Пропили патриоты свои денежки? Или все раздали бритоголовым в награду за избиение очередного чурки или черножопого? Или бабки прибрал кто-то из утренних гостей — тот черный или второй, волосатый? Для Мамая это уже имело мало значения. Операция сорвалась. Он осторожно выглянул в коридор и увидел, что лохматый стоит около лифта. Была не была! Он выскользнул из комнаты быстро и неслышно, как ниндзя. Взлететь на чердак и поиграть с тросами было делом двух минут. Еще некоторое время пожилой лифт неспешно тащился на самый верх и кряхтя раздвигал дверцы, выпуская испуганного пассажира. Все! Птичка оказалась в клетке. «С паршивой овцы», — припомнил Мамай русскую народную мудрость, заламывая патриоту руки и возвращая ему удары, полученные когда-то от его единомышленников. С паршивой овцы хоть чего-то там… Для порядка он произнес приветствие Третьей стражи, прижал «духовцу» глотку, чтоб не выступал, и неожиданно наткнулся на толстый конверт за пазухой. В бумажном проеме виднелась солидная пачка купюр, чей цвет и фактура даже на беглый взгляд не оставляли никаких сомнений в их заморском происхождении. Оба-на! Нашлось-таки золото партии! На обратном пути он на радостях попер через проходную и чуть не попал в объятия к охраннику, который преградил ему выход обеими руками и недоуменно вопросил: «А вы, собственно, куда и откуда?..» Мамай, лишь на мгновение растерявшись, крикнул парню в ухо: «Беда, шеф мобилу потерял!» — и рванул на улицу. Денег в конверте оказалось даже больше, чем Мамай рассчитывал найти в сейфе. Следуя непонятному движению души, он принес Стражникам всю сумму, и Вольдас, против обыкновения, тут же на месте отдал ему половину со словами: «Твоя добыча». За самоуправство тоже не ругал, лишь покачал головой. Щедр и великодушен мог быть Главный, когда подкатывало настроение, а в последнее время стал сентиментален, вероятно, из-за своей писанины в журнале. Успех акций возмездия и богатый улов Мамая в «Русском духе» бальзамом пролились на душу Главного Стражника, тем более что в последнее время им пришлось пережить несколько крупных проколов. Они не имели серьезных последствий, но то, что «наметилась, однако, тенденция», Вольдаса сильно встревожило. Хуже всего, что соратники его беспокойства не разделяли. В их рядах царила эйфория успеха, потому что дел крутилось много, деньги они приносили исправно, а отдельные неудачи есть исключения, подтверждающие правило. Эту идеологию провозглашал Митенька, который совсем расслабился и чуть было не попал, как последний лох. То был нетрадиционный экс: он проводился в загородном домике одного богача, чей сын фанател от Третьей стражи и болтался на всех форумах одновременно. Рыцарь Ночи рассудил, что юноша будет просто счастлив поделиться со Стражниками папиными сбережениями, тем более что ущерб семейному бюджету будет нанесен небольшой. Сколько там может хранить уважающий себя бизнесмен дома в наличных! Мелочевку на булавки. Да и наследник не раз письменно и электронно выражал желание встретить Третью стражу и поддержать ее материально. Но нет, нельзя верить людям, как учил нас великий Вольдас, и Стражники в этом еще раз убедились. Когда они пришли за деньгами, мальчишка был в доме не один, а с подружкой, и находились дети прямо в койке в голом виде, хотя время спать вроде еще не наступило (из-за отдаленности места операция проходила днем). Понятно, что никакого сопротивления они не оказали, только испуганно таращились из-под одеяла на черные балахоны Стражников. И тут Митенька позволил себе недопустимую вольность — снял колпак. Видите ли, ему стало душно. Правда, его тощая физиономия была ненамного менее страшна, чем черная маска со сверкающими прорезями, но появление среди призраков человеческого лица, видимо, вдохновило юношу на подвиг. А Митенька, как нарочно, снова подставился. Проводя стирание памяти, он наклонился над кроватью, загляделся на девкины голые сиськи, чуть повернул голову… И получил в морду пилочкой для ногтей, которую сопляк незаметно стащил с тумбочки и спрятал под одеялом. Вампир успел увернуться и отделался царапиной, так что даже простил шалуна и не стал выпиливать ему тем же инструментом герб Третьей стражи на причинном месте, как советовал разозлившийся Мамай. Главный тоже вышел из себя и отлучил помощника от эксов на неопределенное время, тем более что его физического участия там не требовалось. Но Митенька не зря был Вампиром — он жить не мог без операций, без их пьянящего азарта, запаха серы и фосфора, без затравленных глаз жертвы. Он канючил