурову. – Говоришь, что осмотрел все очень внимательно. – Так и было, – ответил Гуров. – Шапка обнаружилась с другого ракурса. Ее можно было увидеть только сверху, с удаленного расстояния, а я производил осмотр с близкого. Виктория Сергеевна и сама заметила ее случайно. – И хорошо, что заметила, – согласился Гойда. – А я вот заметил еще кое-что. Полы там чистые. Значит, следы искать бесполезно. Шапка чистая. Ни грязи, ни крови. Если бы ее активно перемещали, то на желтом ворсе невооруженным взглядом были бы заметны следы загрязнений, но они отсутствуют. Преступник специально подкинул нам эту загадку… – …и сделал это недавно, – продолжил Гуров мысль Гойды. – Неужели в день похищения это место не осмотрели? Наверняка каждый сантиметр проверили. Будь там шапка, ее бы сразу нашли. Но ее не было. – Твоя правда, – согласился Гойда. – Ты уверен, что он жив? – спросил Гуров. – Если помнишь, были случаи, когда личные вещи оказывались в идеальном состоянии, а их владелец в это время уже давно не дышал. – Более чем. – Он жив, – вмешался Стас. – Иначе зачем подбрасывать шапку? Кто-то мотает нервы Долецким и упор делает именно на жену, а не на мужа. И записка эта. Определенно кто-то хотел, чтобы шапка и записка обнаружились одновременно, причем подбросил их в дом, где проживает Александра. Нет, ну тут к гадалке на ходи. – Здесь может быть несколько причин таких действий, – принялся рассуждать Лев Иванович. – Месть. Обида. Желание заставить испытать человека ту боль, с которой пришлось столкнуться преступнику. Или преступник страдает определенным психиатрическим заболеванием, но лучше нас в этом разберется, конечно, Алексей Долецкий. Пойду-ка я пообщаюсь с Александрой. Вдруг, кроме Дубининой, она еще кому-то перешла дорогу? – Секунду, – остановил его Гойда и вынул из кармана телефон. Разговор был недолгим. Игорь Федорович напряженно вслушивался в то, что ему говорили. Закончив разговаривать, убрал телефон и выругался. – Следственный комитет вмешался. Мне надо быть в прокуратуре. Черт, если бы знал, что так получится, то поехал бы с Кораблевой, а потом сюда уже на своей машине. Она у меня третьи сутки под окнами кабинета отдыхает. – Следственный комитет с тебя спросит, – с удовольствием произнес Крячко. – Порвут на месте. Третьи сутки пошли, а новостей никаких нет. – Там тоже люди сидят, – резко ответил Гойда. – Может, помогут чем-то. Хотя что-то я сомневаюсь уже, что мы дойдем до чего-то путного. Ладно, работайте. Обо всем докладывайте мне. – Да поняли мы, поняли, – примирительно произнес Стас. – Сообщи нам насчет записки и шапки. Может быть, экспертиза что-то обнаружит. – Сообщу. Если необходимо, то привлекайте к розыску Викторию Сергеевну. А я как только разберусь, сразу к вам. Как отсюда до метро дойти? А то на такси времени совсем не осталось. – Ты хотел сказать «денег», – поправил его Гуров. – С деньгами порядок, – отвернулся Гойда. Стас вытащил свой телефон и вызвал такси. – Будет через две минуты, – объявил он. – За мой счет. – Ну и зачем? – не выдержал Гойда. – Не спорь с ним, – попросил Гуров Игоря Федоровича. – На метро надежнее, но не быстро. А на такси долетишь за считаные минуты. Если тебе так спокойнее, то возьми в долг. Все равно потом вместе чей-нибудь день рождения отмечать будем, тогда и вернешь. Гойда ничего не ответил, но на прощание руку Стасу все же пожал. Крепко так пожал, основательно. – Пойду прогуляюсь по дворам, – решил Крячко. – Поспрашиваю, посмотрю. – Давай. Дело хорошее, – одобрил Лев