– Но зверек же умер? – Ну умер и умер. Все мы умрем когда-нибудь, – философски заметила она. На это возразить было нечего, и я замолчала. Проявлять сильную заинтересованность этой историей я не стала, а перевела тему на нее саму. Тут Валентина расцвела и с большим удовольствием поведала, как ее мамка пропихивала на работу в НИИ, потому что сама блат имеет. Оказалось, что мамка ходит в завхозах. И не ясно, сколько бы она еще изливала бы мне душу, но тут в коридоре послышались шаги, и Валентина, подняв палец кверху, сообщила, что Мельников вернулся с обеда. Я поспешила раскланяться. И мы расстались, обоюдно довольные общением. Постучавшись в указанную Валентиной дверь, я услышала голос Петра Петровича. Протиснулась в лабораторию и столкнулась с ним нос к носу. Мне он обрадовался и повел в крохотную каморку, меблированную диваном, креслом и журнальным столиком. Усадив меня со всеми удобствами в кресле, Мельников принялся расспрашивать, какими судьбами я здесь оказалась. Я честно заявила, что пришла узнать, как он себя чувствует, ведь вчерашний вечер закончился очень печально. – Да-с, молодая леди. Вчера я потерял своего верного друга. Анфиса была чудесным, умным, верным и чутким зверьком. И я ума не приложу, кому понадобилось так с ней поступить. Вы не подумайте, что я хочу наветы наводить на вашего жениха, и тем паче на вас с маменькой. Нет причины грешить и на лаборанта Свиридову. Но факты упрямая вещь. Я провел вскрытие, сделал анализы. И вот! Он потряс у меня перед носом тонкой папочкой. – Одним из составляющих проходит цианистый калий. Нет, есть и еще кое-что, но вам эти названия ровным счетом ничего не скажут. Основная причина смерти – яд. Вот так-то, голубушка. И я все запротоколировал. Да что толку, куда мне с этим, в милицию? У нас на права животных всем глубоко плевать, ведь даже права человека и те иллюзорны, что уж говорить о какой-то крысе! – искренне сокрушался он. – Петр Петрович, но как яд мог попасть на пищу? Мельников молчала около минуты, внимательно вглядываясь мне в лицо. А потом решился, с видом человека, прыгающего первый раз на тарзанке. – А вот это интересный вопрос. В первый момент я решил, что кто-то хотел избавиться от Анфисы. Я, помнится, вам так и заявил, когда вы побежали за мной по лестнице. Но потом я продумал все варианты и, знаете, тут всплывает кое-что весьма пренеприятное. Если яд был в бутерброде, то не предназначался ли он вашему будущему супругу? Он их поглощал с большим аппетитом. А если он был в шампанском, которое выплеснулось из стакана, то погибнуть должным были вы. Вот вам и чудак, вот вам и протекающая крыша! Челюсть на место мне удалось вернуть не сразу. Я громко сглотнула и проблеяла что-то невразумительное. – Вы так думаете? – А вы разве думаете иначе? – хитро прищурился Мельников. – Поэтому вы и пришли. Но, дорогая моя, Ксения Робертовна, я не хочу последовать вслед за Анфисой. Эта история меня никаким боком не касается, я случайное лицо и не желаю быть втянутым в чьи-то разборки, говоря современным языком. Сегодня я все утро бегал по институту и выставлял себя чокнувшимся от горя маразматиком, чтобы у преступника не осталось сомнений по поводу того, что я искренне считаю, что кто-то покусился на жизнь моей крысы. Пусть я лучше буду считаться идиотом, чем покойником! – То есть вы полагаете, что это все-таки была попытка убийства?! – уточнила я, заглядывая ему в лицо. – Милая барышня, не надо заниматься самообманом. Цианистый калий – это не самая распространенная приправа для бутербродов. Кто-то позаботился о подобной пищевой добавке. И вам лучше знать за кем идет охота. – Петр Петрович, я вам благодарна за откровенность. Но не могли бы вы меня просветить по поводу этой лаборантки. Как вы понимаете, ни я, ни мать