Его взгляд скользит по нашим соприкасающимся коленям. — Ты только что сказала, что ждала меня. — Что ж, я лгунья. — Я знаю, но в этот раз ты не лгала. Я вообще ничего не говорю. Я представляю, как прохожу мимо него, выхожу из дома, направляюсь по дороге, добираюсь автостопом до самого высокого здания в городе. Поднимитесь на крышу и прыгаю. Вместо этого я стою на месте, потому что туман в моей голове позволяет оставаться здесь с ним. Я с нетерпением жду, когда он сделает то, что собирается сделать. Закричит на меня. Оставит меня. Поцелует меня. Его рука тянется в сторону и обвивается вокруг моего бедра. Я начинаю открывать рот, когда его пальцы касаются моей кожи и обвивают мою талию, но внезапно я теряю самообладание и наклоняюсь, целуя его. В ту секунду, когда наши губы соприкасаются, я чувствую себя в безопасности от всего плохого в своей жизни. Я виню в этом текилу. Но я почти уверена, что не текила заставляет меня делать то, что я делаю дальше, а только страсть, которую я чувствую в данный момент. Когда я раздвигаю губы в надежде, что он скользнет языком в мой рот, я сокращаю пространство между нашими телами, прижимаясь к нему, затем поднимаю ногу, чтобы перекинуть ее через его бедро. стороны Люк выдерживает паузу, а затем он издает хриплый стон, и все резко начинает двигаться в ускоренном темпе. Его горячая ладонь скользит по моей ноге вверх к бедру, пальцы отодвигают ткань моей юбки, когда он хватает меня за ногу и подхватывает. Я обхватываю его ногами, сжимая лодыжки, пока его язык проникает глубоко в мой рот. Он прижимается ко мне, снова стонет и ведет нас к кровати. Через несколько секунд мы падаем. Вместе. Мы приземляемся на матрас, прогибается, подстраиваясь под вес наших тел. Мы путаемся в простынях и одеяле, наши ноги переплелись, руки лежат друг на друге, тела извиваются в гармонии. Я продолжаю издавать эти маленькие хнычущие звуки, но это не может быть правильным. Я не хнычу. Люк отстраняется, когда я всхлипываю в пятый или одиннадцатый раз. Он изучает мое лицо, пока я громко дышу, мои руки обхватывают его лопатки, тепло его кожи течет сквозь ткань его рубашки. — Почему ты остановился? — спрашиваю я, затаив дыхание. — Понятия не имею, — бормочет он, затем прижимает свои губы к моим, захватывая мои руки в свои ладони и прижимая их надо мной. Я задыхаюсь, желание переполняет меня сильнее, чем моя потребность в приливе адреналина. Во мне сейчас его предостаточно. Стучит по самым чувствительным частям моего тела, пульсирует в бедрах. Он пожирает меня своим ртом, сжимая мои запястья вместе и прижимая меня к кровати. Я целую его в ответ с большим количеством эмоций, чем когда-либо раньше, мои пальцы скользят вверх и вниз по его спине, по его волосам, когда моя спина изгибается, и я извиваюсь под ним. Его свободная рука блуждает по моему телу, затем вверх по юбке, направляясь к верхней части бедра. Это не самое далекое, куда я заходила раньше, но самое далекое, куда я заходила с кем-то, к кому у меня есть чувства, и эмоции, стоящие за этим, становятся слишком сильными. Я хочу сказать «стоп», но затем его палец скользит под край моих трусиков, и слова так и не срываются с моих губ из-за поразительного, но удивительного покалывания, пробегающего по каждой части моего тела. Я чувствую, что вот-вот взорвусь, и ощущение только усиливается, когда он вводит в меня палец, а затем другой. Я кричу от блаженства, когда он начинает двигать ими, мои бедра бьются о его руку, а мое тело ищет большего. Он страстно целует меня, прежде чем его рот опускается вниз, его рука покидает мои руки, освобождая меня из его хватки. Однако я держу руки над головой, закрыв глаза и хватая ртом воздух. Другой рукой он приподнимает мой топ и стягивает с меня лифчик, соски высвобождаются и через несколько секунд его рот накрывает мою грудь. Я пропала. Тону в море желания и алкоголя, беспомощно