Иванович и зашел в подъезд. Гуров поймал себя на мысли, что Гойда был прав насчет Кораблевой, в том, что она толковый работник. Во-первых, улики к ней так и липли, ну или она каждый раз находилась там, где они находились. Во-вторых, она сумела выстроить с Долецкой доверительные отношения, чем Гуров мог воспользоваться. Он, конечно, понимал, что такой степени близости, которая сложилась между женщинами, ему не добиться. Но выстроить конструктивный диалог с Александрой он вполне сможет. В-третьих, он оценил терпение Виктории Сергеевны. Он пробыл с Александрой всего полчаса и уже столкнулся с трудностями в общении. А Кораблева провела с ней больше суток и даже умом не тронулась. Они расположились в гостиной. Александра сидела на краю дивана, сложив руки на коленях, и впитывала каждый звук. Ее спина была прямой и твердой. За все время она не произнесла ни слова, а к стакану воды, который ей чуть раньше принесла Кораблева, даже не притронулась. – Саша, расскажите мне, как вы обнаружили записку, – попросил он. Долецкая с трудом сглотнула и слегла повернула голову в его сторону. – Спустилась, открыла почтовый ящик и увидела, – тихим голосом произнесла молодая женщина. – В котором часу это было? – Ровно в десять. Гуров встал с дивана. – Я на минуту. Буду на лестничной площадке. Выйдя из квартиры, Гуров позвонил Стасу. – Что там у тебя? – Да ничего, – обыденным тоном ответил Крячко. – Гуляю тут один как дурак. Ко мне уже две старушки подкатили. Кто, мол, такой? Что тут высматриваешь? Сказал, что из полиции, стали охать. Одна из них знакома с семьей этой Саши. Говорит, хорошие люди. И дочь, говорит, у них нормальная. Про исчезновение ребенка слышали, но, конечно, ничего не видели. Пойду пристану к мамашам, которые во дворе с детьми гуляют. Может, они что-то знают. – А что мы ищем, Стас? – неожиданно спросил Гуров. – Ну как это? – не понял Крячко. – Понятно же, что ребенка ты на улице не увидишь. А если увидишь, то пройдешь мимо. По фото ты его вряд ли узнаешь, одежда на нем наверняка будет другая, а не та, в которую он был одет во время похищения. Да и не станет похититель выгуливать его там, где украл. – Я не его ищу, Лева, – мягко ответил Крячко. – Поисками мальчика другие люди занимаются. Я собираю информацию о той ночи и о Долецкой. Вполне вероятно, что она нам всего не рассказала. Как думаешь, мог у нее быть конфликт с кем-то из местных? – Сомневаюсь. – А если скрыла? Не нарочно, а просто посчитала неважным? – И как ты это выяснишь? – поинтересовался Гуров. – Соберу сплетни и отсею ненужное, – пояснил Стас. – Просто мы стоим на месте, – Лев Иванович спустился по лестнице к окну. – Все, что делаем, ни к чему не приводит. Самые серьезные подозреваемые отвалились, а новых мы не нашли. А теперь эта чертова желтая шапка. Как издевательство какое-то. Стас шмыгнул носом. – Что предлагаешь? – спросил он. – Думаю над этим делом. И ты думай, – посоветовал Гуров. – Гойду сейчас Следственный комитет к стене прибьет – и ведь будет за что. Мы следующие. – Ну пусть попробуют, – небрежно ответил Стас. – Пусть вытаскивают свои волшебные палочки и распутывают дело за пять секунд, а я посмотрю на них. – Я, собственно, вот о чем хотел… – Лев Иванович потер переносицу. – Записку Долецкая обнаружила в почтовом ящике в десять утра. Поговоришь с дворниками? Узнай, где они сидят. Кто-то из них сегодня утром наверняка здесь работал. Пусть вспомнят всех, кого видели возле подъезда. Понимаю, что вряд ли кого вспомнят, но ты попробуй, хорошо?