– Здравствуйте, это я, – призналась я со вздохом. – А это капитан Бочкарев. Ксения Робертовна, вы не могли бы сегодня заехать к нам, если еще себя плохо чувствуете, то я могу… – Нет, нет, спасибо. Я чувствую себя хорошо, только вот и к вам я не могу. Может, на нейтральной территории? Я буду через полчаса на пересечении Шоссе Индустриального и Ворошилова. Там есть летнее кафе у фонтана. У меня там встреча, но я могу сначала с вами побеседовать. – В принципе, мне подходит, – не слишком счастливым голосом сказал он. – Вот и отлично. До встречи, – попрощалась я. Интересно, что ему надо? Неужто нашел водителя «Победы»? Я пояснила Ритке, кто звонил, и сказала, что она будет изображать ту, с кем у меня встреча. Подружка была не против, тем более, что ее тоже любопытство раздирало. Поэтому к месту встречи мы примчались первыми и успели выпить по стакану колы со льдом, когда на горизонте появился Бочкарев. Он поздоровался, уселся за столик, заказал себе минералки у материализовавшегося тут же официанта и уставился на Ритку. Я их познакомила, сказав, что у меня нет секретов от подруги. Бочкарев кивнул, приняв к сведению, и признался, что угонщика «Победы» не нашли. Преступник оставил кучу отпечатков, однако аналогов оных не имеется в милицейской базе данных. А описания, данные работницей салона красоты, категорически не соответствуют воспоминаниям клиентки, которой «Победа» преграждала выезд со стоянки. Одна утверждает, что это был старичок, дышащий на ладан, другая увидела за рулем плюгавенького мужичонку средних лет. У старичка, соответственно, волосы были седые, а у мужичка – светло-русые. У старичка была, кажется, щетина, а у мужичка щеки были гладко выбриты. – Надо же, как по-разному нас видят окружающие, – подивилась Ритка. – Уж и не говорите, – поддакнул Бочкарев. – И что, ни одного совпадения? – поинтересовалась я. – Здесь ни одного. Зато в другом очень даже забавное совпадение выявилось, – хмыкнул сыщик. – Я параллельно веду дело об убийстве некого Жаткина Владислава Валерьевича, с коим у вас, Ксения Робертовна, вышли пренеприятные разногласия. И как показывают сотрудники «Автопробега», вы при увольнении грозили ему смертоубийством. Представляете, какое совпадение? – Так чего же сгоряча не пожелаешь на голову мужика, который ради драной кошки тебя с работы выгоняет! – воскликнула Ритка, пока я силилась прийти в себя после его заявления. – Так его что, убили? – проблеяла я наконец. Бочкареву фраза Ритки, равно как и моя реакция, понравились до жути, он даже ручки потер от удовольствия. А я Ритку под столом легонько пнула, чтобы она пыл поумерила. Сейчас ее развезет на всю Ивановскую, а мне потом расхлебываться. Ритка заткнулась так же внезапно, как и выступила, и уставилась на капитана преданным телячьим взором. Он еще немного подождал потока информации и, не дождавшись, развернулся в мою сторону. – Ну, а вы что мне скажете по этому поводу? – В смысле? – решила я играть в Безмозглого Шланга. А для убедительности картины перебросила ногу за ногу, да так, что в разрезе юбки оголилась не только коленка, но и бедро. Бедро капитану понравилось, мое тупоумие не очень. И он, прихлебнув водички, пояснил: – В том смысле, что вам не кажется странным тот факт, что смерть вашего шефа приключилась после того, как вы обрушили ему на голову угрозы насилия? – Простите, но я не пойму чего-то. Вы пытаетесь намекнуть, что Жаткина убила я? Очень мило. В таком случае, я сейчас же позвоню своему адвокату и буду говорить только в его присутствии… – Господь с вами, какой адвокат? – перебил меня Бочкарев. – Кто вас обвиняет? Просто хотелось бы услышать вашу версию вашей последней встречи с Жаткиным. Расскажите, если вам не трудно. – В принципе, не трудно, – отозвалась я, решив быть более лояльной. И вкратце объяснила, почему меня вдруг перестала устраивать работа в «Автопробеге» и чем были вызваны гневные слова в адрес Жаткина. – И вообще, скорбеть тут