Ее глаза притягивали, как магнит, — фиолетовые, блестящие глаза, так много обещавшие. Рот был красный, влажный и зовущий. Халат ее соскользнул с плеч, но она даже не пыталась его надеть. Розовый шелк и ее загорелая кожа красиво контрастировали. Где она загорает? Ее тело было сплошь загорелым, никаких белых полосок от купальника. Мэри опустила ногу и потянулась, как довольная кошка. Солнце играло на мышцах ее обнаженных ног. Я же был всего только мужчина… жалкий мужчина… Я склонился над ней и крепко поцеловал ее. Ее руки обвились вокруг моей шеи. Тело девушки задрожало от нескрываемой страсти. Кончик ее языка искал мой. Я положил руку ей на живот и, ощутив содрогание ее тела, внезапно понял, почему она не вышла замуж. Ее никогда не сможет удовлетворить только один мужчина. Я сорвал халат и осмотрел каждый дюйм ее обнаженного тела, затем поднялся с дивана и надел шляпу. — Выходит, родимое пятно у вашей сестры, — констатировал я. — Пока, малютка… Я ожидал ругательств в мой адрес, но услышал только смех. Хотел бы я видеть Пата при подобных обстоятельствах. Смог бы он устоять? Сомневаюсь… И я неожиданно подумал, а не специально ли он подставил Мэри у меня на дороге, предупредив о визите и описав мои мужские достоинства? Чтобы придержать меня немного, пока сам будет продолжать расследование? Да-а… Если он будет так забавляться, то я знаю одну малышку на Третьей авеню, которая обожает полицейских и их игрушки… 6 Велда была еще в конторе. Заметив свет, я задержался в холле перед зеркалом и тщательно вытер рот. Что касается воротничка, то пришлось удовлетвориться тем, что я натянул пиджак поплотнее. Никогда не мог понять, почему губная помада так плохо держится на женщинах и так крепко прилипает к мужчинам. В следующий раз, когда пойду к Мэри Билеми, возьму с собой салфетки. Небрежно насвистывая, я вошел. Велда бросила на меня взгляд, и губы ее плотно сжались. — У вас за ухом что-то осталось, — заметила она. Когда она в таком настроении, лучше ей не противоречить. И я молча прошел в кабинет. Она приготовила мне свежую рубашку и галстук. У Велды есть свои хорошие черты. Я всегда держал в кабинете кое-какую одежду и, как правило, она угадывала, что именно мне надо. Я склонился над умывальником, намылил лицо и руки и переодел рубашку. Никогда еще мне не удавалось сделать приличный узел-на галстуке. Обычно Велда мне помогала, но, услышав стук входной двери, я понял, что некоторое время на нее не приходится рассчитывать. Переодевшись, я направился в бар и попросил официанта приносить виски каждые четверть часа. Я был старым клиентом, и мой заказ его не удивил. Затем я вытащил из кармана листок и дописал несколько слов возле фамилии Билеми. Собственно, эти заметки в основном носили психологический характер. Но в каждом деле об убийстве следует изучать подозреваемых со всех точек зрения. Пока еще я ничего важного не сделал. Я еще раз просмотрел список непосредственно подозреваемых, но ни к чему путному не пришел. Что касается полиции, то она тоже не бездействовала. В ее распоряжении были любые средства, позволяющие добраться до виновного раньше меня. Но Пат все еще не обогнал меня в расследовании… Я готов был держать пари, что его результаты не лучше. Сейчас мы оба ищем мотивы преступления, и эти мотивы, безусловно, есть. — Это убийство — не случайность, — пробормотал я. Что же касается фактора времени, то Хилл Кингс и Джордж Кэлики имели вполне достаточно времени, чтобы совершить убийство, так же, впрочем, как и Мирна, и Шарлотта Мэннинг, хотя мне явно не хотелось подозревать девушек. Оставались сестры Билеми. Но то, что они забыли ключи и будили портье, определенно подтверждало время их возвращения. Если же все это заранее задуманный расчет, то я сниму перед ними шляпу. Бесполезно допрашивать одну из них про другую. Между ними всегда теснейшая связь, и они не остановятся даже перед лжесвидетельством. — Мэри… — пробормотал я вслух. Мэри Билеми, уж не нимфоманка ли она? Обе сестры, по словам прессы, своим поведением не выделялись. И то, чем они занимались наедине с мужчинами, это их личное дело… Я намеревался обязательно встретиться с Эстер Билеми и взглянуть на ее родимое пятно. Затем я стал размышлять о попытке убийства Джорджа Кэлики. Мне совсем не нравилась эта история, и я решил поработать в этом направлении. Я попросил счет, и официант нахмурился, так как прошло лишь три четверти часа. Усевшись в машину, я направился в один кабак. Его владелец нажил состояние во времена сухого закона. Место было довольно противное, но управляющий был мне знаком. Четыре года назад он помог мне выкрутиться из одного неприятного дела, и я отблагодарил его, отвадив от него гангстера, которому тот отказывался платить. Мое имя хорошо знали в квартале, и после этого уже никто больше не беспокоил Сэма. Толстяк Сэм сердечно приветствовал меня, взмахнув полотенцем. Я пожал ему руку и заказал стаканчик. Мои соседи за стойкой, желтый крепыш и высокий черный негр, враждебно глазели на меня, пока Сэм не воскликнул: — Как поживаете, мистер Хаммер? Рад вас видеть. Давненько к нам не заглядывали. Услышав мое имя, они оба сдвинули свои стаканы к краю стойки. Сэм понял, что я пришел к нему не для выпивки. Он направился к другому краю