Тонуть Таня совершенно не собиралась, а потому упорно плыла следом за напарницей, раздумывая о произошедшем – говорить, когда ты плывешь «саженками», это совсем не то, как вести беседу на борту дорогой комфортабельной яхты. Вообще, судя по всему – дело их совсем хреновое. Вот, положим, доплыли до берега – а дальше что? Хорошо хоть платья на них остались, хотя в платьях плыть труднее – выберешься на берег голышом, куда пойдешь с голым задом? Как объяснишь, как оказалась на берегу в таком виде? Документов нет, денег нет – и дальше что? Да и не с голым задом – куда идти? В российское консульство? Ну, пришли. «Я такая-то! Отправьте меня на родину, пожалуйста!» «А как вы тут оказались? Кто вас привез? Где ваши документы?» Наивная все-таки Валька. Выбрались, и давай гулять? Без денег, без документов? Ну…положим, денег добыть сумеет. Хотя это будет все-таки непросто. Добыла. А дальше что? Как выправить документы? Без консульства все равно – никак. Нужно думать, думать! Интересно, а что случилось с теми, кто был на Острове? С остальными девчонками? С инкубами? Кстати сказать – никакие они не суккубы и не инкубы, это и ежу понятно. Мутанты, которые производят других мутантов, чтобы зарабатывать много денег. Упрощенно, конечно, но где-то так. А назваться можно кем угодно – хоть демонами, хоть ангелами – суть от этого не изменится. Странно только одно – почему столько лет никто не слышал о таких организациях, как Корпорация? Почему нет сведений о чудесных выздоровлениях людей? О том, как некий богач вдруг встал со смертного одра, и пошел себе гулять? Хотя и тут можно найти объяснение – зачем богачу об этом рассказывать? Зачем трепать языком – направо, и налево? В прежние времена такого трепача сожгли бы на костре. Определенно бы сожгли! Ведь только тот, кто якшается с темными силами может вдруг ожить, сбросив с себя страшную неизлечимую болезнь! А что делают с теми, кто якшается с нечистой силой? В нынешние времена не сжигают? Так все равно болтать незачем – к чему чернь, бедноту будоражить рассказами о долгой жизни? К примеру – захотел ты прожить подольше. Делаешь документы на «племянника» с твоей «молодой» фоткой, деньги на номерные счета, или завещаешь этому самому племяннику. И вот – ты молод, здоров, и сохранил все свои деньги! Можно посвятить в это доверенных людей, а можно и вообще никому не говорить – а зачем? Как только Корпорация выходит на этих людей и предлагает свои услуги? Но здесь тоже объяснимо. Разведка. С такими-то деньжищами, и не иметь разведывательной структуры? Следить за всеми богатыми людьми, и как только те постарели, или заболели – тут же гонец с предложением. Хочешь верь – хочешь не верь. Но поверить-то хочется! И врет Лена…врала – насчет нескольких сотен миллионов. Миллиард! Вот сколько должны стоить новая жизнь! Богач отдаст все, лишь бы жить еще сто лет! И отдают, точно! Шлеп…шлеп…шлеп…руки поднимались, опускались, поднимались, опускались. Теплая вода омывала тело, и так можно плыть вечно и вечно. Лежи, смотри в темную глубину, и шлепай руками и ногами. Только вот не заблудиться бы! Этого еще не хватало… – Лодка! Танюх, внатури, лодка! – Валентина остановилась на месте, работая руками и ногами – Слышишь, тарахтит? Убей меня бох, лодка! Эй! Ээээй! Она замахала рукой, завопила во всю силу: – Эй, вы там! Сюда! Сюда! Тарахтенье приближалось, оно шло оттуда, куда плыли девчонки, и когда показался нос лодки, Таня удостоверилась – эта лодка, или как там ее называют – баркас, наверное, шел в противоположную сторону, то ли к Острову, то ли за него – туда, где должна быть Албания – если