Не то чтобы я ждала от него любви, верности до гроба и прочей романтической ерунды. Понятно, что наша связь предполагала временный характер. Но уважения к себе я заслуживала. А получила весьма недвусмысленное указание на место, что отныне буду занимать при нем. «У него же коса! – язвила я сама над собой, намеренно ожесточаясь – так легче было воспринимать происходящее. И вспомнила любимую бабушкину присказку: – А тут я со свиным рылом в калашный ряд…» Выждав, когда Милена отправится к другу, я, проигнорировав три сообщения, пришедшие на связник (наверняка наш великий и непогрешимый воин недоволен моим опозданием), взялась за сбор своего имущества. Завтра подам в ректорат прошение об отчислении и к вечеру буду вольна отправиться на все четыре стороны. С мягким перезвоном раскрылась дверь в нашу комнату. Застигнутая врасплох, я с удивлением оглянулась – неужели подруга с Тарием рассорилась? Однако в дверном проеме стояла вовсе не Милена. Да, в жилые помещения кадетов помимо собственно проживающих преподаватели могли входить свободно. Правда, случалось это очень редко, при чрезвычайных обстоятельствах. И узреть Муэна Тоона я точно не ожидала! Увы, в отличие от моей физиономии, отражавшей сейчас всю гамму испытываемых чувств от потрясения до испуга, лицо карангарца было скрыто шлемом. Как же удобно им… Я бы тоже не отказалась от такого прикрытия. Пока же только и смогла, что с чувством настороженности плюхнуться попой на край своей постели. Муэн молча, позволив створкам сомкнуться позади себя, прошел в комнату и присел на соседскую кровать. Мой взгляд замер на единственной видимой части его лица: губы марана были плотно сжаты, превратившись в узкую полоску. – Нола, твой отказ явиться сегодня следует понимать как нежелание следовать вчерашней сделке? – очень сдержанно и прямо уточнил мужчина. А я оробела. Кто я, рядовая двадцатичетырехлетняя землянка, против него – уже состоявшегося марана карангарцев, преподавателя академии. Поэтому только испуганно кивнула и перевела взгляд на стандартный вещевой бокс, куда как раз паковала одежду. Судя по движению головы, мужчина за моим взглядом проследил. – Как это понимать? – Жест в сторону бокса. – Собираюсь, – тихо подтвердила очевидное, не поднимая глаз выше его груди, обтянутой эластичной тканью их формы и уже такой знакомой на ощупь. – Решила обучение прервать, завтра рапорт подам. Определенно мое решение стало для него сюрпризом – губы карангарца на миг дрогнули, приоткрываясь от удивления. – Почему? – выдержав задумчивую паузу, спросил Муэн. – Поняла, что итоговую аттестацию мне за этот год не получить… – Отвела взгляд, уставившись на входную дверь. Странное общение выходит. Как с незнакомцем, ни разу мной не виденным. И в то же время мои руки помнили его тело – каждый сантиметр. Я внезапно осознала это, даже вспомнила ощущение тепла его кожи. При свете дня и без этой формы я не узнаю его, но в темноте – распознаю на ощупь из сотни других… наверняка. От подобных мыслей стало только тяжелее. – Я же четко дал понять тебе вчера две вещи, – в голосе мужчины мелькнуло раздраженное облегчение, – ты отныне принадлежишь… ты находишься под моей защитой, а значит, получишь аттестацию по основам самообороны! Он меня уговаривает?! Но, не видя его лица, быть уверенной в этом я не могла. – Скажу вам честно – для меня неприемлемы те условия, на которых все это случится! – Я тоже решила быть прямолинейной. Если пришел сам, значит, ему небезразлично. И вдруг это мой единственный шанс все изменить к лучшему между нами. Поэтому буду говорить честно. – Говори мне «ты»! – с толикой шипения, вновь сжав губы, напомнил маран. – Трудно фамильярничать с тем, чьего лица не видишь, – невольно огрызнулась я. Возвращения разговора в русло интимно-личного общения мне бы не хотелось, и так было морально трудно вести с ним диалог – давили смущение и неуверенность в себе. Хотя он больше не пугал меня как раньше… Какой-то конкретной реакции я не ожидала. Карангарцы всегда носили эти шлемы, без них их никто не видел… кажется. И когда мужчина спустя пару секунд