— Эй, — протестует он, когда я засовываю сигарету в рот. Меня тошнит от мощного вкуса «Джека Дэниела», когда я закуриваю и делаю глубокий вдох. Я быстро выпускаю дым и делаю это еще несколько раз, чувствуя головокружение, а затем отдаю сигарету, конец которой светится оранжевым в темноте. — Держи, никотиновый наркоман, — говорю я, когда он вынимает зажженную сигарету из моих пальцев. Он кладет ее в рот и затягивается. Когда он выдыхает облако дыма, он выглядит более спокойным и расслабленным. — Ты втянула, как профессионал. — Ну, у меня было много практики, — говорю я ему, а затем ухмыляюсь, когда он начинает смеяться, сгорбившись и держа сигарету в стороне, сигарета ярко светится в темноте. — И я не это имела в виду. — Я качаю головой с настоящей улыбкой на лице. — Я просто имела в виду, что у меня была приемная мать, которая любила курить, когда готовила, и иногда, когда у нее были заняты руки, она просила меня зажечь для нее сигарету. — Он перестает смеяться, и я понимаю, что только что рассказала ему о себе больше, чем кому-либо, кроме людей, которые меня приняли. Он замолкает, возвращая сигарету в рот. — Приемная мать? — Он выпускает дым. — Ты выросла в приемной семье? — Он делает паузу, что-то обдумывая. — На что это было похоже? — Все в радуге и солнце — я была полностью осыпана любовью. Мы можем оставить эту тему? — Это было странно или хорошо иметь разных родителей все время? — продолжает он, явно не замечая, что я хочу сменить тему. По моему телу пробегает тошнотворное чувство, такое сильное и тяжелое, что я чуть не падаю на землю. — Так, где твой грузовик? Огни вывесок стриптиз-клуба вспыхивают в его глазах, когда он смотрел на меня. — Кажется, я припарковался на заднем дворе… Что? Я направляюсь к задней части здания, жестом приглашая его следовать за мной. — Потому что я собираюсь отвезти тебя обратно в кампус. Он плетется за мной, удивляя меня, когда просовывает палец в петлю сзади на моих шортах. Сначала я думаю, что он собирается дернуть меня обратно к себе, но все, что он делает, это держится за меня для поддержки и баланса, доверяя мне вести его туда, куда ему нужно, что странно. — Как ты сюда попала? — бормочет он мне на ухо. Я веду нас за угол, не обращая внимания на порыв жара, когда костяшки его пальцев касаются кожи на моей спине. — Я гуляла. — Где? — спрашивает он, отбрасывая сигарету в сторону, и маленькие оранжевые искры усеивают гравий. — Недалеко от сюда, — лгу я и ускоряюсь, когда замечаю его грузовик, криво припаркованный позади клуба перед группой деревьев под одним из фонарных столбов. — Ты был пьян, когда приехал сюда? — Я спрашиваю. Он подходит ко мне сбоку, отпуская петлю моего ремня и хватая меня за руку. — Нет. — Ты припарковался, как пьяный. — Я напрягаюсь, мне не нравится, как он цепляется за меня в поисках поддержки. Это вызывает смесь эмоций от паники до желания и этих, этих проклятых ощущений в животе, которые снова всплывают на поверхность. — Ну, да. — Он смотрит на свой грузовик так, словно едва узнает его. — Я просто отвлекся. Я не уверена, говорит он правду или нет, но я веду его остаток пути до грузовика. Двери не заперты, и я помогаю ему сесть на пассажирское сиденье, позволяя ему положить руки мне на плечо, чтобы приподняться. Боже, он у меня в долгу. Одна лишь мысль о том, что он должен мне услугу, волнует меня, слишком сильно. Мне нужно вырваться из пространства Люка и вернуться туда, где есть только я, и только я. Как только он усаживается на сиденье, я закрываю дверь и обхожу машину спереди, решая, куда я пойду, когда верну его в спальню. Вернуться в мою комнату, а потом что? У меня почти нет моих вещей, и я практически бездомная, по крайней мере, через пару дней я ей стану. Когда я открываю водительскую дверь, Люк уже лежит на сиденье. Я толкаю его, а затем запрыгиваю внутрь, хлопая дверью. — Где твои ключи? Его глаза закрыты, руки скрещены на груди, как будто он спит. — Я думаю… я думаю в моем… кармане. Я кладу руки на руль. — Не мог бы ты их достать? — Спрашиваю я так любезно, как могу, потому что он пьян и не понимает, что говорит, но мое терпение на исходе. Он медленно протягивает руку к карману и похлопывает себя. — Хммм… странно… Их там нет. Эта ночь быстро превращается в ночь злополучных событий, но я не собираюсь считать ее худшей. — Тогда где они? Он пожимает плечами, закидывая ноги на дверь. — Не имею представления. Вздохнув, я сама обшариваю его карманы, заставляя его смеяться и ерзать. Единственное, что я могу найти, это что-то похожее на инсулиновый монитор с торчащей из него полоской, а также предмет в форме ручки. — О, хорошо, ты нашла его… — бормочет он, беря его у меня из рук. Но его пальцы дрогнули, и он уронил его себе на живот. — Черт возьми, я весь… я весь… — Он вздыхает самым долгим вздохом в мировой истории. — Вайолет… ты можешь… ты можешь проверить мой уровень сахара в крови? Я беру монитор и предмет-ручку, включаю внутренний свет и изучаю их. — Как именно это сделать? Он протягивает ко мне руку над головой и указывает пальцем. — Просто поднеси ручку к моему пальцу и нажми на кнопку. Мне немного неловко помогать ему, но я подношу его к его пальцу и нажимаю кнопку, как он просил. Он прокалывает палец, и из него течет кровь. — Теперь приложите полоску к крови, — говорит он, зевая. Я делаю то, что он просит, и подношу полоску на мониторе к его пальцу. Он размазывает кровь по ней и закрывает глаза, как будто едва понимает, что делает. Затем он убирает руку и кладет ее себе на живот, когда прибор издает звуковой сигнал. — Что там написано? — Спросил он. Я бросаю взгляд на пищащий экран. — Шестьдесят восемь. — Дерьмо, — бормочет он, заставляя себя открыть глаза. — Можешь достать мои таблетки из бардачка? Я наклоняюсь над ним, переворачиваю ручку бардачка и роюсь в бумагах и мимо фонарика, пока не нахожу пузырек с витаминными таблетками. — Эти, на которых написано "глюкоза". Он качает головой вверх и вниз с большим усилием. — Это будут… те… Откручиваю колпачок. — Как много тебе нужно? — Три… Я немного беспокоюсь. Люк пьян, а я понятия не имею о диабетиках, и что происходит, если они не получают правильные лекарства. Что, если я сделаю что-то не так? — Ты уверен, что три? — Спрашиваю я. Он качает головой вверх и вниз. — Да… три, и я буду… в порядке… Я с трудом сглатываю и высыпаю три на руку, потом снова закрываю крышку и убираю пузырек, закрывая бардачок. Я легонько толкаю его локтем. — Люк, вот. Возьми их. Его веки распахиваются, налитые кровью, с нулевым пониманием. Он постепенно поднимает руку и зачерпывает таблетки из моей руки, открывает рот и бросает их внутрь. Мышцы его шеи работают, когда он проталкивает их в горло. — Спасибо. — Не за что, — бормочу я, сбитая с толку кратким обменом благодарностями. Такое чуждое мне понятие.