падаю, когда теряю контроль, и мое тело воспламеняется. Я снова вскрикиваю, впиваясь ногтями в ладони, пытаясь избавиться от прилива адреналина, которого жаждала всю ночь. Я чувствую, как распадаюсь на части, впадаю в беспомощность, теряю контроль над всем, как все внутри меня распадается на части, и мой разум уносится прочь. Когда я возвращаюсь к реальности, я измучена, опустошена, но довольна. Люк больше не сосет мой сосок, а лежит рядом со мной, упершись локтем в матрас и положив голову на руку. Он ничего не говорит, просто смотрит на меня сверху вниз, его глаза блестят, его лицо наполнено неуверенностью, как будто он не уверен, или, может быть, даже сожалеет о том, что только что произошло. — Прости, что у меня был выключен телефон, когда ты мне звонила, — тихо говорит он. — Я всегда выключаю телефон, когда играю в покер. Я хочу сказать ему, почему я была расстроена, но даже пьяная, идея открыть ящик Пандоры, набитый моим прошлым, не кажется хорошей идеей. — Прости, что заняла комнату. — Я одариваю его усталой улыбкой. Легкая улыбка украшает его губы. — Все хорошо. В любом случае, я вроде как намеренно спал на диване, потому что мне казалось, что тебе нужно личное пространство. — Я думала, что мне это нужно… потому что я обычно так и делаю… — Я замолкаю, моргая от усталости. — Но я уже не так уверена в этом. Он замолкает на мгновение. — Если я тебе понадоблюсь… тогда я здесь. У меня перехватывает дыхание, когда он протягивает руку и проводит пальцами по моим ребрам. Он стягивает мою рубашку вниз, прикрывая меня. Кажется, это лучшее, что кто-либо сделал для меня, и мне хочется обнять его, но мои руки слишком устали. Я зеваю, алкогольная сонливость овладевает мной. — Я думаю, что пойду спать, — бормочу я, переворачиваясь и практически подползая к подушке, чтобы рухнуть на живот. Он садится на край кровати и смотрит на дверь. — Можешь пойти туда, если хочешь. — Я снова зеваю. — Но я бы хотела, чтобы ты остался здесь… со мной… — Я едва могу понять, что говорю, но все, что я знаю, это то, что когда я в его объятиях, кажется, что все плохое ушло. Люк Я никогда не делал этого раньше. Никогда не отдавал девушке все и ничего не брал взамен. Я всегда был эгоистом, и в этом был смысл. Я хотел быть эгоистичным вместо того, чтобы быть обделенным. После того, как Вайолет засыпает, говоря мне, что она хочет, чтобы я остался с ней, я сажусь на кровать, обхватив голову руками, и решаю, что делать. Я серьезно подумываю лечь с ней, обнять ее, заснуть, потому что я устал. Умственно. Но я не могу разобраться в своих мыслях, наполненных воспоминаниями, как она стонала, и тем, что все, что я хотел сделать, это снова заставить ее стонать. Потом она кончила, и выражение ее глаз было таким довольным, таким сексуальным, таким потрясающим. В этот момент в ней было так много внутренних эмоций: удовольствия, желания, нужности, и за этим было интересно наблюдать, потому что она никогда ничего не показывает. Это дало мне самый большой стояк, который у меня когда-либо был. Следующим шагом было бы трахнуть ее, вернуть контроль, получить от этого то, чего я хочу, но я не смог. Она пьяна. Я пьян. Это неправильно, и я не хочу так с ней поступать — это не то, как я хочу, чтобы было между нами. Покачав головой, я встаю и иду к двери, оставляя комнату и ее спящую на кровати, потому что не уверен, что смогу сдержаться. Мне жаль уходить, но в то же время я слишком встревожен, чтобы оставаться. Игра в карты все еще продолжается, но многие люди уже покинули квартиру. — Повеселись? — спрашивает Сет с задумчивостью в глазах, глядя на меня оторвавшись от своих карт. Грейсон обнимает его, изучая свои карты. Когда он смотрит на меня, в его глазах читается обеспокоенность, и я задаюсь вопросом, знает ли он что-нибудь о Вайолет, например, что случилось с ее родителями. — Так же, как и всегда. — Я обхожу стол, замечая, что