Я не делала этого последние несколько дней, хотя, это скорее из-за того, что едва могла волочить ноги, не говоря уж о нормальной ходьбе. Это доставляло неудобства, и я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Но моя лодыжка отказывалась выздоравливать, так что у меня не было другого выхода, кроме как ковылять, превозмогая боль. Самое худшее — это работа. Я никогда не была лучшей официанткой, так как блестящие навыки общения с людьми у меня полностью отсутствовали. Прибавьте боль к отсутствующим коммуникативным навыкам и получите менеджера, угрожающего рассказать боссу о моем стервозном отношении к посетителям. К счастью, 10 баксов, и я очаровала его, сгладив острые углы. Я направилась в ближайший Макдональдс, чтобы утолить мою зависимость в еде. На мне была пара обрезанных джинсов и футболка "FROM AUTUMN TO ASHES", настолько затасканная, что буквы уже начали исчезать. Волосы были абсолютно неуправляемы, так что пришлось скрыть их под беретом, ну и стоит отметить, что я все еще была во вьетнамках. Не самый модный лук, но я никогда и не претендовала на звание модницы. На улице жара, и моя лодыжка отекла от постоянной ходьбы, но я голодна, и, к несчастью, у меня больше нет машины Престона, потому что он выдавал ее только на дело. Так что единственный доступный мне транспорт — это мои ноги. Я считала, сколько кварталов мне еще осталось пройти… пять или может быть шесть… Телефон зазвонил, и мне пришлось ответить, так как рингтон объявил о звонке Престона. Часть меня не хотела отвечать на звонок, потому что я знала, что он попросит меня сделать что-то, что вероятнее всего делать не захочу, но я не могла ему отказать, потому что задолжала ему за его заботу обо мне тогда, когда никто другой не сделал этого. Прежде чем я оказалась у Престона, я жила с Мистером и Миссис Макгеллон. Эта приемная семья частенько запирали меня в подвале на несколько часов, если я умничала или еще как-то провинилась. В принципе я не была против того, чтобы посидеть в темноте, слушая, как падают капли из труб, но было одно но, я ненавидела подвалы с 6 лет. Однажды, Мистер Макгеллон угрожал снова посадить меня в подвал, я вышла из себя и толкнула его, после чего он сказал, что позвонит в полицию, и я сбежала. Я жила на улице около двух недель, а затем меня поймали на краже еды из продуктового магазина, и я, таки, оказалась в колонии для несовершеннолетних. После того, как вышла, никто не хотел брать меня в семью, кроме Престона и его жены. Они были молоды, но так как социальная служба пыталась быстрее избавиться от меня, то они сплавили меня им. В любом случае, они согласились взять меня. Я ответила на звонок, приложив телефон к уху, прежде чем включилась голосовая почта. — Привет. — Келли снова выходит замуж, — объявил он очень раздраженным голосом. — В смысле выходит замуж? — я протащила ногу по тротуару. — Я думала, что она ушла от тебя, потому что чувствовала себя в ловушке. — Вау, спасибо тебе за напоминание, почему моя бывшая собрала свое дерьмо и ушла, — голос Престона источал сарказм. — Господи, Вайлет, иногда ты слишком прямолинейна даже для себя самой. — Прямолинейна? — я замерла в конце тротуара. — Ты всегда говорил мне, что я лгунья. — Ты лгунья, если это касается тебя, — ответил он. — Но со всеми остальными ты до крайности честна. Клянусь Богом, ты видишь то, что причиняет людям боль. Я перешла дорогу и вышла на обочину. — Может быть или может у меня не работает внутренний цензор. — Ага, конечно. Ты всегда точно знаешь, что делаешь, так что даже не пытайся притворяться невинной овечкой, — его голос понизился на октаву. — И, кстати, говоря о невинности, ты своей все-таки лишилась? Я неловко