целую неделю, не мог заниматься делом, ходил кругами по квартире в Черепушках, как облезлый волк по клетке, клялся всеми Силами Ночи, что будет вести себя тише воды ниже травы, и Вольдас сдался. Его сейчас больше всего волновала не Митенькина самодеятельность и не Мамаевы походы налево, а возможная подстава, вроде той, что случилась с подозрительным днем рождения около сейфа. Он дал команду проверять все наводки по нескольку раз. Проверяли, а что толку? Интуиция не подвела Рыцаря Ночи. Его Стражники напоролись на самую настоящую засаду, со стволами и характерной атрибутикой. Так что сомнений уже не оставалось — конкурирующая фирма. Серые балахоны, серебряные звезды, факелы. Первая стража, пропади они пропадом! И первая потеря. Митеньку принесли в Черепушки на руках с простреленной грудью. Дышал он натужно, с хрипом и присвистом, как будто взбирался на крутую гору, но был в сознании и «скорую» себе вызвать не давал. Все шептал: «Домой, к Главному». Когда Главный Стражник присел на продавленный диван и взял раненого за руку, проверяя пульс, Митенька слабо улыбнулся. — Вольдас, — выдохнул он. — Ну наконец-то, слава Ночи. Ты ведь спасешь меня. На вопросительную интонацию ему не хватило сил, и последняя фраза прозвучала как утверждение. Потрясенный Розин только кивнул. Машинально нажал на блокирующие точки у Митеньки на пальцах, как учили его сто лет назад на семинаре с Джуной. Тот благодарно прикрыл глаза: — Легче… Сзади подошел Мамай со шприцем, заголил Вампиру худой локоть, воткнул иглу. Гримаса боли на лице у Митеньки разгладилась, он задышал чуть ровнее — заснул. — В больницу его надо, — беспомощно пробормотал Розин. — Какая больница? — сквозь зубы ответил Мамай. — С огнестрельным-то! Менты тут же сядут на хвост. Да и без толку ему больница. Я пацанов за доктором послал, только не думаю, что нужно. Видал я раны… — Когда он проснется? — спросил Розин. — Часа через полтора. Потом можно еще вкатить. Иди отдохни, Главный. Я посижу. Митенька проснулся через два часа. Приподнял редкие ресницы и прохрипел, еле двигая посиневшими губами: — Ты лечил меня, Вольдас. Я слышал… во сне. Спасибо. Мне все еще больно… Но пройдет… Я знаю. — Конечно, конечно. Ты лежи… спокойно, — ответил Рыцарь Ночи, стараясь уверенно смотреть в водянистые глаза с покрасневшими прожилками. — Что ты ему колешь? — спросил он шепотом у Мамая. Тот пожал плечами: — Морфий. Не бойся, чистый. Что я, друга буду дерьмом травить? Еще уколоть? Стражники, вернувшиеся с неудачного экса, торчали под дверью, не переодевшись, только сдвинув назад капюшоны и сняв колпаки. Любимый Митенькой запах серы и фосфора витал по квартире, но раненый его не чувствовал. Мамай шуганул пацанов, велел им убирать рабочую одежду в чехлы, как положено, пожрать на кухне и валить по домам. Стражники поели, выпили сваренного Мамаем компота с неизменной дурманящей травкой и немного оттаяли, но уезжать не согласились, пока не придет доктор и не скажет про Митеньку. Привезенный ребятами врач, молодой, самоуверенный, с давно не стриженными сальными волосами, осмотрев Вампира, только покачал головой и деловито спросил: — Хоронить сами будете? Ваше дело. Все ж таки не собака, душа живая, поди еще крещеная. — Ладно, разберемся, — буркнул Мамай, одной рукой всовывая врачу в ладонь несколько купюр, а другой подпихивая его в спину в сторону двери. — Пошел. — Погодите, — неожиданно остановил его Вольдас. — Что с ним? Почему сразу хоронить? Какой диагноз? — Проникающее ранение грудной клетки, — с вызовом ответил доктор. — Но это полбеды. Клапанный пневмоторакс. Вот вам диагноз, если желаете. В курсе, что это означает? — В курсе, — сказал Розин. Перед глазами заплясали строчки учебника. Какой же он идиот! Затрудненное дыхание, синюшность кожи — классические симптомы пневмоторакса. Легкое сдувается, как проткнутый иголкой шарик, и, подобно шарику, превращается в мятую тряпочку. Надо было сразу в больницу, под капельницу, или на худой конец заклеить рану пластырем, не давать выйти воздуху. Если врач говорит, что поздно, значит, развился некроз, и это — все… Он вдруг уловил надежду в устремленных на него глазах флегматичного Мамая. Ну и ну! Даже этот бандит ждет от него чуда. А прожженный циник Митенька, оказывается, все это время верил, что Вольдас — настоящий колдун, и с дыркой в легких рвался домой, где Рыцарь Ночи исцелит его рану. Знаний, полученных на медицинском, Розину хватило, чтобы констатировать смерть. Вампир Митенька, которым все брезговали при жизни, умер под утро, уже не приходя