– Сначала торжественная часть в актовом зале, а потом все спускаются в столовую, там будут накрыты столы, – просвещал Костик. – Но это же не больше, чем на два часа, правда? – не удержалась я. – Ты себя плохо чувствуешь? – запоздало всполошился Костик. – Не могу сказать, что я полна жизненных сил, но думаю, что смогу продержаться, – заверила я его. К актовому залу мы пробирались через заставы коллег Костика. Одни стояли на крыльце, курили и говорили на инопланетном языке, я, во всяком случае, поняла не больше трех слов, пока заходила в тамбур. По коридору туда-сюда носились перевозбужденные дамы с какими-то ватманами. В дверях в зал застрял заведующий кафедры со свитой, именно здесь его настиг с поздравлениями именитый пенсионер Пуликовский, который прежде бессменно возглавлял кафедру-юбиляршу. Мы тоже приткнулись рядом со свитой, Костик пожал одному руку, другому кивнул, третьего даже по плечу похлопал. Надо же, вольности какие. Наконец, проход освободился, и все просочились вовнутрь. Народу было на удивление много, даже какой-то заблудший оператор бегал по залу с камерой. Ученый люд и дружественно настроенные горожане, приглашенные в качестве гостей, чинно рассаживались рядами. На низенькой сцене слева торчала одинокая трибуна с графином, но без стакана, а справа стояли два стола, покрытых красной тряпицей – президиум – в центре которых жались друг к дружке с пяток стаканов, но без графина. Заведующий кафедрой отделился от свиты, расположившейся в первом ряду, махнул кому-то вправо, потом влево, поклонился тетеньке в очках и кудрях, и наконец соизволил взойти на сцену. За ним подтянулись те, кому он кивал и махал, все заняли свободные стулья за столом под тряпицей. В зале раздались жидкие хлопки, переросшие в радостные аплодисменты. Конечно, мы же пришли только что, а многие тут уже давно сидят. Система кондиционирования оставляла желать лучшего, поэтому было довольно жарко. Но вот заведующий объявил по какому поводу мы тут теснимся, а потом назначил первого выступающего. – О господи боже мой! – сдавленно проскулил Костик. Я удивленно на него воззрилась. Ему срочно нужно было что-то сделать с лицом, но тут я догадалась посмотреть в сторону, куда он так уставился и разгадала причину его предобморочного состояния. Чуть правее от нас, ближе к сцене восседала Стала Марковна собственной персоной. Да, конфуз, скандал более, чем вероятен. Судя по ее прямой спине, в которой врос аршин, она нас засекла. – Что она тут делает? – жалобно спросил Костик, будто это я ее могла пригласить. – Понятия не имею, – процедила я, – но тебе советую перестать трястись, иначе все решат, что ты эпилептик. На ум пришли слова Мирослава про то, почему Костик терпит мамашины выкрутасы. Правда, почему и сколько можно? Что-то с появлением этого парня у меня в голове стали рождаться новые мысли и крамольные взгляды на старые проблемы! Костику моя реплика не понравилась, но я уже не могла затормозить. – Даже с ее темпераментом, не думаю, что она тебя здесь отшлепает! Наверняка дотерпит до дома. – Ксения, прошу тебя, успокойся, – едва слышно просипел мой нервный Костик. – Я спокойна, как айсберг в океане, как индеец, в прерии, как черная дыра в космосе, – прошипела я в ответ. – Кроме тебя здесь вообще никто не психует! И дама, сидящая впереди нас недовольно обернулась, еще бы мы мешали ей внимать интереснейшему докладчику! Тут Костик сделал шаг к примирению, пожал мне руку и улыбнулся. Его глаза за стеклами очков сделались совсем беззащитными, и мне стало стыдно. Ну что это со мной такое творится? Наверное на нервной почве. Я дала себе зарок успокоиться и перестать психовать, ни к чему мне лишняя нервотрепка. Вслушиваться в то, что говорили выступающие не было никакого резона, ибо они органически не смогли бы из себя выдавить ничего мало-мальски интересного. Я терпеливо разглядывала натянутую, как тетива спину несостоявшейся свекрови и гадала – она или не она выкупила у психически неуравновешенной Марины наши паспорта. Торжественная часть подошла к концу, а я так не до чего и не додумалась. Раздались бурные овации по поводу окончания скучной части вечера, и все стали живо пробиваться к выходу. Бедный Костя не знал куда деваться, прямо на нас толпа несла его несгибаемую мамашу. Элегантный костюм, идеальная стрижка, легкий макияж – выглядит лет под шестьдесят. Зараза. А ведь ей, наверняка, больше семидесяти! – Сынок, добрый вечер! Поздравляю тебя с юбилеем, дорогой! – светским тоном произнесла она, поравнявшись с нами. – Спасибо, мама, – промямлил сынок. – Здравствуйте, Стела