не по ком, – подвела черту Ритка, – дерьмо, а не человек был ее бывший шеф. Вот и нашелся кто-то, кто прихлопнул его, как муху! – Вот как, а вы что же его хорошо знали? – ласковым голосом Карабса Барабаса поинтересовался Бочкарев. – Только по моим рассказам, – заверила я его и еще раз пнула подружку под столом. – Но мне и этого достаточно, чтобы составить собственное суждение о человеке, – туманным взором поведя в сторону мента, заметила Ритка. И поспешно убрала ноги из-под столешницы. Он не пропустил и ее конечностей, поелозил глазами и закручинился. Конечно, таких ног не то что у него самого, но даже у его подружки или там законной супруги и быть не могло. Это Риткин эксклюзив. – Скажите, а когда его убили? – решила я проявить женское любопытство. – В прошлую пятницу, то есть накануне нападения на вас, – подозрительно прищурившись, просветил Бочкарев. – Заверяю вас, нас с Жаткиным ничего не связывало, кроме обоюдной неприязни. Причем ему не нравились толковые женщины, пусть даже и работающие на его же благо. А я терпеть не могу некомпетентных начальников с завышенной самооценкой. – Понятно. Что ему было понятно, я осознать не смогла, поэтому решила, что пора уже и прощаться. После моего выразительного взгляда на часы Ритка стала складывать в сумочку разбросанные по столу вещички: кошелек, телефон, косметичку. Водрузила очки на нос, взяла в руки ключи от машины и выжидательно уставилась на капитана. Тот намек уразумел и тоже засобирался, предварительно договорившись со мной, что я из города никуда в ближайшее время не уеду, а если ему понадобится, то приеду в гости и письменно зафиксирую все вышеизложенное. Я вредничать не стала и сказала, что, в принципе, не против помочь родной милиции, хотя и не вижу особой пользы от подобной информации. – Ну что, как ты думаешь, он поверил, что мы ничего не знаем? – возбужденно спросила я, едва мы погрузились к Ритке в машину. – Кажется, мы держались достойно, я ничуть не смущалась, а ты выглядела в меру испуганной и растерянной, как раз такой, когда тебе сообщают подобные новости. Зря только мне ноги издолбила, синяков не миновать. – Ничего, я тебе гель дам, который синяки рассасывает, не помню, как называется, – рассеянно пообещала я и вылезла из машины. К этому моменту мы припарковались на стоянке НИИ. Пожав друг другу руки и пожелав удачи, мы с Риткой разбежались в разные стороны. Я понятия не имела, с чего надо начинать расследование, поэтому уныло побрела по центральному корпусу, в подвале которого размещалась биологическая лаборатория. Там обитал милейший Петр Петрович со своими крысами, которого мне предстояло вывести на чистую воду. Спустившись по уже знакомой лестнице, я оказалась в тускло освещенном коридоре. Насчитав с пяток дверей по правой стороне и столько же по левой, я приуныла. Где прячется искомый объект? Где-то далеко остался летний день, и мне, в легком сарафанчике, стало холодно. Я поежилась и толкнула наугад ближайшую дверь. Она оказалась запертой. Я приободрилась, и таким методом отсекла еще две двери. А третья взяла да открылась. – Простите? – тоненьким голоском пропела я. – Здесь есть кто-нибудь? – А кого вам вообще надо? – ворчливо поинтересовались из глубины комнаты. Я шагнула вовнутрь и оказалась в помещении, сильно напоминающем мой гараж: все пространство занимали полки, набитые различными предметами. А из-за самой последней высунулась голова в химических кудряшках ярко-морковного цвета. – Здравствуйте, – с большим чувством сказала я. Голова, отважившаяся на такой экстравагантный окрас, вызывала глубокое уважение своей смелостью. – Зрасти, – кивнули кудряшки. И в проходе появилась их обладательница целиком. С первого раза определить, сколько ей лет, было затруднительно – от двадцати пяти до сорока, примерно так. Дамочка была сухопара, вертлява, наряжена в голубой халат, из-под которого виднелись джинсы и кроссовки. Из косметики на лице была только помада дикого