в сознание после очередной дозы морфия. Выйдя из комнаты, Вольдас молча снял с вешалки пальто и навсегда покинул квартиру на Черепушках. Третья стража смотрела ему вслед с немым вопросом, на который он не мог ответить. Они все как один, все, черт возьми, до последней шавки, хотели верить в потусторонние силы и чувствовать себя могущественными Стражниками. Взаправду. Всерьез. Несмотря на ими же самими отрепетированные трюки. За что боролись, на то и напоролись, о непобедимый Рыцарь Ночи. Мамай организовал подпольные похороны и через два дня тоже рванул когти с Черепушек. После Митенькиной смерти им пришлось снова полностью менять команду. Прежней страже веры не было — они видели бессилие Главного. Увеличенная доза порошка в компоте (ибо никакая это была не травка, и не безобидная)? Пожар глухой ночью, когда все спали, напившись на Митенькиных поминках? Или Стражникам дали мирно разойтись по домам? Розин не вникал в подробности, да это было и не важно. Пройденный этап. Он с трудом помнил второй состав своих рыцарей в лицо. Никто из них не стал ему и вполовину так близок, как самая первая Третья стража, с которой все начиналось — трепетный Алеша, простодушный Марат, даже бестолковая Ведьма Ксюша. И Митенька — ох, Митенька… Мамай нашел паспорт покойника и выяснил, что тому было сорок девять лет (ни фига себе!), прописан он был в Липецке, состоял в разводе и являлся отцом двух малолетних детей. Розин заикнулся о том, что ребятишкам нужно помочь, но Мамай его остановил: все уже сделано, Митенькину бывшую жену в Липецке найдут и передадут деньга. Да, далеко было Третьей страже до воровской общины! Вольдас засел в своей берлоге и погрузился в печаль и размышления. Без Митеньки концепция Третьей стражи требовала пересмотра. Сполохи света, электрические разряды, завывающие и воняющие сырой землей призраки — все это осталось в прошлом, похоронено вместе с гениальным изобретателем Вампиром на старом кладбище под чужой могильной плитой. Никто больше ничего подобного не придумает. Надо переходить к другим методам, воздействовать на людей не страхом, а любовью, как делают основатели сотен сект по всему миру. Чтобы восхищенные последователи отдавали тебе деньги добровольно, с радостью в сердце. Надо, ох надо было книжки писать; не теряя времени, распространять свое учение по миру, а он все откладывал, и вот результат. Нет Митеньки — нет эксов — нет Третьей стражи. Одна надежда на журнал, но и тот не раскручен, а пока эта Софьина макулатура никому сто лет не интересна. — Бабу нужно, — согласился с его рассуждениями Мамай, посасывая розиновский кальян. Вольдас, пребывая в душевном смятении, открыл единственному оставшемуся помощнику свое пристанище у Красных ворот. Рыцарь Ночи поморщился, решив, что парня не ко времени покосило на секс, но Мамай говорил о другом. — Для Третьей стражи нужна баба, — пояснил он удивленному Главному. — У баб интуиция. Людей они чувствуют, к каждому подход находят. Что там, Вольдас, при твоем журнале бабцов подходящих нет? Только в возрасте, чтоб жизнь понимали, писюх нам и так хватает. Розин и сам об этом думал. Женщина по его замыслу должна исполнять роль не спутницы Главного Стражника (это банально!), а Хранительницы ценностей или чего-то в этом роде. И вообще пора отходить от идеологии всепобеждающего Зла, это ограничивает сферу деятельности. Мы — Стражники, мы стоим на страже мира и равновесия. Никаких других страж, кроме Третьей, больше нет, это все выдумки и профанация. Или организовать и Первую стражу тоже? Но про нее фильм не снят, и большой популярности это не принесет. Хотя при чем тут фильм? Нечего идти на поводу у убогой фантазии Алексашина. Хватит, порезвились. Пора устанавливать свои законы, строить свой Храм, свою веру во главе с Главным Стражником и Хранительницей. Это куда интереснее и значительнее, чем наряжаться в балахоны, бегать от милиции и пугать охранников. Интересно, откуда у Первой стражи оружие? Этот вопрос только сейчас пришел ему в голову. Прежде было не до него, слишком тяжело и болезненно он переживал смерть Митеньки и свою колдовскую несостоятельность. Тем более что в глубине души сверлило: учил бы лучше диагностику — спас бы парня без магических глупостей. И Вампир был бы жив, и авторитет Главного сохранен в полном объеме. Эх, да что после драки-то махать!.. Стволы у Первой стражи — это действительно странно. Они ведь положительные, Сила Добра и Солнца. Почему же сразу открыли пальбу по Черным рыцарям? О такой непримиримой вражде между стражами у Алексашина не