поежилась и потянула футболку ниже, радуясь, что он не может меня видеть. — Не веди себя как мерзкий старикашка! — Я не старикашка, Вайлет, — возразил он. — Кроме того, просто хочу быть уверенным, что ни один парень не одурачил тебя. Спрашивать тебя о любовных делах, это вообще-то работа Келли, но так как она бросила нас, то я заменяю ее. Я покачала головой. — Заменяешь приемную маму? — Конечно, почему бы и нет? — Да ты просто сумасшедший! — Заразился от девчонки, которая неделями не ела ничего, кроме свинины и бобов, когда появилась в моем доме. Я стояла и покачивалась позади пары, держащейся за руки, занявшей весь тротуар. — Что я могу сказать? Я скучала по отвратительному вкусу тюремной еды. — Ты не была в тюрьме, — перебил он, — всего лишь в колонии для несовершеннолетних. Не пытайся выставить себя в худшем свете, чем есть на самом деле. — Я и не пытаюсь. Так и есть, — возразила я, не беспокоясь о каплях воды долетавших до меня от садовых разбрызгивателей. — Если что, я смогу надрать тебе задницу. Он фыркнул и его смешок пробрался мне под кожу. — Хорошо, я скажу тебе вот что. В следующий раз, когда ты приедешь сюда, и у нас будет время, мы пойдем в спальню и там посмотрим, насколько ты упряма. Я смахнула с рук капельки воды. — Зачем нужно идти именно в спальню? Звук его смеха поднялся из самой груди. — Подумай другой, не наивной и невинной частью своего мозга, Вайлет, и может быть, ты поймешь. — Я не наивная и не невинная, просто немного торможу, — ответила я, наконец поняв, что он имел ввиду. — И, для твоего сведения, ты отвратителен и это никогда не случится, — мне совсем не нравилось, когда он говорил со мной в таком тоне, но если я скажу ему об этом, то вероятнее всего, он расстроится. Я уже видела, как это случалось раньше с его теперь уже бывшей женой Келли, и если Престон расстраивался, то становился жестким. — Какая разница. Не притворяйся, как будто ты не возбудилась. Я не возбудилась. Совсем. И никогда не делала этого раньше, по крайней мере, я этого не помню, и вряд ли буду. Когда я жила с Престоном он не флиртовал со мной так, как сейчас, но когда мне стукнуло восемнадцать, и я официально стала самостоятельной, наши отношения вроде как сдвинулись, особенно, когда Келли ушла от него. Он никогда даже не пытался сделать со мной что-либо в этом духе, только болтал, много болтал, и я ничего не говорила по этому поводу. Я не хотела потерять его — у меня был только он, хоть какая-то семья. Даже если Келли больше не разговаривала со мной. — Мне нужно идти, — соврала я. Мне все еще оставалось пройти три или четыре квартала, но уже не терпелось закончить этот смущающий разговор. — Как знаешь, — глубокие хрипловатые тональности исчезли из его голоса. — У меня есть дело для тебя, и ты все еще должна мне за восьмое, когда я прикрыл тебя той ночью, и, как ты знаешь, я не беру деньгами, только работой. Я напряглась, переживая о том, что он расстроится или разозлится, и я потеряю единственную семью, которая у меня есть. И я останусь совершенно одна. — Я знаю. Я позвоню тебе позже. Обещаю. — Хорошая девочка, — сказал он, после чего мы попрощались и я отключилась. Напряжение стянулось в узел в моем теле, и от этого мне хотелось броситься на полосу встречного движения, чтобы постараться привести в порядок сердечный ритм и свести на нет давление. Лишь от одной мысли об этом я перестала волноваться и почувствовала страх и возбуждение. Я начала двигаться боком к краю тротуара, задаваясь вопросом, умру ли мгновенно от удара, когда грузовик остановился, плюнув выхлопными газами. Я поковыляла дальше по тротуару, не имея не малейшего желания больше разбираться с извращенцами, когда услышала знакомый