стойки, и я перешел к нему. — Чем могу быть полезен, мистер Хаммер? — У вас еще до сих пор делают ставки, Сэм? Толстяк быстро осмотрелся по сторонам. — Конечно, мистер Хаммер. Как и везде. А в чем дело? — Всем этим заправляет Джордж Кэлики? Сэм судорожно облизал толстые губы. Он явно нервничал, потому что не хотел отказывать мне в информации, но опасался сказать больше, чем нужно. — Это связано с убийством, Сэм, — настаивал я. — И лучше ответить мне, чем полицейским. Он нахмурился, на его лбу появились морщины. — Ладно, мистер Хаммер. Кэлики все еще заправляет этим, но он уже давно здесь не показывается. Есть посредник… — Боб Хупер все еще работает на него? Он здесь? — Да, но он больше не работает на Джорджа. В последнее время он нашел лучшее занятие и занялся пчеловодством. — Пчеловодством! — изумился я. Боб Хупер явно был не совсем полноценный парень, являя собой характерный пример того, что может сделать с человеком жизнь. Его ум и тело были, как у двенадцатилетнего ребенка. Голодая в детстве, он не вырос, и сейчас это была костлявая пародия на мужчину. Но он был удивительный человек! Вы могли делать с ним что угодно и все равно оставались для него другом. Все люди были ему друзьями, а вместе с ними и птицы, животные, насекомые. Я видел, как он плакал над развороченным муравейником. И вот сейчас он взялся за пчеловодство! — Где он, Сэм? Как обычно, в заднем зале? — Да, и читает там книгу о водоплавающих птицах и о пчелах. Я выпил стаканчик, надеясь, что тот, кто пил из него раньше, не оставил на нем следов гнусных болезней. Потом я вошел в зал позади стойки. Желтый крепыш и высокий негр проводили меня подозрительным взглядом. Боб сидел в уголке. Неподалеку от единственного окна возле стены стояли игральные автоматы. Решетка на окне практически не пропускала света, и комната освещалась лишь парой засиженных мухами лампочек. Под столом валялась куча мусора, едва сдерживаемая кусками старой фанеры. К стене кнопками прикреплено несколько порнографических фотографий, на которых из-за толстого слоя пыли трудно было что-либо разобрать. Дверь, ведущая в бар, была единственной. Я хотел закрыть ее на задвижку, но таковой не оказалось, и я удовлетворился тем, что плотно прикрыл ее. Увлеченный чтением, Боб Хупер не заметил меня. Его губы беззвучно шевелились, когда он читал текст под иллюстрациями. Некоторое время я читал через его плечо, а потом хлопнул Боба по спине. — Выходит, не замечаешь больше старых друзей! Он вскочил со стула, узнал меня и радостно улыбнулся. — Майк Хаммер! — воскликнул он. — Вот не ожидал тебя увидеть! Он протянул свою детскую ручонку, и я пожал ее. — Что ты тут делаешь, Майк? Пришел проведать нас? Погоди, я найду, куда тебе присесть. Ему ужасно хотелось угодить мне. Он нашел маленький бочонок, воспоминание о светлых днях сухого закона. — Ты кажется занялся пчелами, Боб? — Да, я изучаю пчеловодство по этой книге. Удивительно, что пчелы меня узнают, Майк. Когда я подношу руку к летку, они садятся на нее, но не кусают. Я тебе покажу. — Это интересно, но стоять возле пчел мне что-то не хочется. Вероятно, это дорогое занятие, пчеловодство? — Да… Я сделал улей из ящика для яиц и покрасил его. Пчелкам понравился такой дом, и они не улетают из него, как у других. Я поставил этот улей на крышу, и хозяйка позволила мне держать их. Она не лютует, но иногда нервничает. Хозяйка не любит пчел, но я дал ей немного меда, и она успокоилась. Я доволен своими пчелками… Боб буквально кипел энтузиазмом. Этим он отличался от многих других, тех, кто имел гораздо меньше причин жаловаться на жизнь. У него не было домашнего очага, семьи, но хозяйка разрешила ему держать пчел, и он был счастлив. Боб Хупер был забавным малым. Обычно молчаливый, он часами мог говорить о том, что его волновало. — Мне сказали, что ты нашел новую работу, Боб. — Да, Майк, хорошую работу. Они называют меня шефом комиссионеров. — Трудная работа? — поинтересовался я. — Да, довольно трудная. Я делаю покупки, разношу пакеты, подметаю. Иногда мне разрешают пользоваться велосипедом. Это хорошее развлечение, и у меня много знакомств. — Платят хорошо? — Неплохо. Четверть или даже полдоллара за каждую услугу. Меня уже знают богачи на Парк-авеню. На прошлой неделе я, например, заработал пятнадцать долларов. Пятнадцать долларов! Для него это значительная сумма, так как живет он чрезвычайно скромно, и теперь, конечно, очень доволен своей судьбой… И я тоже. — Хорошо, Боб, а как же ты нашел такую отличную работу? — Ты помнишь старого Хэмпи? Я кивнул. Это был горбун лет пятидесяти, который чистил ботинки на Парк-авеню. Много раз он добывал для меня ценные сведения и за несколько долларов был способен на что угодно. — Старый Хэмпи заболел туберкулезом, — продолжал Боб, — и ему пришлось уехать в горы. А я занял его место. Вероятно, я работаю не так хорошо, как он, но люди доверяют мне делать покупки, сдавать посылки и так далее. Правда, сегодня я не пошел, потому что у меня назначена встреча с одним типом, продающим пчеломатку. На улей нужна только одна матка, и он просит пять долларов. Тебе не кажется, что это дороговато, Майк? — Не думаю, Боб. Я бы, конечно, не отличил матку от трутня, но матки, безусловно, стоили дороже во всех отношениях.