Поэтому он прошел мимо нее к лестнице. Обронил на ходу: – Оставайся. Пойди к Марго, она выделит тебе гостевую спальню. А мне не надоедай, не забывай, что я нынче приор Роутона. Можешь и схлопотать за назойливость. – Мариус! – возмущенно взвизгнула Ровена за спиной. – Это, наконец, некрасиво! – Некрасиво было найти твоего любовника в моей постели, – отрезал он. – Я тебя предупредил. Не нравится – иди ночуй в саду. Ночи нынче ясные, хоть и прохладные. На удивление, в сон провалился, как младенец. И снов не было. Только в определенный момент Мариус буквально подскочил на кровати, хватаясь за нож. Разбудило странное ощущение, что кто-то присутствовал в комнате. И почему-то совсем не удивился, когда в полосу лунного света, льющегося из окна, из тени шагнула Ровена. В тончайшей сорочке, очень короткой, едва скрывающей бедра. Пышные волосы были распущены, стекали по плечам мягкой бледно-золотой пелериной, глаза блестели. Удушливой волной поплыл по спальне аромат ее духов, как будто она в них выкупалась. Он отложил нож, в раздражении потер переносицу, наблюдая, как Ровена на цыпочках приблизилась к кровати. – Какого крагха тебе от меня надо? – спросил хмуро. – Не спится? Пройдись по двору, подыши свежим воздухом. Ровена захлопала ресницами. – Почему ты меня все время гонишь? Я и без того… – Ну да, ну да… Пытаешься изменять своему мужу так же, как изменяла мне. Кукольное личико Ровены жалко и плаксиво сморщилось. Но на кровать она все же залезла. Тут Мариус подумал, что неплохо бы ее выставить вон, но не хотелось ее даже касаться. По отношению к ней появилась легкая брезгливость, как если бы Ровена была толстым тараканом, отъевшимся на хозяйских харчах. – Мариус, – прошептала она. Повела плечом, позволяя сорочке сползти вниз. – Я все еще помню тебя, Мариус Эльдор. Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. А тебе? – Ну конечно же было. – Мариус усмехнулся и отодвинулся, в то время как Ровена мягким, текучим движением подползла ближе. – И с кем же? – Она замерла, озадаченно уставилась на него. – Ну как с кем – с проститутками, – с чувством сказал Мариус. – Прекрасные фье, нетребовательные, выполняют любой каприз. – Врешь! – Ровена натянуто улыбнулась. – Я тебя хорошо знаю, ниат Эльдор, ты не из тех, кто будет таскаться по публичным домам. И постоянной любовницы у тебя наверняка не было. – Чтобы в Эрифрее и не было любовницы? Душа моя, ты просто не знаешь столичной жизни. Он все ждал, когда ей надоест препираться и она оскорбится и уйдет, но Ровена не торопилась покидать спальню бывшего мужа. Наоборот, двигаясь словно кошка, начала медленно избавляться от сорочки. Мариус прищурился на пышную грудь и с тоской подумал, что все же имел несчастье когда-то влюбиться в эту дрянь. Даже женщиной ее язык не поворачивался назвать. – Чего ты хочешь? – устало поинтересовался он. – Неужели непонятно? – проворковала она, выгибаясь спиной и принимая позу загулявшей кошки. – Непонятно. – Тебя. Я все еще помню тебя, Мариус. Ты не оставляешь меня в покое в моих снах. И там… там мы вместе. Он едва не расхохотался ей в лицо. Самомнение у его прекрасной бывшей жены было просто непомерно огромным, чего нельзя было сказать о ее чувстве юмора. – Ну прости, – протянул он задумчиво. – Ничем не могу помочь. Ровена даже забыла о той роли, что так усердно разыгрывала. Так и застыла голой на кровати, забыв о том, что нужно красиво прогнуться в пояснице, а заодно продемонстрировать внушительных размеров соблазнительную грудь. Мариус развел руками – мол, ничего не поделаешь. – Не могу. Во время последней битвы крагхи откусили… ну, в общем, все откусили. На лице Ровены отразилась усиленная работа мысли. – Не может быть, – пробормотала она, – а как же… Двуликая? Все видели, что ты запирался с ней