Кости не могли нашпиговать бутерброды цианидом. Остаетесь вы и Свиридова. Вам я верю, а эту женщину видела впервые. Скажите, у нее есть причины ненавидеть Костю? – Кхе-кхе-кхе, – прокашлялся в кулачок Мельников. – Я так понимаю, версию о нападении на вас вы вычеркиваете? Ну ладно, ладно, как хотите. Я могу ответить на ваш вопрос. Но только давайте уговоримся сразу – на меня вам нигде и никогда ссылаться не стоит. Я скажу, что вам этот разговор пригрезился. Мотивы такого неджентльменского поведения я изложил выше. Я его пламенно заверила, что буду хранить могильное молчание, век воли не видать. Тогда он рассказал, что Свиридова – это самая преданная поклонница моего жениха во всем институте. Она его жрица, его фанатка. И она скорее самой себе руки отрубит, чем покусится на его драгоценную жизнь. Мельников уютно умостился на диванчике, сложил ручки на животике и ласково мне улыбнулся. – Ваш жених, господин Коржиков, много лет работает в нашем НИИ. И все эти годы Свиридова неразлучна с ним. – Что вы хотите сказать, – скривилась я. – Она его любовница? От омерзения меня даже передернуло. Неужели это правда, неужели Костик спит с этой жабой? – Что вы, что вы! – захихикал Мельников. – И даже в голову подобного не берите. Их отношения ближе всего к отношениям няньки и дитяти: Пушкин и Арина Родионовна, Женуария и рабыня Изаура. Она его опекала, готовила кашки и супчики, поила витаминчиками, следила за уборщицей, чтобы та убирала все до соринки, за студентами, чтобы не домогались пересдачи, вылавливая его под кабинетом. Да и возраст, простите, ей уже за сорок как ни как. Какие уж тут физиологические влечения с его стороны, тем более при наличии такой невесты! Короче говоря, Свиридова – это добрый ангел, а не злой гений. – Но может, он не оценил ее усилий и она озлобилась?! – и сама чувствуя, что несу бред, спросила я. – И здесь не угадали. Ваш жених умеет ценить добро, поэтому Свиридова была им всячески обласкана. Он ее и в отпуск отпускал, когда ей было нужно, и лекарства доставал от ее гипертонии, племяннице с пропиской подсобил, а главное – на премиальные никогда не скупился. И ко всем праздникам аккурат подарочками баловал. – Ну что ж, это похвально, – кивнула я. Однако сколько всего я узнала сегодня о Костике, а ведь еще недавно полагала, что знаю о нем все, думала, что мой жених для меня – открытая книга. Оказывается в этом талмуде куча склеенных листов, а на них хранится неизвестная доселе информация. С Петром Петровичем я рассталась в полной растерянности. Зачем Костик меня обманывал, утверждая, что Анфиса – это одна из подопытных лабораторных крыс, когда все в институте знали о верном друге Мельникова? Удобнее думать, что таким образом он хотел оградить меня от лишних переживаний. Но даже в этом случае становится понятно, что Костик темнит. Сумочка взорвалась телефонными трелями. Это перевозбужденная Ритка пыталась узнать, когда я освобожусь, судя по тону, она нарыла кое-что интересное. Я сказала, что уже освободилась. – Тогда бегом к машине, я вся в нетерпении, – скомандовала она и отключилась. Я послушно потрусила вон из института, опасаясь наткнуться на Костика. Ко встрече с бывшим любимым я была не готова, но то, что любовь позади – это я от себя уже не скрывала. Уж очень много несостыковок выскочило из темных углов, отчего в голове бродили неприятные мысли и подозрения. Костик перестал быть в моих глазах преданным влюбленным, который стоит на страже наших общих интересов. Теперь он превратился в человека, о котором я многого, как выясняется, не знала. Здесь есть и моя доля вины, за эти дни я сумела понять, насколько мне был не интересен мир, в котором жил мой избранник, насколько мало меня заботила его работа. Но и он не стремился меня познакомить с