уверенно поднял руку и, каким-то хитрым способом коснувшись боковой части шлема, потянул его с головы, я изумленно распахнула глаза. И затаила дыхание от любопытства и изумления. Я увижу Муэна Тоона! Больше никто, только я… Впившись взглядом в лицо мужчины, забыв обо всем, жадно всматривалась в каждую черточку. Определенно у карангарцев с нами тесные эволюционные связи. Муэн был очень похож на человеческого мужчину, хотя его инопланетное происхождение так же не вызывало сомнения: бледнокожий овал лица с немного тяжеловатым подбородком, изящный нос с короткими крыльями. Глаза с алыми радужками неописуемо эффектно смотрелись при его смоляной шевелюре. Красавец, Милена не ошиблась! Но при всем эффектном внешнем виде мимика, выражение лица, сосредоточенный взгляд и поджатые губы однозначно говорили о сильном характере, о самодостаточности и вере в себя. Тряхнув головой, отбрасывая назад выбившиеся из косы прядки волос, мужчина заметил: – У нас принято носить форму на публичных выходах. Это считается проявлением вежливости и уважения, подчеркивает собственный статус и дисциплинирует. Но шлем лишь часть формы, дома мы обходимся без него. Я не намерен был скрываться… – Я поняла, спасибо… тебе, – опомнилась, перестав пялиться на экзотическую внешность Муэна. – Мне так гораздо комфортнее, хотя бы вижу реакцию на свои слова. – И теперь я хотел бы понять, какие мои условия для тебя неприемлемы? – в упор, с очень серьезным и внимательным видом рассматривая меня, вернулся к моим словам мужчина. Вздохнув, попыталась собраться с мыслями – его неожиданный поступок основательно выбил меня из колеи. – Мне бы хотелось более равноправных взаимоотношений между нами, раз уж все так получилось. Ты и так начал с фактического шантажа! А когда все мои действия поставлены в прямую зависимость от итогов годовой аттестации, это… напрягает. Я переживаю, стыжусь, чувствую себя обязанной угождать и безропотно выполнять все твои… пожелания. Меня это нервирует и вряд ли поспособствует взаимопониманию между нами. Проще говоря, ты станешь мне неприятен, ненавистен и непереносим. – Мне бы этого не хотелось, – перебив меня, спокойно заметил маран. – Мне бы тоже, – тихо отозвалась я, отводя взгляд и признаваясь в том, что испытываю к нему интерес и влечение. Да и когда еще подвернется шанс побыть женщиной столь восхитительного мужчины? Мужчины, который зацепил за душу. А уж оценить и его настойчивость, и его мужественность возможность я имела. Причем не в прошлой ночи суть. За два месяца преподавания и индивидуальных практических отработок Муэн о себе многое дал понять. – Тогда я вообще не пойму, чем ты недовольна? – Мне бы хотелось объективности! Не надо ставить процесс обучения в зависимость от личного отношения ко мне. Разграничим их: педагог и студентка – это одно, наша связь – другое, – на одном дыхании попросила я. – Нола, я не допущу твоей неаттестации, – все так же серьезно сообщил карангарец. – В академии мы останемся только вместе. Ого! Неужели я ему так понравилась? Я была польщена, и в душе шевельнулась робкая надежда. Надежда на то, что он достаточно серьезно увлекся мною. – Но дать мне шанс добиться этого самой ты можешь? Или ты хочешь сказать, что не был… э-э-э… несколько предвзят в последнее время? – Чувствовала, что краснею, но не могла не намекнуть мужчине на определенную очевидность его интереса ко мне. Маран хмыкнул и моментально согласился: – Договорились! Отныне я буду в отношении кадета Дарген абсолютно беспристрастен. А вот ты, Нола, лишишься повода игнорировать мои… приглашения. Окончательно засмущавшись – как он все опять повернул к тому, что ему в итоге выгодно? – я кивнула, шепнув: – Я не против… не игнорировать. Муэн Тоон стремительно вскочил и с уверенным и довольным выражением лица присел рядом, обнимая рукой за плечи и прижимая к себе. – Очень рад, что ты под таким впечатлением от меня… с самого начала, – в тоне его промелькнул смех. А я негодующе застонала: – Мне этот нелепый шепот уже не забудут, да? И вот несправедливость жизни – шепталась там половина всех девушек потока, а