— Финн, отец у нас с тобой один. «Будь стойким! Держи свои чувства при себе!» Но несмотря на это, ты остался человеком. И если не ожесточишься, из тебя получится отличный врач. Тебе надо только найти способ тревожиться чуть меньше. Фингал обхватил стакан обеими руками и сгорбился, опустив голову. Он не знал, как высказать, что у него на душе. — Людей нельзя не принимать во внимание. Я никогда не перестану сожалеть о том, что он умер… — Время лечит, брат. Банально, но факт. Фингал кивнул и мысленно помолился о том, чтобы время исцелило и Ларса от чувств к Джин Нили. Ему было больно видеть, как брат мучается в одиночестве. Фингал поклялся себе: даже если ему придется постоянно терпеть боль, он не перестанет тревожиться о пациентах. А промелькнувшая вчера соблазнительная мысль о научной карьере… Бобу Бересфорду она подойдет. Но не ему, Фингалу. — А ведь я уже подумывал оставить клиническую медицину, как только получу диплом. И заняться наукой. — Отец был бы в восторге. — Знаю. Но мне всегда хотелось лечить людей, Ларс. Ларс улыбнулся. — Ты, наверное, уже не помнишь, но в первый раз ты сказал мне об этом, когда я взял тебя с собой на охоту. Тебе тогда было тринадцать. Фингал рассмеялся. — В том, что я хочу быть врачом, я засомневался лишь однажды. И больше не буду никогда. Спасибо тебе, брат. — Спасибо за вчерашний вечер. За то, что выслушал. — Фингал пожал брату руку. Утром они побывали на озере, охотились на уток, и Ларс добыл пару птиц. — В Белфаст я доставлю тебя быстрее, чем поезд. Прыгай, — велел Ларс и пусковой рукояткой завел двигатель. Потом сел рядом с Фингалом, медленно убрал подсос и тронул машину с места. На горбатом мосту Фингал завалился на спинку сиденья. Внезапно двигатель издал оглушительный хлопок, потом душераздирающий скрежет. Из-под капота повалил дым, и двигатель умолк. Фингал повернулся к Ларсу и услышал: — Похоже, вовремя мы до Белфаста не доберемся. К тому времени, когда Фингал попал на вокзал, последний в тот день дублинский поезд уже ушел. Надо было как-нибудь известить больничное начальство и сообщить Китти, что приехать сегодня он не сможет. На Грейт-Виктория-стрит Фингал заприметил кабачок и направился туда — может, удастся не только перекусить, но и воспользоваться телефоном. Он подошел к стойке. — Как жизнь, сэр? — осведомился бармен, полируя стакан полотенцем. — Желаете чего-нибудь? — Пинту, будьте добры, и меню. И еще: можно позвонить от вас? Я узнаю у телефонистки, сколько продлился разговор и сколько он стоил, и сразу заплачу вам. — Заплатите?.. Вот телефон, сэр. После кратких переговоров с телефонисткой в трубке послышался голос Кроми. — Что стряслось? — Я застрял в Белфасте, — объяснил Фингал. — К завтрашнему дежурству никак не успеваю. Не мог бы кто-нибудь из вас… — Чарли уехал на выходные. А Боб пригласил меня завтра в Конлиг. Там будет какое-то большое семейное сборище. Погоди минутку… Фингал услышал голоса, потом Кроми снова заговорил в трубку: — Джефф пообещал помочь. Не волнуйся, и спасибо, что предупредил. Ты все-таки постарайся вернуться как можно скорее. Слава богу! — Поблагодари Джеффа от меня, ладно? И еще одно… Твоя Вирджиния не могла бы предупредить Китти? Мы должны были встретиться сегодня вечером. — Постараюсь что-нибудь придумать. — Спасибо, дружище. — И Фингал повесил трубку. — Это немыслимо! — возмущался Фицпатрик. На шее прыгал кадык. — Уже три часа. Мне пришлось пропустить прием двух пациентов. Доктор Пилкингтон ассистирует на сложной операции, потому что штатный хирург болен. А я тружусь здесь в одиночку с восьми часов! Доктор Миккс был очень недоволен, и я никак не мог допустить, чтобы он во всем винил только меня. Я сказал ему, что это ты нас подвел. — Он сорвал с носа пенсне и принялся яростно тереть линзы носовым платком. — И не объяснил, что я звонил? Что пытался найти себе замену? — Звонить — одно дело, а быть на месте — другое. Разумеется, я ничего не стал объяснять. Фингал перевел дыхание. Скандалить с Фицпатриком бессмысленно. — Я примчался в больницу прямо с поезда. Оставь на столе карты тех пациентов, которых я должен посмотреть. Через пять минут сестра вручила ему стопку карточек, в том числе двух