Джон что-то говорит мне, выпуская дым, но я только включаю музыку и продолжаю искать информацию о Стэне Уолисе. Но через некоторое время я сдаюсь, потому что размытость и яркость экрана режет глаза. Я отодвигаю компьютер в сторону, затем копаюсь в ящике тумбочки в поисках жвачки, но все, что у меня есть, это пакет леденцов. Я достаю один и кладу его в рот, чтобы избавиться от неприятного привкуса алкоголя, оставшегося на вкусовых рецепторах. Затем я ложусь на кровать и смотрю в потолок. Я не могу перестать думать об этом репортере и его вопросах. А если он снова появится? Что, если я не справлюсь? Я справляюсь с этим прямо сейчас? У меня в груди ощущение затишья перед бурей, волны рвутся с белыми кончиками, готовые подняться выше, когда они устремляются к берегу. Вопрос, где берег? Я? Кто-то еще? Мне нужно что-то сделать. Я слишком выбита из колеи. Я убавляю музыку и сажусь, когда Джон делает еще одну затяжку из трубки, и дым наполняет комнату. Я подтягиваю колени и смотрю, как он снова и снова затягивается, пока я рассасываю леденец. Он ничего не говорит, но продолжает смотреть на леденец у меня во рту, или на мой рот — я не могу сказать наверняка. Я мечусь назад и вперед, хочу ли я выгнать его, чтобы я смогла получить свой прилив адреналина в одиночку, или я хочу, чтобы он был рядом? Могу ли я использовать его для своих нужд? Когда я поцеловала Люка, это было приятно и отвлекающе. Интересно, может ли поцелуй Джона дать мне такой же эффект? Я могла бы попробовать, потому что мне это нужно сегодня вечером. Нужно забыть о моей жизни. О моей работе. О Стэне, глупом репортере. — Что? Почему ты смотришь на меня так, будто хочешь меня трахнуть? — с ухмылкой спрашивает Джон, облако дыма выходит из его губ. — Нет. — Я встаю на колени на кровати и откидываю волосы в сторону, приближаясь на дюйм, вытаскивая леденец изо рта. Моя рубашка задралась, и Джон с ленивой ухмылкой рассматривает мою голую кожу. Я могла бы поцеловать его и выяснить, так ли хорошо Джон отвлекает внимание, как Люк. Я никогда не была любительницей поцелуев, но, может быть, что-то изменилось, может быть, я могла бы… Кто-то стучит в дверь. — Вайолет, открой эту чертову дверь. — Это голос Люка, и он полон гнева. Глаза Джона выпучиваются, когда он кашляет, от вдоха дыма, наполненного травкой. — О, черт, Люк твой парень? Я закатываю глаза, когда Люк снова стучит в дверь. — За тот год, что я с тобой общаюсь, ты когда-нибудь видел меня с парнем? Он пожимает плечами, щелкая зажигалкой. — Нет, но я ничего о тебе не знаю — никто не знает. Я открываю рот, чтобы согласиться с ним, когда Люк снова и снова начинает стучать в дверь. Покачав головой, я встаю с кровати, спотыкаясь о низ юбки, когда наступаю на нее, и упираюсь в дверной косяк. Люк снова стучит в дверь, и я рывком открываю ее. Он все замахивается чтобы снова начать долбиться, и его кулак летит ко мне. Я не двигаюсь, и он едва останавливается вовремя, прямо перед тем, как ударить меня по лицу. Он прижимает кулак к боку, выглядя испуганным, но затем этот взгляд исчезает, и он протискивается мимо меня в комнату… — Убирайся к черту, — говорит он Джону Тревожно спокойным тоном, кивая на дверь. Джон отодвигает трубку ото рта. — В чем, черт возьми, твоя проблема? Я просто сижу здесь, курю. Я не прикасался к ней. Люк подходит к кровати и выхватывает трубку из рук Джона. — Ты моя проблема. А теперь иди нахуй. Джон встает с кровати. Он ниже Люка, но больше телом. Тем не менее он делает то, о чем его просят, и направляется к двери, останавливаясь перед тем, как выйти. — Могу я хотя бы вернуть свою трубку? Люк выталкивает его за дверь, а затем бросает ему трубку. Джон не успевает среагировать, и она падает на пол, рассыпая обожженную травку по всему ковру. Джон ругается, когда Люк захлопывает дверь и запирает ее. Меня начинает трясти с головы до ног, ожидая, что он обернется, но он этого не делает, просто прислоняется головой к двери… На нем черная рубашка и джинсы, которые достаточно