припоминают лишь мне! – Потому что именно от тебя услышать это было очень значимо, – многозначительно ответил и неимоверно заинтриговал меня маран. – Собственно, эта твоя фраза и предопределила дальнейшее. В тот миг я и решил, как я дожму тебя. – Возмутительно! – счастливо прижимаясь головой к его плечу и ощущая невероятную легкость в душе (словно мы давно были вместе!), забухтела я в ответ, напрашиваясь на комплименты. – Хочешь сказать, я тебе с первого взгляда понравилась? – Да, – голос карангарца странно дрогнул, – с самого первого взгляда… Каким же это было бальзамом для моего самолюбия, позволяя уверенности в себе резко воспрянуть. Женское начало в душе возликовало. – Я же могу лишь подтвердить то, что сказала два месяца назад, – скромно опустила я ресницы. – Твоей соседки сегодня не будет? – многозначительно и деловито уточнил Муэн, перемещая меня к себе на колени. – У нас отработка теории намечалась… – Нет, – выдохнула я, согласная на все, уже предвкушая… – Отлично! – И, не теряя времени, Муэн скользнул по моему телу ладонями, подбираясь к нижнему краю майки. От волнения я совсем упустила из вида, что сбором вещей занималась в будничном домашнем виде: короткой майке и широких шортах. – Кровать, конечно, узкая… Но мы разместились. Всю ночь нам вполне хватало места на моей стандартной «однушке». Поначалу, стремясь унять обоюдное нетерпение, выплеснуть скопившиеся эмоции, мы быстро разделись. Муэн за пару движений избавил меня от скромного облачения и сам стянул эту их неотъемлемую форму. И тут же, не дав мне толком полюбоваться его телом, подмял под себя, устроившись сверху. Сейчас он был просто мужчиной – желанным, моим. Недавний душевный провал сменился эмоциональным подъемом и желанием испытать взаимную страсть. Мне нестерпимо хотелось вновь ощутить близость, что накануне подарила столько восторженных ощущений. А Муэн со смехом и грозным рыком (вся его первоначальная угрюмая серьезность пропала!) накинулся губами на мою шею. Действовал он безумно чувственно, все сильнее возбуждая меня каждым прикосновением языка. В какой-то момент его рука подцепила шнурок, на котором так и висел камень шаманки, – то, что от него осталось после необъяснимого случая в пещере. Вытянув камешек, карангарец отрешенно рассматривал его. – Что за украшение? – Бабушкин подарок. – Сними, я хочу посмотреть, – довольно категорично попросил Муэн. И я уже подняла руку, но неожиданно остановилась: вспомнила просьбу пожилой шаманки никогда его не снимать. Бабушки уже давно нет в живых, но в память о ней обещание нарушать не хотелось. – Не могу, – призналась мужчине. Карангарец напрягся – лежа поверх его тела, я легко распознала это, – но промолчал. Хотя камень из рук не выпустил, поглаживал его пальцами. – Ты знаешь, что это за камешек? Откуда? – наконец отозвался он, к моему удивлению, продолжив тему. – А что, он особенный? Я удивилась. В детстве серьезного значения подарку не придавала и какого-то глубинного смысла в нем не искала. Слова бабушки казались скорее присказкой… – Это не земной… минерал. В каком-то смысле это вообще не камень, а живой организм с уникальным своего рода излучением. Очень редкий материал во вселенной. Я знаю о них, но видеть доводилось нечасто, – перекинув мои волосы на одно плечо, пояснил карангарец. Я задумалась. – Моя бабушка была шаманкой, это старинное земное занятие. Она была вроде духовного наставника для определенных людей, верила в разные мистические сказки, многое знала и умела. Кажется, она говорила о тайне, связанной с этим… камнем. – А ты веришь в мистические сказки? В памяти мелькнули отголоски давно забытых детских воспоминаний. Я уже не могла припомнить ничего конкретного о странном происшествии в утробе горы – больше десяти лет с тех пор минуло, да и то, что всплывало отрывками, было чем-то сумбурным, искаженным детским восприятием. И сейчас тот случай мне казался неправдоподобным, за прошедшие годы я убедила себя в том, что ничего не было. А тату… И с ним я свыклась, воспринимая как неотъемлемую часть себя, словно оно всегда было у меня на лопатке.