впереди Греция, конечно. Баркас был деревянным, обшарпанным, но по прикидкам Тани вместил бы не менее полусотни людей. Она видела такие лодки в новостях, когда показывали, как беженцы с Ближнего востока перебираются в Европу. Часть их едет через Албанию, нанимая перевозчиков на таких вот старых рыбацких баркасах. Судя по новостям – эти беженцы загадили уже всю Грецию, греки просто волками воют, глядя на то, как их пляжи превращаются в бомжатник. И тут же снова убедилась в правильности своих выводов. Трое – смуглые, темноволосые, скаля зубы выглядывали с баркаса, гортанно переговариваясь, кивая на девушек. – Валя, будь настороже. Это албанцы! Они плохие! – Таню выплюнула воду, попавшую в рот, и закашлялась. Пока откашливалась, баркас подошел совсем близко и черноволосый бородатый мужик уже протягивал ей руку: – Хей! Вайзе, хитен се шпрейти! Претти! Гойз, шикони, сфарелавирен е маде ни джейми ме фат! Таня не поняла ни слова, хотя некоторые слова и показались ей знакомыми. Уцепившись одной рукой за руку бородатого, другой за борт баркаса, она неловко влезла на баркас, едва не порвав платье о какую-то железку – зацепилась подолом, когда спрыгивала на дно лодки. Платье задралась, обнажив ее до самой груди, и мужчины восхищенно выдохнули: Сникони се сфаре нийо гомар! Оххх… Уне дуа ате! Тани пер тани! – Он чо, тебя знает? – удивленно спросила Валентина, под улыбки моряков отжимая подол платья, скручивая его в узел – Слыхала – Таня, Таня… – Тани, тани! – подтвердил бородатый, шагнул вперед и обхватил Таню кольцом рук – Тани! Ооооо! От мужика пахло кислым потом, чесноком, а еще – изо рта несло перегаром и гнилыми зубами. Таня поморщилась, отвернулась, мужчине это не понравилось, он опять что-то сказал. Двое остальных захохотали. – Эй, придурок, отпусти ее! – вмешалась Валентина – Пошел нахер от нее, говорю! Скот! Фак ю! Фак! – Фак, фак! – радостно подтвердил бородатый, и опустив руки по бедрам Тани рывком задрал подол, обнажив ноги, которым позавидовала бы любая модель. И соответственно – все остальное, лишенное растительности, беззащитно розовое и соблазнительное! Таня почему-то застыла на месте, не в силах двинуться, и только смотрела на то, как двое оставшихся мужчин раздевают Валентину, тоже почему-то застывшую на месте и безвольно позволяющую себя лапать. – Танюх, ты чего, хочешь высосать из гада жизнь? Таня очнулась, коротко вздохнула, когда пальцы возбужденного албанца приникли ей во влагалище, и сдавленным голосом ответила: – Да! Может пригодиться! Запас не помешает! Тем более, что Зов, если ты помнишь, зависит от жизненной энергии и не вечен! Ой! Сука! Осторожнее своими грязными пальцами, тварь! – Я тоже попробую! – Валентина грязно выругалась, но Таня уже не видела, что с ней делают. Албанец бросил на пол старую куртку и толкнул Таню на колени, пробормотав что-то по-своему, пыхтя, и пуская слюни. Таня боялась, что он заставит ее делать минет, но он то ли был так уверен в своей мужской силе, то ли у него давно не было женщины – только лишь она стукнулась коленями о деревянный настил, как албанец схватил ее за бедро правой рукой, левой направил, и вошел – грубо, резко, ничуть не заботясь об удобстве партнерши, и вообще ни о чем – кроме удовлетворения своей похоти. Он был не очень большим, даже можно сказать – маленьким. Сравнения с инкубами – никакого. И даже с членом старика, ставшего сегодня молодым. Но албанец двигал бедрами, как кобель, дорвавшийся до сучки – он вонзал и вонзал в Таню свой отросток со скоростью отбойного молотка, повизгивая, тяжело дыша, и время от времени взрыкивая. Точно, как