Их будут осуждать и полиция и все остальные. Поделом им, оставили младенца одного. Случись это с кем-то другим, она думала бы точно так же. Энн знала, какими нетерпимыми бывают матери, как это приятно – критиковать других. Все эти мамаши, с которыми она регулярно встречается, чтобы выпить кофе и посплетничать, – что они будут о ней говорить? Пришел кто-то еще – спокойный уверенный человек в хорошо скроенном темном костюме. Полицейские в форме обращались к нему уважительно. Энн взглянула на него, встретилась с цепким взглядом голубых глаз, но не смогла догадаться, кто он. Он направился в их сторону, сел в кресло напротив Энн с Марко и представился детективом Расбахом. Затем подался вперед. – Расскажите, что случилось. Энн тут же забыла фамилию детектива, точнее, его фамилия просто проскользнула мимо ее сознания. Единственное, что она уловила, это слово «детектив». Она смотрела на него, ободренная его прямым умным взглядом. Он им поможет. Он поможет им вернуть Кору. Она постаралась сосредоточиться. Но не получилось. Она была взвинчена и в то же время как бы окаменела. И просто смотрела в колючие глаза детектива, предоставив мужу отвечать на вопросы. – Мы были рядом, – с неприкрытым волнением начал Марко. – У наших соседей. – И замолчал. – Так, – сказал детектив. Марко колебался. – Где был ребенок? – спросил детектив. Марко не отвечал. Ему не хотелось рассказывать. Энн взяла себя в руки и ответила сама, по ее лицу струились слезы: – Мы оставили ее здесь, в кроватке, с включенной видеоняней, – она ждала реакции детектива («Что за ужасные родители!»), но его лицо ничего не выражало. – Вон там была видеоняня, к тому же мы постоянно приходили проверить. Каждые полчаса, – она бросила взгляд на Марко. – Мы и представить не могли… – она не смогла договорить. Ее рука поднялась к лицу, пальцы прижались к губам. – Во сколько вы проверили ее в последний раз? – спросил детектив, доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот. – Я проверяла в полночь, – сказала Энн. – Я помню время. Мы ходили каждые полчаса, и тогда была моя очередь. С ней все было в порядке. Она спала. – Я проверил в полпервого, – добавил Марко. – Вы абсолютно уверены? – спросил детектив. Марко кивнул, глядя себе под ноги. – Значит, тогда вы проверили ее в последний раз, перед тем как вернулись домой? – Да, – сказал Марко. Он поднял глаза на детектива и нервным движением провел рукой по своим темным волосам. – Я ходил проверять в полпервого. Была моя очередь. Мы придерживались графика. Энн кивнула. – Сколько вы сегодня выпили? – спросил детектив у Марко. Марко вспыхнул. – У нас с соседями была маленькая вечеринка. Выпили немало, – признался он. Детектив повернулся к Энн: – А вы сегодня пили, миссис Конти? Ее лицо пылало. Кормящим матерям пить не полагается. Ей так хотелось соврать. – Немножко вина за ужином. Не помню точно, – сказала она. – Это же была вечеринка. Она гадала, насколько пьяной выглядит и что этот детектив должен о ней подумать. Ей казалось, он видит ее насквозь. Она вспомнила лужу рвоты наверху в детской. Может, от нее несет спиртным так же, как от Марко? Она вспомнила, что в ванной разбито зеркало, что ее рука, теперь замотанная в чистое кухонное полотенце, вся в крови. Ей стыдно за то, какими они предстали перед ним – пьяные родители, бросившие шестимесячную дочь. Интересно, предъявят ли им обвинение? – Какая вообще разница? – спросил детектива Марко. – Это может повлиять на надежность ваших показаний, – спокойно ответил детектив. Он их не осуждает. Кажется, ему важны только факты. – Во сколько вы ушли с вечеринки? – спросил он. – Почти в половину второго, – ответила Энн. – Я все следила за временем на телефоне. Мне хотелось уйти. Я… я должна была проверить Кору в час, была моя очередь, но я подумала, что мы уже скоро пойдем, и пыталась поторопить Марко. – Ее терзало чувство вины. Если бы она проверила в час, пропала бы дочка? Но, с другой стороны, так много было способов предотвратить случившееся. – Вы позвонили в «911» в час двадцать