Марковна! – соблюла я правила этикета. – Добрый вечер, Ксения, – кивнула она в мою сторону. Мы с Костиком чуть одновременно не завалились навзничь. Маманя поздоровалась, да еще назвала меня по имени. Все, ее накрыл старческий маразм, мелькнуло у меня в голове. Она забыла, что поклялась меня игнорировать до самой смерти! Никакого другого объяснения просто быть не могло. Не могла же она меня с кем-нибудь перепутать?! – Очень миленькое платье, – проронила она и поплыла дальше к выходу. Мы остались стоять соляными столбами не в силах сдвинуться с места. У Костика еще к тому же был приоткрыт рот, что ему с его научными степенями совсем не шло. – Вы будете выходить? – прошамкал мне кто-то в спину. – Ага, – пообещала я товарищу, не оборачиваясь. – Ксения, у меня не было только что слуховых галлюцинаций? – вяло поинтересовался Костик. – Точно сказать не могу, потому что не уверена, что нам это просто не снится, – призналась я. Наверное, скончалось в ужасных муках Нэнское чудовище Лесси, а может даже сошла с орбиты старушка Земля, потому что Стела со мной заговорила нормальным человеческим языком. А этого быть не может, потому что просто не может быть. Совершенно пришибленные, мы поползли в полуподвал, где располагалась столовая. Сегодня здесь висели шарики, а над аркой была пришпилена надпись «Добро пожаловать». Но главной гордостью всех лаборанток являлась многокилометровая стенгазета в стиле «какими мы были, какими мы стали». На скрепленных между собой ватманах были приклеены газетные вырезки и фотографии, рассказывающие о вечной славе кафедры и ее передовых деятелях. В одном месте я даже заметила фото Костика и некоторые журнальные листики с его интервью и статьями. У левой стенки стояли столы, накрытые на манер шведского, на которых красовались блюда с бутербродами с красной икрой, сыром и копченым мясом, тарталетки с салатом, овощи, фрукты, оливки, конфеты, зефир и пирожные. Невиданная роскошь в этих стенах, видно, постарались юбиляры на славу. Есть предлагалось из пластиковых тарелочек пластиковыми же вилочками. – Что тебе принести? – галантно поинтересовался Костик. – Спасибо, пока ничего не хочется, – покачала я головой. Я еще после обеда в «Корсаре» не отошла. Тут в памяти всплыл образ Мирослава, и я почувствовала, что скулы зажглись румянцем. Ну вот, приплыли! Я рассердилась на себя, чуждый образ загнала в темный угол и принялась разглядывать народ. Вообще-то Ритка советовала воспользоваться случаем и присмотреться, нет ли у меня соперницы в рядах сотрудниц, задумавшей свести меня с ума. Но это было сделать затруднительно, так как сегодня собралось много людей, не имеющих никакого отношения к кафедре, а тех, кто здесь работал, я в лицо не знала. Так кого прикажете высматривать? О’кей, буду следить за Костиком, авось кто-то на него отреагирует: глазки начнет строить или комплименты отвешивать. Костик к столам прорваться не сумел, застрял на полпути с тремя мужиками и время от времени бросал на меня жалобные взгляды. Пришлось отправляться к нему на выручку. – Здравствуйте, – поздоровалась я и взяла его под руку. – Добрый вечер, прекрасная леди! – незамедлительно отреагировал самый маленький и старенький из троицы. – Знакомьтесь, господа, это моя невеста Ксения Робертовна, – торжественно представил меня Костик. – Очень, очень приятно! – расплылся в улыбке коротышка и приложился к моей ручке. Другие тоже признались, что им приятно, но не впали за кампанию в безудержные восторги. – Константин, я хочу похитить тебя у твоих коллег, – грудным голосом заявила я и мило улыбнулась мужчинам. – Боже мой, как бы я хотел оказаться на твоем месте! – пылко воскликнул престарелый ловелас и прижал руку к сердцу. Я одарила его сияющей улыбкой и утащила Костика в сторону. – Фу, спасибо тебе, выручила! – пробормотал он. – Я голодный, как черт, давай и тебе чего-нибудь ухвачу. – Разве что чего-то попить. Костик пошел добывать пищу, а я направилась занять место у единственного свободного высокого столика, такого, за которым в забегаловках люди едят стоя. Несколько подобных столов стояло вдоль окон. Стоило мне возле него пристроиться, как тут же подбежал коротышка, сообщил, что его зовут Петр Петрович, и принялся сыпать комплиментами в мой адрес. И в самый разгар его пышного монолога у него из-за пазухи вынырнула крысиная голова, подергала усиками и скрылась в недрах свободного кардигана. – Что это было? – вытаращила я глаза. – Конечно же, Анфиса, которая бегает по углам и делит угол по полам! – захихикал мой новый поклонник. Не могу