обтягивают, чтобы его задница выглядела очень аппетитно. Хотя, может быть, его задница просто выглядит очень мило. Я никогда не обращала на это внимания до сих пор. Я положила леденец в рот, наклонив голову набок, чтобы получше рассмотреть его. Когда он поворачивается ко мне, я даже не пытаюсь скрыть тот факт, что не могу оторвать своя взгляд. Я пьяна и неосторожна, и каждая черта моего пресыщенного характера усиливается. Он проводит рукой по своим коротко стриженным каштановым волосам, мышцы его рук дрожат. — Ты сводишь меня с ума. — Ты так часто это говоришь. — Я перекатываю леденец во рту, и его глаза устремляются на него. Он смотрит на меня большими глазами, излучающими желание. — Ты делаешь это нарочно? — спрашивает он с диким взглядом, кивая на конфету у меня во рту. Леденец щелкает мне по зубам. — Нет, у меня во рту был привкус текилы, и это единственное, что у меня было в комнате, чтобы его скрыть. Он откидывается спиной к двери, выглядя измученным. — Держу пари, Джону это нравилось. Мои губы растягиваются в улыбке. — Я уверена, что так оно и было. Он качает головой и крепко зажмуривается. — Клянусь Богом, ты пытаешься залезть мне под кожу. Я вытаскиваю леденец изо рта и выбрасываю его в мусорное ведро. — Я не пытаюсь тебе ничего сделать. Это ты вломился сюда. Его глаза открываются, холодные, острые, и взгляд в них отбрасывает меня назад. Возбуждает меня. Когда возбуждение смешивается с алкоголем, я совершенно обо всем забываю. Где я. Кто я. Чего я хочу. Он делает шаг вперед к изголовью кровати, и я стою у изножья. — Я стучал в дверь, потому что боялся того, что ты здесь делаешь. — Что? Торгую наркотиками? Вот что я делаю, Люк. Я уже говорила тебе об этом. — Ну, ты не должна этого делать… и я не об этом думал… — Его ноги вытягиваются, когда он шагает ко мне. — Я думал, ты занимаешься сексом. Я хочу отойти от него, потому что жар и страсть исходят от него так же сильно, как от нас двоих исходит аромат текилы и водки. — Если и так, то это не твое дело. — Да, так и есть. Все, что ты делаешь — мое дело. Я фыркаю от смеха. — Ты так думаешь? Он скрещивает руки и останавливается прямо передо мной. — Потому что ты привела меня в свою жизнь, съехалась со мной… — Он замолкает, его внимание перемещается на мой рот. — Поцеловала меня. Я смеюсь, и это мой пьяный смех, высокий и глуповатый. — Я поцеловала тебя. Это правдивая истори?. Ты тот, кто впился своими губами в мои. — Я не впивался своими губами в твои, — горячо говорит он, моргая, чтобы сфокусировать взгляд, когда наклоняется. — Мы целовались вместе, и тебе это понравилось. Признай это. Я отрицательно качаю головой. — Не буду. — Скажи это. — Ни за что. — О Боже, — рычит он, дрожа от раздражения и стискивая руки. — Я не могу победить тебя. Я пытаюсь, пытаюсь и пытаюсь получить от тебя что-нибудь — что угодно, а ты мне этого не даешь. — Мне так жаль, что я не позволяю тебе победить себя, как и всех других девушек, с которыми ты спишь, — говорит мой пьяный рот. — Вот дверь. — Я указываю пальцем на нее. — Ты можешь уйти, когда захочешь. Он качает головой и издает пронзительный смех. — Это должна была быть наша комната, но ты заняла ее. — Я не забирала ее, ты просто не заходишь сюда. Он делает паузу, а когда снова говорит, становится уже спокойнее. — Это то, чего ты действительно ждешь? Чтобы я просто пришел сюда? Потому что казалось, что ты хотела свое личное пространство. — Да, именно этого я и ждала, — пробормотала я. На самом деле заикаясь. Я никогда не заикаюсь. Во время нашего небольшого разговора мне каким-то образом удалось потерять уверенность в голосе и признаться ему, что я все ждала, пока он придет ко мне. Он замолкает, выглядя пораженным, испуганным, но в то же время спокойным, его глаза темнеют, а ресницы опускаются. — Скажи это еще раз. — Что сказать? Он скользит ногой по полу, подходя ближе, и его колено натыкается на мое. — Что ты ждала, когда я войду сюда. Я качаю головой, прижимаясь коленом к его колену. — Я не говорила этого.