семь, – сказал детектив. – Дверь была открыта, – вспомнила Энн. – Дверь была открыта? – повторил детектив. – Примерно на восемь сантиметров. Я уверена, что запирала ее, когда ходила проверять в полночь, – говорит Энн. – Насколько уверены? Энн задумалась. Уверена ли она? Увидев открытую дверь, она не сомневалась, что перед уходом заперла ее. Но теперь, после всего, что случилось, как она могла что-то знать наверняка? Она повернулась к мужу: – Ты случайно не оставлял дверь открытой? – Нет, – ответил он отрывисто. – Я ей не пользовался. Я ходил через задний двор, помнишь? – Вы ходили через задний двор, – повторил детектив. – Возможно, я не всегда запирал за собой дверь, – признался Марко и закрыл лицо ладонями. Детектив Расбах внимательно наблюдал за супругами. Пропал ребенок. Похищен из кроватки (если верить родителям, Марко и Энн Конти) приблизительно между 00:30 и 01:27 неизвестным лицом или лицами, пока родители были в гостях у соседей. Входную дверь нашли приоткрытой. Отец, возможно, не запер дверь на задний двор: и действительно, она была закрыта, когда приехала полиция, но не на замок. Горе матери не подлежало сомнению. Как и отца, который казался глубоко потрясенным. Но во всей ситуации крылось что-то неправильное. Расбах задумался, что происходит на самом деле. Детектив Дженнингс жестами попросил его подойти. – Прошу прощения, – сказал Расбах и ненадолго оставил безутешных родителей. – В чем дело? – тихо спросил Расбах. Дженнингс показал маленькую упаковку таблеток. – Нашел это в шкафчике в ванной, – сообщил он. Расбах взял у него прозрачный пластиковый флакон и изучил ярлык: «ЭНН КОНТИ, СЕРТРАЛИН, 50 МГ». Расбах знал, что это мощный антидепрессант. – В ванной на втором этаже разбито зеркало, – сказал Дженнингс. Расбах кивнул. На второй этаж он пока не поднимался. – Что-нибудь еще? Дженнингс покачал головой. – Пока ничего. На вид в доме чисто. Похоже, больше ничего не пропало. Дальнейшее узнаем через несколько часов от криминалистов. – Хорошо, – сказал Расбах, отдавая Дженнингсу таблетки. Он вернулся к супругам на диване и продолжил допрос: – Марко, – не возражаете, если я буду называть вас Марко? – что вы делали, после того как проверили ребенка в полпервого? – Вернулся к соседям, – сказал Марко. – Покурил у них на заднем дворе. – Вы были один, когда курили? – Нет. Синтия вышла со мной, – Марко покраснел, что не укрылось от взгляда Расбаха. – Это соседка, у которой мы ужинали. Расбах перевел взгляд на жену. Она привлекательна, с блестящими каштановыми волосами и тонкими чертами лица, но сейчас кажется бесцветной. – А вы не курите, миссис Конти? – Нет. Но Синтия курит, – сказала Энн. – А я сидела за столом с Грэмом, ее мужем. Он терпеть не может табачный дым, и это был его день рождения, поэтому я подумала, что будет невежливо оставлять его в одиночестве, – и затем неожиданно она добавила: – Синтия весь вечер флиртовала с Марко, и мне было жаль Грэма. – Ясно, – сказал Расбах. Он внимательно наблюдал за мужем, который казался совершенно несчастным. А еще он явно нервничал, и у него был виноватый вид. Расбах обратился к нему: – Итак, после двенадцати тридцати вы были на заднем дворе у соседей. Можете сказать, как долго? Марко беспомощно покачал головой. – Ну, примерно минут пятнадцать? – Вы что-нибудь видели или слышали? – Что вы имеете в виду? – Муж будто бы чем-то одурманен. Он не совсем членораздельно выговаривает слова. Интересно, сколько он выпил. Расбах объясняет свой вопрос: – Получается, что некто забрал вашего ребенка приблизительно между двенадцатью тридцатью и часом двадцатью семью. Вы были во дворе у соседей почти сразу после двенадцати тридцати, – он смотрел на мужа, ожидая, пока тот сложит два и два. – Я считаю маловероятным, что ребенка вынесли через главный вход посреди ночи. – Но дверь была открыта, – сказала Энн. – Я ничего не видел, – сказал Марко. – На вашей стороне улицы за домами есть проулок, – сказал детектив Расбах. – Вы никого там не видели, пока курили? Ничего не слышали, например машину?