Джона и Кензи ушли, и направляюсь к холодильнику. Я хватаю бутылку текилы и делаю глоток за глотком, позволяя обжигающей жидкости впитаться в каждую клеточку моего тела, надеясь снова стать тем, кем я был раньше, тем, кого я создал, чтобы избежать чьей-то собственности и контроля, как моя мама все время делала со мной. Но я больше не могу его найти. Я превращаюсь в кого-то другого, кто, как мне кажется, мне не нравится, если только я не целую Вайолет, и тогда кажется нормальным быть таким, отпускать, давать ей то, что она хочет, не быть тем, кто все контролирует, тем парнем, который делает что-то для других людей, который впускает людей в свою гребаную жизнь. Я хочу Вайолет больше, чем кого-либо. Я хочу всего, чего избегал с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, и меня больше не волнует, что я думаю не только о себе. Я хочу Вайолет так сильно, что она обжигает мою кожу сильнее, чем алкоголь обжигает мое горло. В конце, казалось бы, бесконечного глотка я все еще чувствую непреодолимое желание вернуться в комнату — к ней, и я это делаю. Я забираюсь в кровать и прижимаюсь к ней, держась за нее, лежа рядом с ней, как она просила меня сделать. Но я даже не знаю, для кого я это делаю. Я сплю с девушкой в первый раз, и самое удивительное, что я наслаждаюсь этим на мгновение, пока не закрываю глаза. Затем, как обычно, прошлое настигает меня. * * * На улице темно, очень поздно, но я слышу грохот фейерверков, который растворяется в небе. В моей комнате темно, но я не могу уснуть, потому что слышу, как моя мама хлопочет на кухне. Я собираюсь встать и посмотреть, что она делает, потому что в последнее время она вела себя очень странно, принимала все эти таблетки и нюхала что-то. Но тут я слышу, как скрипит моя дверь, и кто-то входит внутрь. — Люки, ты мне нужен. — Она гладит меня по голове, пока я лежу в постели, притворяясь, что сплю. — Вставай. Я открываю глаза и вижу лунный свет, заливающий мою комнату, звуки фейерверков, взрывающихся вдалеке, и мою мать, сидящую на краю моей кровати. — Что ты хочешь? — спрашиваю я, протирая уставшие глаза. Она встает и подходит к окну, глядя на задний двор. — Мне кажется, за нами следят. Я сажусь. — Кто? Она оборачивается и протягивает мне руку. — Пойдем со мной, милый. Я качаю головой и разочарованно вздыхаю, но, наконец, встаю на ноги. Иногда она ведет себя так странно, и это раздражает, но сегодня она кажется более напряженной, ее дыхание очень громкое, ее рука слишком крепко сжимает мою, когда она вытаскивает меня из комнаты. Она тащит меня в гостиную, и мы опускаемся на диван, завернутый в полиэтилен. Я со страхом жду, что она собирается делать дальше, впервые заметив кровь на ее рубашке и руках. Наконец она обнимает меня и начинает плакать. — Я сделала что-то не так, — всхлипывает она, раскачиваясь взад-вперед. — Пожалуйста, просто отпусти меня, мама, — практически умоляю я, потому что ее хватка причиняет мне боль. — Люки, я не могу тебя отпустить. Ты мне нужен. — Она обнимает меня крепче, и на ее одежде кровь. Она теплая и это кажется неправильным, когда она пропитывает мою одежду. — Мам, — говорю я дрожащим голосом, чувствуя себя таким слабым внутри, потому что я не хочу, чтобы она обнимала меня прямо сейчас, но я недостаточно силен, чтобы уйти. Все кажется неправильным. Она. Я. Кровь на ее одежде. — Почему у тебя кровь на одежде? Она истерически рыдает, прижавшись щекой к моей макушке. Она начинает напевать себе под нос одну из песен, которые она написала для моего отца, когда он ушел от нее. — Прислонись ко мне. Возьми. Помоги мне. Мне нужно понять. Помоги мне. Я не могу сделать это без тебя. — Она поет ее снова и снова, всю ночь, отказываясь меня отпускать, и с каждым словом я чувствую себя все меньше и меньше, пока не становлюсь таким маленьким, что едва осознаю свое существование. Глава 15 Вайолет Я просыпаюсь