Никакой реакции. Фингал принялся протирать обесцвеченную кожу, потом отложил пинцет и уставился на тележку с инструментами. На ней лежал единственный скальпель из нержавеющей стали, с треугольным острым лезвием. Фингал перевел взгляд на Джеффа и услышал: — Начинай выше щиколотки и двигайся сначала вокруг одной ноги, затем вокруг другой. Делай проколы на расстоянии двух дюймов друг от друга. Фингал взялся за скальпель. Он был холодным. Повернувшись лицом к Кевину, он присел на корточки. — Будет немного больно, — предупредил он, изо всех сил надеясь, что Джефф прав насчет потери нервной чувствительности. Левой рукой Фингал взялся снизу за правую щиколотку Кевина Доэрти, чтобы обеспечить неподвижность ноги, потом глубоко вздохнул, перехватил поудобнее скальпель и сделал прокол. И потерял счет времени. Дважды Кевин пытался отдернуть ногу, но его удерживали. По-прежнему сжимая окровавленный скальпель в руке, Фингал поднялся. — Кажется, я все. — Отличная работа, — оценил Джефф. Фингал слабо улыбнулся, бросил скальпель на тележку, наклонился и приблизил губы к уху Кевина. «Все позади, Кевин». Ответа он не дождался — только затрудненное дыхание и свисты вперемешку с хрипами из груди больного. Фингал бросил взгляд вниз, на надрезы, из которых на клеенку сочилась лимфа, смешанная с кровью. Подействуй, мысленно взмолился он. Пожалуйста, подействуй. — Сестра, уложите его в кислородную палатку, — велел Джефф. — И побудьте с ним, пока мы не вернемся. Идем, Фингал. Тебе надо снять перчатки и вымыть руки. Пока Фингал делал перфорацию, его движения были твердыми, но теперь руки тряслись. Он направился к раковине, неловко стащил перчатки и вымыл руки. — Надо бы нам послать за католическим священником, — сказал Джефф. Фингал обернулся к наставнику. — Чтобы он соборовал больного? Провел последнее помазание? Неужели ты уже сдался? А я нет. Еще нет. Джефф пожал плечами. — По-моему, К. Д. не выживет, а он католик. В таких случаях полагается звать священника. Фингал склонил голову. — Ты прав, — пробормотал он. — Конечно, прав. Он вытер руки, обернулся и увидел, что в дверях стоит медсестра с блестящими от слез глазами. — Скорее! Кажется, у него фибрилляция желудочков. Беспорядочные сокращения желудочков грозили остановкой сердца. Фингал метнулся к двери и ворвался в палату, по пятам сопровождаемый Джеффом. Чуть не сорвав занавески с петель, он раздвинул их и увидел, что полотнище кислородной палатки откинуто. Кевин лежал безвольно, повернув голову набок. Его челюсть отвисла, грудь была неподвижной, взгляд остановился. Фингал схватил Кевина за запястье. Холодная и липкая на ощупь кожа, никакого движения лучевой артерии у основания большого пальца. Фингал склонился к приоткрытому рту Кевина. — Кажется, все… Джефф приложил стетоскоп к груди пациента, послушал и покачал головой. — Звать священника уже поздно. Справлюсь сам. Я часто видел, как это делается. — И он перекрестил лоб Кевина Доэрти, размеренно произнеся: — Сим вверяю тебя милосердному Господу, да простит Он твои грехи. Ego te absolvo. Фингал О’Рейли с тяжелым сердцем откликнулся: — Amen. Requiescat in расе, Кевин Доэрти. — Протянув руку, он закрыл Кевину глаза. Джефф Пилкингтон коснулся руки Фингала. — Я понимаю, как тебе тяжело. Но ты выдержишь. Сам Фингал в этом сомневался. Вся учеба казалась ему бессмысленной. Кевин Доэрти умер потому, что медицина бессильна. — Надеюсь, ты прав, — пробормотал он, размышляя, неужели отец не ошибся. Ведь медицинские исследования могут принести пользу тысячам