пациенток из женской палаты. Эти последние Фингал просмотрел сразу. Миссис Ройзин Килмартин, тридцати шести лет, замужем, мать восьмерых детей, живет на Свифтс-Элли. Фингал знал эти места: узкие улочки, булыжные мостовые, ряды двухэтажных домов. Род занятий: уборщица. Вероисповедание: католичка. Жалобы: усталость, сильная одышка. Такие жалобы Фингала не удивили. В семьях, снимающих жилье в том районе, почти все мужчины сидели без работы. На хлеб зарабатывали женщины, занимаясь тяжелым физическим трудом, и они же растили детей. У этой пациентки их восемь. Фингал поспешил в женскую палату. — Ваша пациентка, миссис Р. К., — место номер двенадцать, — сообщила ему палатная сестра. — Благодарю. — Фингал прошагал по палате, улыбнулся новой пациентке, подошел к кровати и задернул занавески. — Здравствуйте, миссис Килмартин. Я студент, моя фамилия О’Рейли. Мне поручили осмотреть вас. — А-а. — Пациентка чуть поморщилась. — Коли надо, так надо. Фингал присел на край кровати. Миссис Килмартин была невысокой и худенькой женщиной с запавшими ярко-зелеными глазами. Ее длинные каштановые волосы разметались, но выглядели чистыми и тщательно расчесанными. Должно быть, миссис Килмартин гордилась своей внешностью. — Что привело вас в больницу? — спросил Фингал. Подумав, женщина настороженно ответила: — Никто меня не приводил. Я на трамвае приехала. Пряча улыбку, Фингал поставил вопрос иначе: — На что жалуетесь? — Ха! — Пациентка вздохнула. — Да на все подряд. Комната у нас слишком тесная. Да еще сырая. И клопов тьма-тьмущая. Работаю уборщицей за два шиллинга, то есть двадцать четыре пенса в день, а кого на такие деньги прокормишь, если за мерку картошки весом в стоун просят аж шесть пенсов. Сам-то мой, Брендан, не работает. — Она подалась вперед. — Только и знает, паршивец, что штаны пролеживать, да меня брюхатить. — Сочувствую, — пробормотал Фингал. Частые беременности истощали запасы железа в женском организме, а вероятность того, что в рационе жительницы трущоб достаточно печенки, зеленых овощей и яиц, невелика. Фингал наклонился к пациентке и попросил: — Смотрите вверх. Я загляну к вам под веки. — Вот не знала, что от глаз бывает одышка, — удивилась женщина, сложила руки и послушно уставилась в потолок. Фингал осторожно оттянул вниз большим пальцем сначала одно, затем другое нижнее веко пациентки, и осмотрел их изнутри. Внутренние поверхности век пациентки были бледно-розовыми. — По-моему, у вас анемия. Кровь слишком жидкая, она плохо переносит кислород из воздуха, потому вы и страдаете одышкой. — Правда, что ли? — Женщина прищурилась. — Надо еще выяснить, чем вызвано малокровие. Придется провести обследование. Побудете у нас в больнице день-другой. — Шикарно! — отозвалась пациентка. — Ладно, так уж и быть, отложу вояж в Монте-Карло. Дублинцы умеют во всем найти повод для шутки. — Доктор, это не вы лечили Падди Кьоу? Фингал кивнул, вновь ощутив укол совести. — Я. Как у него дела? — Просил передать доктору О’Рейли, что Падди Кьоу, бывший сержант британского королевского саперного полка, в полном порядке. — Спасибо вам, Ройзин. Рад слышать. «И зол на себя, — мысленно добавил Фингал, — за то, что бахвалился перед Китти, обещал найти сержанту Падди работу, и пальцем о палец не ударил». Зато теперь он знал, что сержант кое-что смыслит в технике, иначе его не взяли бы в саперы. Как раз то, что надо Уилли Даггану. — Так вот, Ройзин, я назначу вам обследования, а завтра снова осмотрю вас. — Вот оно как. Тогда хорошо. Но Фингал уже видел, что ничего хорошего лично для него не предвидится: в палату вошел доктор Миккс. — О’Рейли? Отрадно, что вы наконец-то соизволили показаться. — Прошу прощения, сэр. — И это все, что вы можете сказать? До сих пор вы неплохо справлялись со своими обязанностями, О’Рейли, но врач обязан быть ответственным. Надежным. У вас были серьезные причины для опоздания? Тогда вы могли хотя бы позвонить и предупредить нас. Дать нам возможность подыскать вам замену. Фингал закаменел. — В пятницу я ездил в Портаферри, проведать брата. В субботу утром он повез меня в Белфаст, но в пути его машина неожиданно заглохла. И я опоздал на дублинский поезд. — Так почему же не позвонили?