— В полном, но семейного праздника в этом году не получится. Родители на зиму остались на мысе Антиб, так что я еду к брату в Портаферри. А ты куда собрался, Боб? Бересфорд покраснел. — Поскольку это Рождество может стать последним, проведенным на деньги моей дорогой покойной тетушки, я думал покататься на лыжах дней пять в Санкт-Морице. Бетт тоже едет. Чарли присвистнул. — Ну ты даешь, Боб! Удачной тебе поездки. — Значит, ты все-таки решил сдавать последний экзамен? — уточнил Фингал. — Неловко в этом признаваться, но мне все приятнее смотреть, как поправляются пациенты. — Он усмехнулся и поднял стакан. — Выпьем за это! — воскликнул Фингал. Кружки вновь были подняты. Первая часть выпускного экзамена наконец осталась позади, и Фингал Флаэрти О’Рейли сегодня мог с чистой совестью порадовать себя пинтой-другой. — Диармед, повтори! — во весь голос крикнул он. 12 Изменить то, что в наших силах, улучшить все, что можно Фингал заткнул за воротник льняную салфетку и оглядел блюда с подогревом на приставном столе в столовой Ларса. От ароматов бекона и кофе Фингал чуть не пускал слюну. Он наполнил свою тарелку. Экономка Ларса приготовила еду; накрыла на стол и ушла праздновать к родным. По давней традиции слуги получали рождественские подарки — «коробки на Рождество», отсюда и «День коробок», — 26 декабря. — По крайней мере, вчера мне не пришлось дважды съедать рождественский ужин, как в прошлом году, — сказал Фингал брату. — Пациентов обычно развлекают студенты четвертого курса, а пятикурсникам дают выходной, — он перенес тарелку на стол, за которым Ларс уже уплетал яичницу с беконом. — Итак, Финн, осталось всего полгода, — произнес Ларс. — Еще три предмета и один треклятый экзамен. С хирургией покончено, еще пять месяцев мы будем проходить акушерскую практику в Ротонде. — Акушерскую? — Да, имеющую отношение к родовспоможению. Эта практика последняя. — Он подлил себе кофе и подцепил на вилку кусок почки. — А потом июнь. Выпускной экзамен, вторая часть. — Не сомневаюсь, что ты подготовишься как следует. — Еще бы! Отец хочет присутствовать на церемонии вручения дипломов. Ларс помолчал. — Как думаешь, он приедет? Я имел в виду, сможет приехать? Фингал вздохнул. — Ларс, я студент-медик последнего курса, а не ясновидящий. Я просто не знаю, но надеюсь. Очень надеюсь. — Он сунул руку в карман. — По крайней мере, — добавил он, вытаскивая смятую, бесчисленное множество раз перечитанную телеграмму, — это выглядит обнадеживающе. — Он протянул телеграмму Ларсу. ПОЗДРАВЛЯЕМ тчк ОЧЕНЬ РАДА тчк У ОТЦА ВСЕ ХОРОШО зпт СТРАШНО ГОРДИТСЯ тчк С РОЖДЕСТВОМ тчк ЦЕЛУЮ ТЕБЯ И ЛАРСА. — Я телеграфировал им в Антиб, сообщил, что выдержал экзамен, — шесть слов телеграммы «у отца все хорошо, страшно гордится» много значили для Фингала. Очень много. — Пожалуй, теперь можно уже с уверенностью утверждать, что его лейкемия по- прежнему в стадии ремиссии. — Это лучший рождественский подарок, — ответил Ларс, возвращая телеграмму и отставляя свою пустую тарелку. — Передо мной открывается целый мир, с родителями вроде бы все хорошо. А что у тебя, Ларс? Его брат пожал плечами. — «Цепь повседневная забот…» — «..все то, что нужно нам, дает…» Помню, — Фингал доел бекон. Но дает ли? — Он уставился на брата в упор. Ларс пожал плечами. — В значительной мере. Я прижился здесь, вошел в местное сообщество. Мне это нравится. Полагаю, надо вырасти в Холивуде, чтобы научиться ценить прелести деревенской жизни. — Верно. Я все еще разрываюсь между общей практикой и специализацией, но решил какое-то время не думать о предстоящем выборе. — Фингал отставил опустевшую тарелку и снова уставился на брата. — Ларс, если хочешь, прикажи мне заткнуться, но уже почти год… — Все правильно, Финн. Год с тех пор, как Джин Нили сказала «нет». Я прекрасно помню. — Он засмотрелся в окно. — И до сих пор думаю о ней. Я слышал, что