людей? А желание видеть результаты своих трудов в небольшом сообществе и радоваться им как награде, — высшая форма эгоизма? Покинув палату святого Патрика, Фингал побрел на улицу, где светило солнце. Он остановился, взглянул на собственную грудь, туда, где билось сердце, и задался вопросом: «Создан ли ты для того, чтобы лечить пациентов, Фингал О’Рейли? Или нет?» 8 Здесь и начинается тайна Прошу прощения, сестра Дэли, можно мне позвонить? — Он знал, что личные разговоры по служебному телефону запрещены, но этот звонок был ему необходим. — Моему брату на север. Она улыбнулась. — Если вы не станете болтать об этом, я тоже никому не скажу. — Она кивнула в сторону телефона. — Попросите телефонистку соединить вас. Фингал снял трубку, назвал свою фамилию и номер Ларса: — Портаферри, пятьдесят семь. Последовала пауза. — Ларс? Сестра разрешила мне воспользоваться… — Понимаю, — прервал Ларс, не тратя времени. Оплачивать приходилось каждую минуту телефонных разговоров. — Мы потеряли пациента… — Фингал помедлил. — К которому я успел привязаться. И теперь я сам не свой. Мне бы хотелось приехать в Портаферри. — Прямо сейчас? Я сам приеду за тобой, Финн. — Нет, сегодня не надо, Ларс. До пятницы я как-нибудь продержусь. В три прибуду в Белфаст на последнем дублинском поезде. Нам хватит времени и чтобы поболтать, и чтобы пострелять на рассвете в субботу в Лисбейне. Поезд уходит в двенадцать и прибывает в четыре, так что я вернусь как раз к воскресному дежурству. — Буду ждать. Фингал мысленно благословил брата. — Тогда до пятницы. Спасибо, Ларс. — Он положил трубку. — Надеюсь, я не слишком долго. — Да, бывают минуты, когда каждому нужен близкий человек, мистер О'Рейли, — кивнула сестра. — Один звонок на север больницу не разорит. Ларс ждал на Центральном вокзале, чтобы доставить Фингала за тридцать миль из Белфаста в Портаферри. — После Рождества прошло уже два месяца. Есть вести от Джин Нили? — спросил Фингал. Голос его брата был ровным. — Нет. Все кончено, Финн. — Но тебе по-прежнему больно. Ты, наверное, скучаешь по ней. — Да, Финн. Но не будем об этом, — попросил Ларс. — Только не говори, что на ней свет клином не сошелся. — Не стану, — согласился Фингал, но мысленно добавил, что в мире и без Джин полно девушек. Остаток пути они проделали молча. Припарковав машину на берегу озера Стренгфорд-Лох, возле своего серого двухэтажного дома, Ларс взял чемодан Фингала. Они оставили багаж в холле и направились в гостиную. Фингал устроился в кресле, Ларс протянул ему стакан с «Джеймисоном». — Slainte, — произнес Фингал и посмотрел на брата. — Я в смятении, — признался он, сжал губы и нахмурился. — Не думал, что смерть пациента так подействует на меня. — Он у тебя первый? — спросил Ларс. — Первый, с которым я сдружился. Молодой человек твоих примерно лет. У него вся жизнь была впереди. Ларс кивнул. — Финн, тебе наверняка уже говорили это, но я повторюсь: не все пациенты выздоравливают. — Когда Кевин попал к нам в первый раз, мы чуть не потеряли его. — Фингал отпил глоток. — Доктор Пилкингтон еще тогда предупреждал меня. Невозможно не заметить, что опытные врачи стараются не сближаться со своими пациентами. По-моему, нас специально заставляют по многу раз повторять на больных одни и те же процедуры, пока мы не свыкаемся с ними, не черствеем. Раньше я вздрагивал, когда брал у пациентов кровь. А теперь? — Фингал пожал плечами. — Подумаешь, кровь! — Возможно, соблюдение дистанции имеет смысл. Фингал снова поднес стакан к губам. — Я не хочу черстветь.