этой стороной своей жизни. Дома правила мама, которая не приветствовала наших отношений, на работе Свиридова, которая нянчила Костика, а на сладкое оставалась я. И что-то меня не привлекает роль десерта, и еще есть такое чувство, что его великая любовь растает, как дым, когда я попытаюсь разложить по полочкам то, до чего все эти годы руки не доходили. Пока у меня нет сил на генеральную уборку, но очень скоро я мобилизуюсь, вот тогда пойдут клочки по закоулочкам! – Привет! – буркнула я, умащиваясь на переднее сидение «Ситроена». – Приветики! – пропела Ритка. На мой хмурый вид она не стала обращать внимания, а рванула прочь от НИИ. Ее переполняли эмоции, и она стремилась как можно скорее разделить их со мной. – Эта Свиридова – серый кардинал у твоего Костика! – бухнула она торжествующим тоном. – Я знаю, мне Мельников рассказал. – Ой, да ничего ты не знаешь! Эта теханша стала его тенью. Но знаешь, в чем беда королей? Они зависят от своих слуг. Так и твой Костик полностью ей потакал во всем, она жила как у бога за пазухой. В отпуск ходила по два раза в год, а в прошлом месяце он ей оплатил санаторное лечение! Эта баба из него веревки вила! – Нечто подобное мне и Петр Петрович рассказал, – кивнула я. – Это она! Чует мое сердце – это она, – ликовала Ритка. – Что она? – Она козни чинит. В последнее время она стала сильно задирать нос. Опрошенные мною свидетели все в один голос утверждают, что Свиридова ходила гоголем и кидала намеки, что скоро ее жизнь изменится. – Ну и что? – А то, что при этом окружающие стали замечать, что изменилось прежде всего ее отношение к Коржикову. Из подобострастно-преданного к снисходительно-ироничному. – Ну ты замудрила, – нахмурилась я. – Я у Петра Петровича в лоб спросила, не любовники ли они, так он меня на смех поднял. – Да? Так вот никто и не говорит, что она сама на него глаз положила. У нее, между прочим, имеется племянница! – Ну и что? – Да ну и то! – рассвирепела Ритка. – Эта племянница частенько здесь бывала. Сначала Костик ей прописку организовал ( сами мы прибыли из Казахстана). Затем помог поступить в свой вуз. Она его студентка! И практику проходила в его лаборатории, в этом чертовом НИИ. Ясно тебе, балда, чьи интересы отстаивала Свиридова? – Не может быть, – растерялась я. – Может, может, – заверила меня Ритка, – мне рассказали, что, когда должна была состояться ваша первая свадьба, Свиридова ходила чернее тучи. А как все разладилось, так расцвела и повеселела. А через недельку ушла на больничный и вместо себя подсунула свою племянницу. Стерва старая! Сводница! Следующий период депрессии наступил у бабы перед вашей второй свадьбой, но длился недолго. Вот уже полмесяца она реет по НИИ гордым буревестником и распускает многозначительные сплетни о Костике и Лялечке. – Это значит, Оля или Лена? – А, хрен редьки не слаще! Какая разница? – отмахнулась Ритка. – Действительно, никакой, – согласилась я. – Пожалуй, именно Свиридова выкупила наши паспорта и заявления из загса. – Она же и отраву притаранила, увидев, что вы с Костиком опять вместе, – предположила подружка. – Вполне возможно, наверное у нее от таких треволнений совсем крыша съехала. Клюнет или не клюнет, полюбит – не полюбит, к сердцу прижмет – к черту пошлет… Мне сделалось тоскливо. Сердце сдавила ледяная лапа невидимого чудовища. Все у меня не слава богу, как любила выражаться моя бабушка. Я столько лет игнорировала Костика с его неземной любовью и инопланетной верностью, и вот, пожалуйста, стоило согласиться на замужество, как все покатилось коту под хвост! Почему так? – Эй, подруга, не грусти. Что теперь думать о каком-то уроде Костике, когда у тебя такой красавец мужчина завелся! – затормошила меня Ритка. – Вот именно, что завелся, как моль. Но что характерно, выведется