в спальне. Мариус! Сукин сын, ты лжешь! Да ты просто смеешься надо мной! Не выдержав, он громко расхохотался. Ровену перекосило. Да, это было знатное оскорбление – когда ей дали понять, что ее не хотели. – Мерзавец! – выдохнула она, подхватила сорочку и принялась, путаясь в воздушных рукавах, натягивать ее на себя. – Чтоб тебе крагхи и правда все отгрызли! – Иди к себе, – махнул он рукой, – иди, Пастыря ради. Не смеши меня своими жалкими потугами на игру. Ты плохая актриса, Ровена. У тебя ничего не получится. А если нужны деньги, так изволь идти работать. – Работать?! – Она вдруг сорвалась на вульгарный вопль. – Ты меня работать отправляешь? Мерзавец! Ненавижу тебя! Мало я тебе рога наставляла в свое время! Мариус оборвал смех. И тонким, безжалостным колокольчиком прозвенело напоминание о том ребенке, которому эта белобрысая тварь не дала родиться. – Достаточно, чтоб я тобой брезговал, – тяжело произнес он. – Ты для меня теперь как помойка. Иди к себе, дорогая, утром я лично запрягу для тебя экипаж, чтоб ноги твоей здесь больше не было. – Чтоб ты сдох! – прошипела «дорогая». И, демонстративно виляя бедрами, направилась к двери. Мариус вздрогнул, когда она жахнула дверью о косяк. – Ну и сука. Подумал запоздало о том, что надо было запираться. Но ведь и в мыслях не было, что будут ночные гости. – Лучше б Алайна пришла, – буркнул он и снова улегся. …А утром его разбудили вопли. Понятное дело, вопила Ровена, орала так, что стекла дребезжали. Бормоча ругательства, Мариус выбрался из кровати, набросил халат и вышел из спальни. Уже спускаясь вниз, понял, что дело плохо. И сердце нехорошо екнуло, как будто предчувствуя беду. Действие разворачивалось в гостиной. В углу жалась Алайна, и именно на нее кричала разъяренная Ровена. Увидев Мариуса, бывшая жена торопливо отерла слезы, бросилась к нему, картинно заламывая руки: – Мариус! Мое кольцо! Твое кольцо! Эта девка его украла! Вот видишь? Я его оставила вечером на тумбочке, а утром его уже не было! Он посмотрел на Алайну. Девушка безмолвно затрясла головой, молитвенно сложив руки. И было видно, что она только что плакала, а на бледной щеке алела отметина от пощечины. – Видишь, что бывает, когда приводишь в дом безродную девку! Может, она еще и воровка? Ты-то деньги пересчитываешь? По карманам не шарит? Мариус бросил еще один взгляд на Алайну. Казалось, она стремительно уменьшилась в размерах. И такая горечь в серых глазах. И губу кусает, вон уже до крови сгрызла. – Я ничего не брала, – едва слышно, одними губами проговорила она. – Врешь! Врет она, Мариус! Посмотри, глаза бегают! И тут его накрыло. Комната дрогнула, подернулась грязно-багровой дымкой. – Алайна, пошла к себе, живо. Птичка посмотрела на него с укором. – Но я… – Живо! К себе! – Он все-таки сорвался на крик. – Потом с тобой поговорим! Алайна вздрогнула всем телом и, прижав руку ко рту, выскочила вон. Но Мариус только входил во вкус. Он развернулся к довольной Ровене. Один шаг – и пальцы сомкнулись на мягком и нежном предплечье бывшей жены. – А с тобой, моя дорогая, мы пойдем искать кольцо. Да, то самое фамильное кольцо, которое у тебя якобы украли. – Что ты несешь? – Ровена зашипела дикой кошкой. – И правда украли! Это она его украла! Она! – Ну конечно, – улыбнулся он. Видать, улыбка вышла особенно зловещей, потому что Ровена вдруг осеклась и примолкла. Мариус, не прилагая особых усилий, поволок ее за собой, в гостевую спальню. Жахнул дверью так, что побелка посыпалась с потолка, затолкал внутрь Ровену, зашел сам. И старательно закрыл дверь. – Ищи. – Где? Украли его! Ты не в себе, Мариус? Ты меня не слышишь? – Очень хорошо слышу. – Ты мне сделал больно! – И будет еще больнее. В твоих интересах кольцо разыскать, Ровена. – Ты меня что, ударишь? – Она всхлипнула.