настоящий кобель. Несмотря на то, что мужчина был неприятен Тане, меньше чем через минуту она начала возбуждаться – для этого нужно было только закрыть глаза, и представить, что ты сейчас не на баркасе, пропахшем рыбой, потом и гниющими морскими водорослями, а с каким-нибудь записным красавцем вроде Тома Круза. Или с каким-нибудь российским актером, например – Никитой Козловским. На яхте, под солнышком, посреди океана. И нет рядом никаких албанцев, нет ругающейся и мычащей, когда закрыли рот – Валентины. Только море, только солнце, только тишина – и любимый актер, бешено таранящий ее плоть. Спусковым крючком оргазма как всегда послужил выброс спермы, ударивший в возбужденную плоть. Таня всхлипнула, застонала, и…потянула жизнь из партнера – сильно, максимально сильно – насколько могла! Так сильно, как никогда еще не тянула! Он вдруг почувствовала, как член насильника стал совсем мягким, не таким, как секунду назад. А потом сзади раздался стук – тяжелый стук упавшего тела. А с ним – крики албанцев – залопотавших, заоравших что-то свое. И голос Валентины: – Вытянула я из него! Немного вытянула! Но прикончить не сумела, Танюх. Что делать будем? Таня оглянулась, встала, вытерла промежность и с отвращением сбросила в море семя мертвеца. Глянула на албанцев, с ужасом обступивших труп предводителя – один из албанцев держался за грудь и тяжело дышал, его лицо было серым, будто с похмелья, или после тяжелой болезни. Но он крепко держался на ногах, и умирать пока что вроде как не собирался. Второй албанец был таким же, как до изнасилования – бородатый, загорелый – везде, кроме бледной задницы, выглядывающей из полуспущенных брюк. Похоже, что насиловали они Валентину сразу двое, одновременно. А вот труп выглядел совсем плохо. Таня сама удивилась – насколько плохо, ведь с негром-то такого не было! На сланях лежал полуразложившийся, распадающийся на части скользкий, как медуза – труп. Лицо его стекло с черепа, обнажив белые кости, мясо с рук и ног лежало на полу. Скелет буквально прорывался через желеобразную консистенцию, в которую превратилась плоть человека. Таня поморщилась – в ней только что был этот скользкий, полуразложившийся отросток, сейчас больше напоминающий слизня, а не детородный орган! Фу! Гадость! – Убей их! – буднично сказала Таня, и подобрав платье, заботливо свернула его в плотный комочек – испачкаешь кровью, потом не отстираешь! А у них только по одному платью! Пока Валентина перекидывалась в боевую форму, Таня подобрала и платье подруги – тоже скрутила и заслонила собой. И вовремя. Валентина мгновенно, и без натуги оторвала голову тому насильнику, что был покрепче, верно определив наиболее опасный объект. Голова еще летела за борт, когда суккуба с радостным хохотом содрала с бледного албанца штаны, и потом одним махом отсекла ему гениталии – так быстро, так ловко, что он вначале даже не почувствовал боли, замер, ошеломленно глядя на то места, где только что висел его съежившийся в испуге член. А потом он полетел за борт – дико вопя и размахивая руками. Всплеснула вода, накрывая живой труп с головой, и стало тихо. Так тихо, что Таня отчетливо слушала хлопки небольшой волны о крутой борт – будто какая-то нимфа постукивала лодку нежной ладошкой. – Танюх, может надо было оставить хоть одного? Я вот подумала – а как мы теперь будем рулить? Ну…мотор завести надо, и рулить… Может стоило одного околдовать как следует? – Может и стоило… – Таня с отвращением поморщилась, перешагивая через скелет, лежащий в луже слизи – Да больно уж достали, твари! Выловить из моря утопающих, и тут же наброситься