сказать, что крысы являются моими любимыми животными. Пусть я и не боюсь их до дрожи в коленках, как та же Ритка, но все равно не стала бы носить подобное чудище за пазухой. К счастью, подошел Костик с тарелками, и хозяин Анфисы перестал топтаться в непосредственной близости. На одной тарелочке стояли два стаканчика с оранжем (терпеть не могу крашеные газированные напитки, но, видно, ничего другого там не было). – Я сейчас шампусик принесу! – возвестил Петр Петрович и метнулся в сторону. Я горестно вздохнула, меня начинала не на шутку напрягать вся эта тусовка. Костик проглотил первый бутерброд не жуя и приступил ко второму, но тут возле стола материализовалась Стела Марковна. В руке у нее был пластиковый стаканчик с шампанским и тарелочка с крошечным пирожным. – Я не помешаю? – поинтересовалась она жеманно. – Ой, ну что ты, мама, конечно, присоединяйся! – засуетился Костик, забыв про бутерброды. Я уставилась на мадам, пытаясь понять, что все это значит. В любом случае, ничего хорошего, и к гадалке ходить не надо. Но тут провозгласили в микрофон тост за здравие и процветание кафедры на долгие лета. – Ой, Константин Матвеевич, что же это вы за юбилей водичку пьете?! Надо шампанское! – пропищала какая-то женщина. Я воззрилась на очередное явление этого вечера. Держалась тетка по-свойски, можно сказать, как завсегдатай нашей милой компании. Росточку в ней было немного, фигурка юркая, щупленькая и вся какая-то незаметненькая. Женщина втиснулась между мной и мадам и ловко всучила Костику стаканчик, который он тут же пристроил на стол, отбивая ей благодарные поклоны. А тут и мой ухажер с крысой подоспел и тоже со стаканчиками. – Господа! – вещал кто-то невидимый в микрофон. – И пусть наши бокалы не звучат хрустальным звоном, фанфары в честь нашей любимой кафедры звучат в наших сердцах! Ура! – Давайте поддержим! – воскликнул Петр Петрович и жестом фокусника бухнул на стол целую бутылку шампанского. Я отхлебнула шипучку, которая вот-вот грозила стать теплой, и поставила на стол. Кроме меня, никто к своим стаканчикам не притронулся. Стела Марковна брезгливо обозревала дамочку, которая без приглашения влезла в наши ряды, а та так и застыла, уставившись на Костика немигающим взглядом. А Петр Петрович боролся с пробкой, намертво застывшей в горлышке бутылки и ни на кого вообще не смотрел. Я прекрасно умею открывать шампанское, но отнять у него бутылку было как-то неудобно, к тому же ему явно мешала крыса, он делал какие-то нелепые движения плечами. И тут он выдернул крысу и шмякнул ее на стол. Дамочка слабо охнула и от стола отскочила, да не куда-нибудь, а мне на ногу. Я ее пнула от себя и на одной ноге запрыгала. – Что вы толкаетесь, я же не специально? – возмутилась безымянная тетка. – Да, но ногу мне все-таки отдавили! – Ксения! – это был Костик. – Давайте выпьем, в конце концов! – раздраженно приказала Стела Марковна. На нас уже поглядывали люди. Боль в ноге притупилась, и я решила, что сейчас выпью и уйду. Я протянула руку за стаканчиком, остальные уже схватили свои, подчиняясь приказу мамаши, только Петр Петрович тряс свою бутылку. И в этот момент пробка выстрелила, моя рука дернулась и сшибла стакан. – Мои бутерброды! – горестно воскликнул Костик, которого ничуть не смущала шныряющая по столу Анфиса. Мое шампанское пролилось в его тарелку. – Не расстраивайтесь! Я сейчас вам новое налью! – обрадовал Петр Петрович. – Давайте ваш стаканчик! Я уже хотела подать тару, как сфокусировалась на Анфисе. Крыса, стащившая что-то с тарелки Костика, вела себя странно: дрожала и корчилась. – Что это с ней? – Не знаю, – растерялся ее хозяин. Поставил бутылку и подхватил зверька. И тут у нас на глазах Анфиса задергалась в конвульсиях и скончалась. Я почувствовала, что пол уходит у меня из-под ног. Крыса ела сыр, который был облит моим шампанским. Значит, в стакане был яд? Но ведь я из него уже пила? Может мне нужно было все выпить, чтобы получился такой же эффект, как и несчастной Анфисы? На Петра Петровича было страшно смотреть, так он переживал гибель своего четвероногого друга. Стела Марковна поджала губы и попросила Костика проводить ее до машины. Костик шепнул мне, что сейчас вернется и потрусил за мамочкой. Нервная бабенка после ухода Коржикова потеряла всякий интерес к нашему столику и смешалась в толпе. Люди по соседству от нашего столика спрашивали, что случилось. Но Петр Петрович, прижав к груди погибшую любимицу, рванул куда-то в сторону. Не долго думая, я пристроилась за ним. Он выскочил в коридор, метнулся вправо и стал спускаться в подвал.