на следующее утро, в первый раз не задыхаясь, но голова пульсирует, а сухое горло горит от потребности в жидкости. Я начинаю вставать, чтобы пойти в ванную, когда понимаю, что на меня давит чья-то рука. Я переворачиваюсь и обнаруживаю, что Люк спит рядом со мной в постели, обняв меня рукой. Что ж, это… интересно. Я перебираю свои воспоминания, морщась от протестующей боли, и медленно они возвращаются ко мне в четких образах. Я вздрагиваю, особенно когда пальцы Люка скользят внутри меня, но потом, когда я вспоминаю, как это было, мой желудок переворачивается, и я помню, как я была довольна. Я могла бы попытаться обвинить в этом алкоголь — это было бы не в первый раз, но с положительной реакцией моего тела на воспоминания я бы только обманула себя. Лежать рядом с ним тоже не так уж плохо, что сбивает с толку. Все эти годы, я никогда никого не подпускала так близко к себе, никогда ничего ни к кому не чувствовала. Я не знаю, что делать с собой. Поддаться чувствам или спасаться. Осторожно убираю его руку с себя и выскальзываю из-под нее. Затем я перелезаю через него и оставляю его спать в комнате. Мне нужно очистить голову. Подышать. Подумать о том, что все это значит, и решить, что я буду делать, когда он проснется. Я тихо прохожу через кухню, делаю себе кофе, затем пересекаю гостиную, заваленную мусором, чипсами и картами. Я направляюсь к раздвижной стеклянной двери, ведущей на балкон, открываю ее и выхожу на утренний солнечный свет, легкий ветерок целует мою кожу. Я взбираюсь на толстые деревянные перила с чашкой кофе в руке и сажусь, расслабившись на балках, свесив ноги через край. Я смотрю на землю, не думая о прыжке на этот раз, а думая о прошлом. Я помню, как мне впервые пришлось сменить приемную семью. Мне было семь, и я сначала не понимала, почему. Да, я знала, что веду себя немного безумно, я много плакала, но люди не должны просто отказываться от детей, верно? Не то чтобы я хотела многого, просто чтобы кто-то помог мне почувствовать себя в безопасности от тьмы, которая жила во мне, от воспоминаний, которые преследовали меня, от одиночества. Выражение их лиц, когда я собирала чемодан и отправлялась в путь со своим социальным работником, было тем, что я никогда не забуду. Они не были опечалены моим уходом, они почувствовали облегчение. Они не хотели меня, в отличие от моих родителей. Мучительная, жестокая, суровая реальность жизни ударила меня в тот день в грудь и чуть не искалечила. С тех пор я отказывалась к кому бы то привязываться, зная, что в конце концов меня вернут. Легче ничего не чувствовать, чем чувствовать все плохое. И с тех пор я делаю это, отказываясь чувствовать что-либо, кроме того, единственного, что я могу контролировать. Мой адреналин зашкаливает. Так легко начать. Терпеть. Гораздо лучше чувствовать, более тяжелые вещи, такие как душевная боль. Я закрываю глаза и позволяю солнечному свету струиться по мне, потягивая кофе, согревая кожу, зная, что то, что произошло с Люком прошлой ночью, было не просто выбросом адреналина. Я что-то чувствовала с ним. Даже пьяная. Я испытываю к нему чувства с того дня, как он помог мне добраться до класса. Он очень мне помог и никогда ничего не попросил взамен. Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности, и иногда, когда он смотрит на меня, прикасается ко мне, целует меня, мне кажется, что он хочет меня. Всю меня. Капризную, неуравновешенную Вайолет, которая выпадает из окна и бьет его ногой по голове. Кто слишком на него полагается, но никогда не скажет, что это ее беспокоит. Он идет вразрез с моей теорией о людях, и я просто скрещиваю пальцы, чтобы не ошибиться. Я слышу, как открывается раздвижная дверь, и не открываю глаз, задерживая дыхание и ставя чашку на перила. — Вайолет, что ты здесь делаешь? — спрашивает Люк. Я держу глаза закрытыми, гадая, помнит ли он прошлую ночь или был слишком пьян.