без всяких принудительных мер, – заполнившись скепсисом до ушей, заметила я. – Ой, это что за хандра такая нас обуяла? – голосом Верки Сердючки спросила подружка. Но я молчала и кисла, кисла и молчала. С этим надо было что-то делать. Обычно в такие моменты мы себя баловали: лопали шоколад, пили мартини, ездили в сауну или отправлялись в ресторан, чтобы употреблять там сладкое с алкоголем. Ритка решила, что надо действовать проверенными методами и притормозила возле «Мадьяра». За последние годы частный ресторанчик разросся в три этажа, причем, третий стал скорее клубом с бильярдными столами у окон и возможностью перекинуться в нарды или шахматы после еды. А первый и второй представляли собой убранство венгерского жилища, где можно было вкусно поесть и отведать настоящих венгерских вин. Старший официант, симпатичный молодой человек, разодетый в национальный костюм, усадил нас у окошка. Но Ритка тут же сорвалась с места и помчалась в туалет. Нам подали меню. И только я стала присматривать подходящее блюдо для обеда, как позвонил Мирослав. Услышав, что мы заехали пообедать, он напросился в компанию. Я объяснила, как проехать к «Мадьяру», и подумала, что теперь нам не удастся как следует посплетничать. На повестке дня стоял вопрос – знал Костик о желании Свиридовой с ним породниться или не знал, ну и, конечно, переспал с Лялей или не переспал. Мы бы сейчас взвесили все «за» и «против», придумали, как вывести Костика на чистую воду и вытрясти чистосердечное признание. Я еще собиралась поплакаться Ритке в жилетку, выслушать, что Костик козел и мне не надо расстраиваться, наоборот, хорошо, что все выяснилось до свадьбы, а не после. Но приезд Мирослава перечеркивал на корню все идею девичьих посиделок. Так за каким чертом я его сюда пригласила? Правильно, потому что мне чихать на Свиридову, Лялю и самого Костика. Главное, чтобы перестали покушаться на мою жизнь! Даже паспорт пусть себе на память оставят, новый себе выправлю. Кстати, именно сегодня его и рекомендуется забрать, так что надо будет заскочить к Аленке. А Мирослава я пригласила сюда, потому что по телу до сих пор пробегают импульсы, когда я вспоминаю прошедшую ночь. И, о чем бы я ни думала, параллельно в моих мыслях бродит его образ. И звонка я его подспудно ожидала все это время. Я достала зеркальце из сумки, оценила макияж и сказала, глядя в свое отражение: «Дорогой Иа, ты втюрился по самые свои ослиные уши!» – Слушай, а у нас в Краснодаре тоже есть ресторан «Мадьяр», так там все еще круче, чем здесь! – сообщила Ритка, плюхаясь на соседний стул. – Сейчас сюда Мирослав приедет, – сказала я и посмотрела в окно. – Ну да, конечно, почему бы ему ни приехать? – хихикнула Ритка. – Ксюха, я тебе намекала, что ты жутко влюбчивая баба? – Мне в детстве мама говорила, что любовь это светлое, чистое и удивительное чувство. А у меня вообще обостренное чувство прекрасного, вот я и влюбляюсь, – пояснила я. Едва мы сделали заказ, как на пороге ресторана возник Мирослав. На нем была новая рубашка. Все правильно, когда он вчера зашел ко мне на чашку кофе, то постеснялся прихватить с собой багаж, вот и переоделся в машине. Рубашка была льняная и выглядела допустимо помятой для такого материала. – Привет, ну как ваша разведка боем? – поинтересовался он с ходу. – – Гораздо лучше, чем я могла предположить, – откликнулась я. Ксения Робертовна смогла по-новому взглянуть на своего бывшего жениха, – ябедничала Ритка. – Знаете, Мирослав, мужчина такие коварные существа, так и норовят обмануть нас, бедных, наивных женщин. – Знаете, Маргарита, – в тон ей ответил Мирик, – глядя на вас, никогда не скажешь, что какой-то мужчина сможет вас обмануть. У вас такой проницательный взгляд, который буквально сканирует мужское сознание!