фиолетового оттенка. Конечно, такую экзотику нужно было держать только в подвале. А может, это продукт местной биологической лаборатории? – Так чего хотели-то? – прервала она мое лицезрение. – Я ищу Петра Петровича, – призналась я. – А это предпоследняя дверь слева. Только его там нету, – добавила она, когда я начала поспешно сдавать задом. – А где он? Я имею в виду, где его можно найти? – Он на обеде. Придет минут через двадцать, так что если хотите, можете тут подождать, – гостеприимно развела руками красотка. Я решила, что судьба посылает мне источник информации и приняла ее предложение. В уголке, где она скрывалась до этого, обнаружился стол с двумя стульями. На столе были разложены ломтики хлеба, вареной колбасы, огурцов и дымилась огромная чашка чая. – Меня зовут Валькой, – представилась моя собеседница. – А я – Ксения. – Ага, чаю хочешь? Я замотала головой. – Ну не хочешь, как хочешь. А на кой фиг тебе Дуремар понадобился? – полюбопытствовала Валентина. – У меня младший братишка увлекся хомячками и морскими свинками. А Петр Петрович пообещал дать справочник по разведению грызунов, – соврала я. Большей чуши и придумать было сложно, но ничего более правдоподобного мне в голову не пришло. О легенде нужно было, конечно, позаботиться заранее, но встреча с Бочкаревым мне вообще все мысли спутала. – А почему Дуремар? – решила я пойти в атаку. – Так ведь у него пиявки да лягушки – лучшие подружки, – пожала плечами Валентина. – Вечно торчит в свое лаборатории, а уж если выходит, то никому прохода не дает. Озабоченный какой-то. Оно и понятно, кто с таким чудаком будет интимно общаться? Вот он и пристает ко всем женщинам без разбору. Но знаешь, если честно, то это и на приставания не похоже. Все только на словах. Да вот к нему зайдешь, сама увидишь. Наговорит с три короба комплиментов с намеками, а дальше ни-ни. Сложно было сказать огорчало такое поведение Петра Петровича мою собеседницу или забавляло, но мне его романтические настроения были не слишком интересны. – Хотя, – продолжала тем временем Валентина, – он сейчас в трауре. Тут вчера математики день рождения кафедры справляли, так кто-то на банкете Анфису траванул. – Кого? – Анфису, крысу Дуремара. Знаешь, одни кошек заводят, другие, как твой брательник, – хомячков, а Мельников жил с крысой. Она у него неразлучной спутницей была. Везде с собой таскал, – она неодобрительно покачала головой и отправила в рот очередную порцию колбасы с хлебом. Я подождала, пока она прожует пищу, запьет ее чаем и продолжит. Тема для беседы выходила занятной, и мне не хотелось сбивать собеседницу с мысли. – Ну, понятное дело, то, что он по институту с грызуном шлялся, мало кому нравилось. Представь, сидит в столовой какой-нибудь профессор, а по столу вдруг Анфиса побежала. Неприятно как-то, и аппетит портится. Вот и нашелся какой-то герой, спровадивший живность на тот свет. Но это так сам Мельников говорит, а ему бедняге никто не верит. Он сегодня все утро по институту бегает и каждому рассказывает, что его крысу спецом отравили. А люди шепчутся, что у него крыша поехала. Ну сама подумай, кому это надо его крысу травить на банкете? Коржикову, его мамке или невесте? – А почему именно им? – Дак они ж вместе за столом сидели. Там еще и лаборантка была, Свиридова, но и ей ни к чему травлей заниматься. Она вообще просто подошла выразить почтение профессору. А Мельников все голову ломает, кому крыса помешала. Может, и правда у него того, не все дома? – хрустя огурцом, спросила Валентина. – Не знаю, – пожала я плечами. – И никто не знает. Только тем, кто на банкете с Мельниковым общался, не резон хулиганить. Уж больно они солидные и уважаемые люди, – вынесла она вердикт. – А может, этот Коржиков на Петра Петровича зуб имеет? Вот и отравил любимое животное. – Ой, не смеши меня. Коржиков – это наше светило науки, а Мельников – чудак на букву «М», он никто и звать его никак. У Коржикова зуб! Вот рассмешила.