она помолвлена с каким-то брокером и очень счастлива. Ей всегда хотелось жить на широкую ногу. А у меня из головы не идет Китти и этот чертов врачишка с Бэггот-стрит, мысленно откликнулся Фингал. — Но боль уже утихает. Жизнь продолжается. Я ни с кем не встречаюсь, и знаешь, что я тебе скажу? Так гораздо проще. Фингал О’Рейли смотрел на него и ощущал нараставшую тревогу. Неужели он просто отпустит Китти О’Хэллоран? Он сам оттолкнул ее и теперь, Бог свидетель, горько сожалел об этом. К чертям коллегу, с которым она якобы встречается. Фингал объяснял Чарли, что попросит Китти дать ему второй шанс, когда экзамен останется позади. И вот экзамены сданы. Он выдержал их. Что же мешает ему теперь? — Идем, Боб. — Фингал вскочил, застигнутый врасплох сигналом электрического звонка в мужской столовой больницы Ротонда. Этот звонок призывал студентов-медиков бросать все и спешить в родильную палату. Он означал, что там должно произойти нечто достойное внимания. Шла первая из восьми недель поэтапной практики по акушерству и гинекологии. Фингалу нравилось акушерство. Эта часть практики выгодно отличалась от беспомощных наблюдений за тем, как умирают несчастные вроде Кевина Доэрти. Каждая женщина радовалась, родив ребенка. Фингал часто слышал: «Разве само по себе появление малыша — не счастье?» В сфере акушерства разрабатывались методики, помогающие справиться с трудностями и добиться превосходных результатов. Фингал толкнул дверь и вошел в родильную палату. Вокруг одной из кроватей собрались штатный врач, две акушерки и студенты-медики. Старший акушер, доктор Э. Гастингс Твиди, обращался к группе, стоя у изголовья кровати. Доктор Твиди взглянул поверх маски на вновь прибывших. — Повторяю для вас двоих: миссис Э. Л. двадцать один год, она первородящая. Значит, это ее первая беременность, понял Фингал, глядя на невысокую худощавую женщину. Она была бледна, с густой тенью под глубоко запавшими глазами. — Она перехаживает одиннадцать дней. Схватки начались у нее дома, примерно за тридцать восемь часов до приезда сюда. Миссис Э. Л. застонала и схватилась за свой огромный живот. Фингал восхитился ее выносливостью: почти двое суток родовых мук! — Районная акушерка была вызвана к пациентке на дом рано утром, провела осмотр и установила, что предлежание продольное переднезатылочное. То есть ребенок рождается головкой вперед — такое предлежание считается нормальным. — Вход пока не состоялся, — продолжал доктор Твиди. Значит, самая широкая часть головки младенца еще не прошла мимо верхнего края входа в таз. — Раскрытие на пять шиллингов. Раскрытие шейки матки обычно сравнивали с размерами монет. Сейчас шейка была раскрыта лишь наполовину. — Схватки у пациентки продолжаются сорок один час. Давняя поговорка верна: солнце не должно вставать над головой роженицы дважды. Прогресса не наблюдается, частота схваток снижается, сами схватки слабеют. Что все это может означать? — Наличие препятствия для родов, — заявил со своего места Фицпатрик, стоявший в первом ряду, — ввиду изъяна в одном из трех «П». — Что это за «П»? — спросил доктор Твиди. — «Привод», «пассажир» или «путь». — Отлично. Теперь вы, — доктор Твиди указал на Чарли. — В чем может заключаться проблема с «приводом»? — Либо сокращения матки недостаточно сильны, либо по какой-то причине процесс затянулся, и наступило переутомление мышц матки, в итоге сокращения прекратились. — А если речь идет о трудностях с «пассажиром», что мы имеем в виду? Вмешался Фицпатрик: — Аномальный размер, пороки развития, сдвоенный плод- чудовище… Пациентка выкрикнула: — Мой малыш не чудовище! Нет, нет! Бесчувственный ты ублюдок, Фицпатрик, думал Фингал. Неужели ты не мог сказать вместо «пороков развития» — «тератология», а вместо «плода-чудовища» — «сиамские близнецы»? Мы бы тебя поняли, а пациентка, к счастью, — нет. Доктор Твиди склонился к ней.