говорилось. А если то была подготовленная засада на Стражников Вольдаса — то зачем серые балахоны и прочий маскарад? Стреляли бы уж из укрытия, не показываясь на глаза. Тут возможны два варианта. Первый: они наткнулись на обычную шпану, которая решила прикрыться именем и символикой Первой стражи для обделывания своих темных делишек. Это плохо. Это означает, что сбываются пророчества Вольдаса о жесткой конкурентной борьбе за место под московским солнцем. Теперь в Стражников переодевается кто попало, рыцари всех мастей собирают подати с прохожих, и прекрасная идея превращается в грубый бандитизм. Второй вариант: кто-то вознамерился не просто истребить Третью стражу, но и показать, что ей на смену приходит другая Сила. Ему показать, Главному Стражнику. Свергнуть его власть или, на худой конец, ограничить ее. Это еще хуже. Вольдас не хочет ни воевать, ни делиться властью, ему это не пристало. Он и не будет делать ни того, ни другого. Он оставит своих противников в дураках, а сам уйдет наверх, на следующий уровень. Станет Главным Стражником всех страж и будет править поклонниками с помощью своего учения. Никому из завистников такое не по плечу. Только он, Вольдас Розанн, и даже Владимир Розин, уж коли на то пошло, с его даром убеждения, способен подарить людям веру в безграничность чуда. Все прочие современные гуру тоже строят свое учение на любви, но только на любви к себе, а этого мало. Человек уже устал любить себе подобных, ему нужен Старший товарищ, Отец, Высшее существо. Тоску по этому Существу, которое всегда поможет, поддержит и спасет, он прочитал в глазах своих Стражников, когда они толпились под дверью умирающего Митеньки. В память о своем боевом товарище Рыцарь Ночи создаст новую веру. В принципе, фигура Хранительницы не так уж обязательна, размышлял он, все больше увлекаясь. Но она вдруг возникла у Вольдаса в голове, и он не хотел от нее отказываться. Должно получиться красиво, — представлял себе Главный Стражник, — очень красиво, если все правильно подобрать и спланировать. Он почувствовал, что жизнь опять обретает смысл и азарт. Задача, которая стояла сейчас перед ним, была покруче всех прежних вместе взятых. Трудная задача. Но он справится, только нельзя терять времени. Искать Хранительницу и писать книгу нужно начинать одновременно и прямо сейчас. Вот только «подходящие бабцы» на горизонте пока не появлялись. Была только одна возможная кандидатура, и как раз более или менее средних лет, как советовал Мамай. Характеристики вроде бы правильные: предчувствия, предвидения, склонность к сглазу и еще что-то в этом роде. Правда, все как-то мелко и примитивно. Однако в тетеньке чувствовались и характер, и гибкость, и желание пойти вразнос, перевернуть свою однообразную жизнь вверх тормашками. Поэтому Вольдас решил рискнуть и пригласил читательницу Любу Дубровскую на встречу с колдуном Заатаром. _____ — Но это же не Заатар! — воскликнула Любочка. — Тот, кто лежит в кабинете убитый, — Влад Шипов, журналист! — Совершенно справедливо. Журналист Влад Шипов, он же Заатар, он же Главный Стражник, он же Вольдас Розанн, что еще? А, Рыцарь Ночи! Он же Владимир Розин — тоже, между прочим, журналист, так что круг замкнулся. Как в настоящем детективе — да, Люба? Нравится вам? — Так это все — он? — поразилась Любочка и тут же спохватилась: — Да не может быть! Влад — обыкновенный, даже слишком обыкновенный. Я во все глаза на него смотрела и думала: что он тут делает? Почему он со Стражниками? Богатенький дяденька, в меру упитанный, симпатичный, на Карлсона похож. Ну, какой же он Заатар? Так не бывает. — А как бывает, Люба? Молнии из глаз, череп с костями, костяная нога? Знаете, большинство злодеев и преступников, которых мне приходилось встречать, были самыми обыкновенными и часто довольно симпатичными людьми. Да и злыми-то они не были в том смысле, в каком мы с вами понимаем. То есть не ненавидели все и вся, не получали удовольствия от своего злодейства и чужих мучений. — А как же?.. Почему? — не поняла Любочка. — Почему они совершали преступления? По самым разным причинам. Из страха, из зависти, от обиды и прочих чувств, которые есть и у нас с вами. И которые, в принципе, каждого из нас могут увести за черту дозволенного. Достаточно только сказать себе: я имею право убить, отнять, отомстить. Помните, как там у Достоевского: «Кто я — тварь дрожащая или право имею?» Любочка не помнила, как там у Достоевского. Ее больше волновала практическая сторона дела, потому что все ее блестящие выводы и догадки трещали по швам.