на них, насиловать?! Ну что за люди, а?! – Контрабандисты, чего уж там. Бандиты, внатури. Чего хорошего ждать от бандитов? – рассеянно кивнула Валентина – У тебя хоть один был. А у меня сразу двое. Худшие времена сразу вспомнились… – А сейчас, что – лучшие? – хмыкнула Таня – сидит в посудине посреди моря, голая, только что оттраханная с двух сторон, и рассуждает о худших и лучших временах! Ох, Валя, Валя… – Да что Валя?! Ты просто не представляешь, что со мной бывало в той жизни! Да нынешняя по сравнению с ней – сахар! Мед! Мы выберемся – уверена! С твоими и моими способностями! И заживем! И лодку эту хренову запустим – я видела, как ее глушили. Кнопкой – там где-то, в будке. Я вот что предлагаю – ты поищи кнопку, запусти движок, я пошарюсь по лодке – по-любому у них бабки должны быть. А будут бабки – мы уже не пропадем! Сама прикинь – они отвезли мигрантов из Албании, с каждого взяли бабла. Куда-то ведь они его заныкали? Тут где-то спрятали, к гадалке не ходи! Таня, не одеваясь, полезла на корму, а Валентина стала деловитой обшаривать покойника. Потом – заглядывать под слани, и в конце концов исчезла за дверцей, ведущей в носовую то ли каюту, то ли склад для барахла – Таня не знала, как называется это помещение под носовой палубой. Да и плевать ей, как оно называется. В будочке имелся здоровенный руль-штурвал, блестящий, медный – то ли отполированный ладонями рулевого, то ли специально начищенный. Имелись и кнопки: «Start» и «Stop». А еще – большой рычаг справа от рулевого колеса, или как там его называют моряки – штурвала! Таня моряком и близко не была, а все ее сведения о море заканчивались Жюлем Верном и Сабатини. Ничего там не было сказано про то, как завести мотор баркаса, и как им потом управлять. Впрочем – не боги горшки обжигают, так что Таня набралась храбрости и ткнула пальцем в кнопку «Start». Мотор провернулся, чихнул, но не завелся. Тогда Таня повторно нажала на кнопку, и подержала подольше. Под палубой надстройки натужно загудело, завыло, двигатель чихнул, выбросив из закопченной трубы облачко вонючего дыма, и ровно затарахтел, вселяя в сердце радость и надежду на удачу. Баркас медленно двинулся вперед, отбросив назад пенный, пузырчатый след, и Таня, осмотревшись по сторонам, направила его туда, где на горизонте виднелась полоска земли. Рычаг справа от штурвала оказался рычагом, прибавляющим обороты, и через минуту баркас довольно-таки бодро рассекал морскую равнину, озаренную лучами заходящего солнца. Да, они пробыли в воде несколько часов, и день уже клонился к закату. На море так и царил штиль, и оно было гладким, как стекло. – Танюх…а может нам в Албанию уйти? Туда, куда они плыли? А что – околдуешь там какого-нибудь авторитета, он нас и отвезет домой! Внатури – вариант, а? А зачем мы сейчас в Грецию валим? Кто нас там ждет? – Может и ждет – загадочно усмехнулась Таня – Нашла что-нибудь? Ну…бабло – нашла? – Стволы нашла – пожала гладкими плечами Валентина – Патроны нашла. Денег – пятьсот баксов. И все. Больше нет. Походу они не возят с собой бабло. Только на заправку, или на взятки. Ну, чтобы пограничникам на лапу дать. Так что все печально, подружка… – Да ничего не печально! – улыбнулась Таня – Хватит ныть. Поищи пожрать – я с утра не ела! – А меня накормили…падлы! – сплюнула Валентина – Еле отплевалась! Вонючки проклятые! Но все-таки я из него неплохо жизни потянула, видала? Он чуть не сдох прямо на месте! Хе хе хе… – А моего – видала? – вздохнула Таня – Сама не ожидала, что такое будет. Жуть какая-=то, как в фильме «От заката до рассвета», помнишь? Слизь зеленая! Они там