голос. — Все еще опираешься на больную лодыжку, да? Я ускорилась, делая большие шаги, но острая боль в лодыжке заставила меня замедлиться. — Ну, что я могу сказать, — бросила я через плечо. — Я — бунтарь. Мне нравится дикость. Люк держал свой побитый грузовик в дюймах от меня. Кроме того он ехал не по той стороне дороги, к счастью, дорога была пустая. Окно было опущено, и на нем покоилась его рука. — Что ж, ты бунтуешь только против себя, это же твоя лодыжка. Я покачала головой, но предательская улыбка прорвалась и вытеснила неприятный осадок от разговора с Престоном. Мне нужно было прекратить все происходящее с ним. Мне нравилось подтрунивать над Люком, даже слишком нравилось, и оказалось, что вот так идти рядом с ним в тишине тоже довольно приятно, к тому же он не трещал над ухом, пытаясь разбавить тишину, в отличие от всех остальных. Кроме того, только Престон помогал мне, никто не делал этого до него, кроме, может быть, Келли и еще пары людей, которые были свежим ветром в моей жизни. Я остановилась у края тротуара, и Люк нажал на тормоза, чтобы остановить грузовик. — Чего ты хочешь? — я прикрыла глаза рукой от солнца, чтобы посмотреть на него. В его взгляде чувствовалось напряжении, я не могла отвести глаз. — Может, тебя подвезти? Я подняла брови в удивлении и наклонилась ближе, упершись руками в край открытого окна, так что между нами оставались считанные дюймы. — Так вот что ты делал. Колесил туда-сюда по улице в поисках меня, чтобы предложить подвезти? Он сжал губы, выглядя так, как будто я сказала что-то смешное. — Нет, я направлялся в тренажерку, но потом увидел тебя, хромающую, как старая бабка, и подумал: эй, может быть, она хотела бы, чтобы кто-нибудь ей помог и подбросил ее до места, куда она сегодня собиралась. Я пыталась бороться с этим. Не так много людей в целом мире могли заставить меня улыбнуться, к тому же, большинство из них были мертвы. Люк наклонился ближе, и мне это не понравилось — точнее мне не понравилось осознание того, как мало я могу контролировать свою реакцию. Если он продолжит в том же духе, то мне придется угнать его машину и гнать сотню миль по шоссе, просто чтобы очистить себя от эмоций, которые вызывает во мне эта чертова улыбка. — А может мне нравится гулять, как старая бабка? — я наклонилась так близко к нему, что смогла почувствовать жар его дыхания и заметить, насколько длинные у него ресницы. Но я сделала это только для того, чтобы спутать мысли в его голове. Он не отстранился, и напряжение поднялось на еще одну ступень, на его лице появилось странное выражение, которое я не могла точно понять, это приводило меня в замешательство. — Хорошо, тогда, я думаю, что должен позволить тебе хромать дальше, — он откинулся назад в грузовик и посмотрел вперед, сделав обманный бросок. Я не знала, как ответить. И пропустила удар, что случалось достаточно редко, и может быть поэтому, я сделала то, что сделала. — Стой, — я коснулась его руки, когда грузовик начал двигаться. Прикосновение поразило нас обоих, и я отдернула руку. — Я собиралась в Макдоналдс. Это в нескольких кварталах отсюда. Если хочешь, то можешь подвезти меня. И снова он взглянул на меня так, будто собирался рассмеяться. — Ладно, тогда залезай в машину, и я подброшу тебя. Поражаясь собственной глупости от того, что в глубине души я получала удовольствие от того, что он снова помогал мне, я обошла грузовик и залезла внутрь. Дверь скрипнула, когда я закрыла ее, и Люк в раздражении покачал головой. — Извини, мой грузовик — куча дерьма, — он потянулся к приборной панели за сигаретами. — Он не кусок дерьма, — я опустила окно, впустив теплый весенний ветерок, — он просто старый. Он свел брови.