— Да… я думаю… Я тяжело сглатываю, чувствуя давление принятия решения. — Что, если я скажу нет? Ты бы расстроился? Он садится на кровать, увлекая меня за собой. — Я отвечу на это только в том случае, если ты скажешь мне правду о том, как бы ты себя чувствовала, если бы я сказал «нет». Дверь открывается в обе стороны, — говорит он, и у меня к горлу подступает ком, когда я киваю. Теперь он тяжело сглатывает. — Правда в том, что… да, я бы расстроился. Хоть ты и заноза в заднице, мне нравится проводить с тобой время, и я хочу продолжать это делать. — Ты тоже заноза в заднице. — Я толкаю его плечом, сокрушительный вес на моей груди ослабевает. — Но мне нравится, что ты был рядом последние несколько недель. Он смеется, а затем качает головой. — Вау, это было чертовски тяжело. Я тоже смеюсь, и это самый странный, самый незнакомый для меня звук. Он присоединяется, и мы просто смеемся и время на мгновение замирает. И это странно, странно, и… вполне нормально. Затем мы падаем на кровать, лежа бок о бок, наши сплетенные руки сжаты между телами. — Так что же обычно делают люди, когда ходят на свидания? — спрашиваю я, пока он чертит пальцами круги на моем запястье. Его брови выгибаются, когда пальцы перестают двигаться. — Ты никогда не была на них? Я качаю головой, поворачиваясь к нему лицом, чтобы посмотреть на него. — Не-а. Никогда. Я уже говорила тебе, что у меня никогда не было никого в моей жизни, и ходить на свидания означало бы впускать людей. Уголки его губ поднимаются вверх в довольной улыбке, которая не выглядит странно на его лице, но все же ошеломляет. — Спасибо за полезную информацию. Это означает, что твои ожидания будут не напрасны. Я закатываю глаза и игриво щипаю его за руку. — Смелый, ха-ха, ты с ума сошел… Прикосновение его губ заставляет меня замолчать, мое тело наполняется теплом, чем дольше мы остаемся вместе, тем сильнее я это ощущаю. Он не пытается засунуть свой язык мне в горло, он просто лежит там, полностью довольный простотой момента, и я закрываю глаза, впадая в легкое забвение. Наконец, он отстраняется. — Видишь, простота не так уж и плоха, верно? — говорит он, лаская пальцем мою скулу. Я киваю, соглашаясь, потому что сейчас дело не в адреналине. Или насколько опасным я считала Люка или до сих пор думаю, что он может таким быть. Дело не в том, насколько он напорист. Или спасение, которое он дает мне. Я с ним, потому что я хочу быть с ним. Я хочу быть здесь. И я обещаю держаться за эту мысль всю ночь. Люк Я даже не знаю, почему я это сказал. Я не встречаюсь, но в то же время я не преследую одну и ту же девушку, не стучу в двери, потому что думаю, что она трахается с каким-то другим парнем. Вайолет другая. Я с ней другой. И либо я могу продолжать чувствовать, что теряю контроль, либо я могу попытаться восстановить свою структуру и делать все обычным, простым способом, напиваясь, трахаясь и спасаясь. Мы планируем пойти куда-нибудь, а потом я принимаю душ, переодеваюсь в чистую рубашку и джинсы, надеваю кожаный ремешок с надписью «Искупление». Затем я трачу остаток дня на уборку дома, а она остается в комнате, приводя в порядок свои вещи. Я стараюсь не употреблять алкоголь по трем причинам: во-первых, я должен быть достаточно трезвым, чтобы водить машину; во-вторых, я хочу быть в курсе всего, что происходит, чувствовать это, жить этим, потому что, если я собираюсь сделать это, быть с ней, я сделаю это стоящим моей трезвости; и в-третьих, я не хочу, чтобы она проверяла мой инсулин и помогала мне с таблетками, потому что я не могу обходиться без своего «Джека Дэниэлса» перед сном. Хотя, я не собираюсь просто бросать холодную индейку. Я предпочитаю пиво и пью только вторую бутылку, когда Сет выходит около трех-четырех часов с похмельным, но в то же время с веселым видом. — Повеселились прошлой ночью? — спрашивает он с предположением в голосе, доставая из холодильника кувшин апельсинового сока. — Так же, как и всегда, — говорю я, передвигая коробку с книгами, которую никто не удосужился распаковать, с пола на кофейный столик. — Да, но обычно с девушками, с которыми легко. — Он откручивает крышку от апельсинового сока. — Прошлой ночью ты охотился на лисицу. Срываю ленту с верхней части коробки. — Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал ее так называть. Он делает глоток и вытирает рот тыльной стороной ладони. — А ты ее защищаешь? — Он закрывает крышку и открывает дверцу холодильника. — Если бы я не знал тебя, я бы предположил, что у тебя есть чувства к лисице. — Ее зовут Вайолет, — поправляю его я, открывая коробку. — Я пока точно не знаю, как я отношусь к Вайолет, но достаточно того, что я не хочу, чтобы ты так ее называл. Это ошеломляет его, у него отвисает челюсть. — Господи, ты серьезно. Я ерзаю под его осуждающим взглядом, вынимая стопку книг из коробки. — Можем ли мы просто отпустить это? Я уже достаточно запутался, и последнее, что я хочу делать, это говорить об этом. Он ставит апельсиновый сок обратно в холодильник и закрывает дверь. — Так что ты собираешься с этим делать? Я бросаю стопку книг на стол. — О чем ты? — О твоих чувствах к ней. Я качаю головой, желая, чтобы остановился. — Я веду ее на свидание. Я слышу, как он хихикает себе под нос. — Ну, это нормально с твоей стороны. — Да, я подумал, что стоит попробовать. Посмотрим, понравится ли мне это. — Я уверен, что так и будет, — поддразнивает он. Он идет в гостиную, проводя пальцами по волосам. — Хорошо, так как я точно знаю, что ты идиот, когда дело доходит до отношений и свиданий, я дам тебе несколько советов. Отвези ее в какое-нибудь хорошее место и не пытайся трахнуть ее в своем грузовике. — Я не полный идиот, — говорю я. — Я понимаю. Он прислоняется к музыкальному центру, скрестив руки на груди. — Я знаю, что ты не идиот, но за последний год я стал свидетелем того, как сильно ты любишь трахаться с любой проходящей девушкой, и как большинство из них очень хотят дать тебе именно то, что ты хочешь. И обычно, в такой ситуации, как свидание, все происходит не так. Ты должен приложить к этому усилия. Я чешу затылок. — Насколько много усилий? Он указывает большим пальцем на дверь спальни. — С ней, наверное, много. — Я думал, ты был уверен, что она шлюха, — напоминаю я ему. — Ну, может быть, я немного драматизировал. А вчера вечером Грейсон сказал мне, чтобы я оставил ее, потому что считает ее уязвимой. — Он поднимает руки, когда отступает. — Я не понимаю, почему, и он не сказал тебе, но как хороший парень я собираюсь это сделать. — Он останавливается в дверях. — Ты должен всегда помнить об этом. Я закатываю глаза. — Спасибо. — Без проблем. — Он оставляет меня одного распаковывать коробки, и чем больше я это делаю, тем спокойнее я чувствую себя, выходя из своей обычной зоны комфорта сегодня вечером. Я продолжаю разбирать коробки и наводить порядок в доме примерно до пяти часов, останавливаясь на второй кружке пива, и к тому времени, когда я стучу в дверь, чтобы узнать, готова ли Вайолет, моя голова уже тревожно ясна. Часть меня надеется, что она откажется от нашего свидания, потому что я нервничаю и ненавижу это. Все, что сказал Сет, проносится у меня в голове, как поезд, который вот-вот разобьется. Я иду против всего, во что я когда-либо верил об отношениях, и я собираюсь заняться этим с девушкой, у которой есть проблемы. Я видел ее уязвимую сторону, о которой говорил Сет, беспомощную сторону, которая живет под ее жесткостью, и быть вовлеченным в это означает взять на себя ответственность. Могу ли я это сделать? Однако, когда она открывает дверь, все мысли о спасении, страхе и замешательстве вылетают из моей головы. — Я собирался спросить тебя, готова ли ты, но, кажется, у меня есть ответ. — Я подумала, что приложу немного усилий, чтобы подготовиться, учитывая, что это мое первое свидание и все такое, — улыбается она, ее покрасневшие губы невероятно сексуальны, а волосы кудрями спадают на ее обнаженные плечи. Ее зеленые глаза обрамлены черным, а короткое красно-черное платье, которое она носит, так плотно облегает ее тело, что я серьезно чуть не толкнул ее спиной на кровать и перескочил прямо к концу свидания. Но это разрушит мое обещание, держать вещи простыми. Поэтому вместо этого я подставляю ей свой локоть, и в ответ она смеется. — Я думала, ты сказал, что ты не джентльмен, — говорит она, взяв меня за руку. — Ты серьезно задеваешь мое самолюбие, — шучу я, выводя ее в коридор, мы оба в слишком веселом настроении, на мой вкус, но я виню себя в своей мгновенной трезвости. — Вот я выставляю себя напоказ, а ты надо мной смеешься.