вроде как сгорали. Вот и этот – взял, и сгорел! – А я ничуть не удивляюсь – Валентина криво усмехнулась – С тобой каких только чудес не насмотришься! И тут же добавила своим вторым, странным, безжизненным голосом: – Поверни правее. Если поплывем так, как сейчас – влетим на скалу и разобьемся. Таня взглянула на подругу, в ее безжизненные остановившиеся глаза и поспешно повернула вправо. Через пару минут они и правда проскочили мимо низких, скрытых водой камней, совершенно невидимых в сумерках наступающей ночи. Если бы Валентина не сказала – они так и остались бы торчать на этом рифе. Валентина уже ожила, и как ни в чем не бывало, начала рассказывать о своей нелегкой судьбе уличной шлюхи, о том, как ей несладко приходилось, и как она старалась выжить. Таня слушала, а потом не выдержала: – Валь, а какого черта ты просто не пошла, и не стала работать? Почему тебе самым легким выходом показалось вот это – обслуживать водил-дальнобойщиков, и всех, кто в силах отдать пятихатку? Ведь полно баба и нищенствуют, и на трех работах работают, но ведь не идут торговать собой на улицу! Ты рассказываешь о своей нелегкой жизни – а почему не поискала чего полегче? Нет, я не хочу тебя обидеть, но все-таки не понимаю. Что тебя там так привлекало, что ты пошла на эту работу? Секс? Да ты вроде не особо как-то с мужиками. И честно сказать – особым успехом у мужчин ты вряд ли пользовалась – помню, какая ты была. Это сейчас – красотка, глаз не отвести. А тогда – прыщавая уродина! И что тебя понесло на улицу? – А может – потому и пошла. Знаю, страшная была. Некрасивая. Мужики не очень-то на меня клевали. Если только по пьянке. А тут и трахнут, и накормят, и денег дадут. А что касается другой работы – ты что, наивная такая? На другую работу рожицу надо смазливую, как у тебя, к примеру – ты же и до трансформации была очень даже симпатичная телочка. Только хромала. Ну а я кому нужна? С такой рожей…и с таким характером! Мне только вышибалой работать, с моим телосложением. Да и не умею я ничего. Кто меня учил-то? И куда я пойду? Здрасте вам, вы нас не ждали, а мы приперлися! Тут симпатичные-то девчонки устроиться как следует не могут, а мнге что делать? А жить-то как-то надо! Валентина успокоилась, замолчала, глядя на чернеющий вдалеке берег. – Знаешь, как я боялась, когда первый раз вышла работать? Меня просто трясло, аж зубы щелкали! Казалось – сейчас вот сяду в машину, увезут меня и все. Ищи-свищи, продадут на органы – и кранты девчоночке. Первого клиента хорошо помню. Мужик в очочках – может учитель, может какой-то ученый, интеллигент, в общем. Подъехал ко мне, спросил: «Работаешь?» Хотела ему сказать, мол – танцую, не видишь, что ли? Но передумала. Ответила. И договорились. Пятихатка в кармане, за две минуты работы – он кончил почти сразу, вонючий такой…старый козел! Вот тогда я почти перестала бояться. Почти – не бояться только дуры. Они и пропадают. Потом меня сутенеры-соточники отмудохали, мол, работаю без крыши, бабок не отстегиваю. Ну я и согласилась под них лечь. И в буквальном, и в переносном смысле. Работала, мне платили, соточники сильно не обижали. Трахали иногда, или минет делала. Так и жила, пока вот…на Острове не оказалось. Невесело, да? А что веселого. Нет ничего веселого. Это жизнь! Они замолчали, и минут десять плыли молча. Вокруг совсем стемнело, но Таня не стала искать, как включить прожектора. В темноте легче пробраться к берегу – не дай бог пограничники примут, так не больно-то отбрехаешься. И убивать их неохота – они-то не бандиты-насильники! – Где ночевать-то будем? – поежилась Валентина – В лодке?