И рассказать кому-то о странном жизненном эпизоде я так и не решилась, опасаясь непонимания и насмешек. А уж в глазах карангарца и вовсе не хотелось выглядеть суеверной, темной и несведущей. – Не верю, конечно, – отозвалась с бравадой, – все это лишь бабушкины сказки! На самом деле, выросшая в условиях естественного быта землян, воспитанная бабушкой, я очень даже верила, пусть толком и не помнила – бабушка в какой-то момент решила, что я не подхожу для этих знаний. Но признаться в суеверии представителю превосходящей нас космической цивилизации не решилась. Глава 10 – Генетика – это единственный для нас путь сотворения идеального мира, соответствующего всем потребностям и нуждам человечества, – монотонно развивал мысль преподаватель. Мы прилежно вслушивались, запоминая материал, а самописцы исправно фиксировали каждое слово лекции. – Но это безмерно ответственный и сложнейший путь. Идти этой дорогой наш вид сможет, только обретя куда большие знания, чем сейчас. – Профессор, – спросил кто-то из сокурсников, – надо ли это понимать как неизбежность генетических экспериментов на людях? Или они уже ведутся? – Если вы будете использовать элементарную логику вместо фантазии, – неодобрительно покачал головой педагог, – то поймете, что человечество идет иным путем. Колонизируя новые планеты, мы всюду организуем типовые поселения, призванные воссоздать на новом месте привычную для нас среду обитания, ведь мы как вид крайне уязвимы. Все, что помогает нам продвигаться за пределы Земли, – это технологии. Но ничто, созданное человеком, не может быть так же совершенно, как сам человек! И на Титане, и на Веге, и даже здесь, на Луне, наше присутствие относительно. Достаточно нелепой поломки, способной спровоцировать антропогенный катаклизм, и полное вымирание обитателей любой из этих колоний неизбежно. Мы не выживем там без искусственно созданных условий. – Но как же карангарцы? Они прекрасно чувствуют себя и на Земле, и на Карангаре! Они могут приспосабливаться к изменившейся среде? Генетически более совершенны? Вновь кто-то поднял вопрос о единственной пока встретившейся человечеству инопланетной расе. Тайна их прошлого неизменно волновала землян. И по понятным причинам я с особым вниманием слушала о народе Муэна. – Возможно, – кивнул преподаватель. – А еще возможно, что среда обеих планет очень схожа. И это лишь подтверждает сегодняшнюю тему о значимости генетики для эффективного расширения человеческой среды обитания. Естественной, а не искусственно созданной. Когда-нибудь генетика поможет нам приспособиться к природной среде Титана и планет в созвездии Веги. Необходимо лишь пробудить спящие сейчас гены, которые будут соответствовать новому окружению. Самое удивительное создание вселенной – это мы, но, увы, мы слишком мало знаем о самих себе. – Попытки расшифровать и усовершенствовать геном ведутся уже несколько столетий, – прозвучал очередной вопрос. – Возможно ли, что и практические эксперименты проводились? И на Карангар отправили… – И снова обитатели Карангара! – прервав, пробурчал профессор, недовольный неизменным интересом. – Они живут на планете не пару-тройку столетий. Уж это мы знаем наверняка! А значит, никак не могли быть отправлены туда нашими недавними предшественниками! И закроем уже эту тему. Самописец все поскрипывал, поспевая за преподавателем, а я, уставившись в одну точку, думала о своем. Какие же мы с Муэном разные. На Луне я совершенно не вспоминаю о мире, которому принадлежит маран. О мире, куда он обязательно вернется… Последние недели напоминали идиллию. Касаемо моей личной жизни, так точно. Муэн заполнил собой все мое свободное от учебы время. И четко следовал обещанию – к кадету Дарген все «особое» отношение пропало. На занятиях я ни разу не заметила со стороны куратора какого-то повышенного внимания к себе. Ни словом, ни жестом он ни разу не выделил меня из числа кадетов, но вот по отношению ко мне лично… он меня с ума свел, поработил и оплел чувствами. Я превратилась в безумицу, живущую ожиданием. Ожиданием новой встречи. – Нола, что с тобой происходит в последнее время? – Лекция закончилась, и мы с Миленой поспешили в столовую. Мгновенно вспыхнув, я испугалась, что чем-то выдала себя и подруга разгадала тайну моих уже трехнедельных отношений. – Э-э… в смысле? – Едва не оступившись на лестнице, по которой мы шли в потоке торопившихся на обед кадетов, я лихорадочно искала другую тему для разговора. – Это ты сама не своя! Вообще тебя не вижу, прибегаешь за миг до занятий и исчезаешь с последним сигналом. Как привидение! Жить друг без друга не можете? На самом деле мне такой режим существования подруги был на руку. – Да, – счастливо вздохнула она с мечтательным видом. – Расставаться с любимым трудно даже на несколько часов. Как я переживу грядущую практику? – Разлука же укрепляет чувства, как говорят, – поспешила я поддержать тему, чувствуя, как по губам растекается улыбка облегчения – удалось сбить подругу со стези следователя. – Стоп! – Она вдруг опомнилась и окинула меня подозрительным взглядом. Рано я обрадовалась. – Не обо мне же речь. Со мной все понятно, но ты у нас что скрываешь? – А что я? Как обычно учусь и убиваюсь на отработках. Лучше всего уйти в несознанку – врать Милене не хотелось, но и признаться в романе с куратором я не могла, сказывалось чувство неуверенности. В нем, в будущем, в себе… – Не заговаривай мне зубы! – пригрозила подруга, грозно прищурившись. – Ты и прежде все это делала, но с видом каторжника на последнем издыхании. А сейчас? Ты себя в зеркало видела? Порхаешь по коридорам, словно карангарец не гоняет тебя на тренировках до седьмого пота! И вид у тебя сейчас… мечтательный, какой-то отсутствующий. На лекциях мыслями куда-то уплываешь. Даже на самообороне! Уже сколько раз подмечала! Вот это дела… Неужели все так, как говорит Милена? Тогда мне конец – подруга не успокоится, пока не вытрясет всю правду. – Я решила последовать твоему совету и проще относиться к проблеме! – Ты меня за глупышку не держи, – возмутилась Мила и тут же с видом внезапного озарения таинственно зашипела: – Роман! Точно? Признавайся! Немедленно! Меня в этом деле не обмануть. Курт, да?! О! Такого поворота я не ожидала, наверняка застыла с ошеломленным видом: про боевика за эти дни даже не вспомнила. – Ладно, ладно! – По-своему интерпретировав мое молчание, подруга замахала на меня руками. – Тихушники вы, ясное дело. Может, оно и правильно, он же из атакующих. Как-то принято считать, что при их нагрузках не до романов… Впрочем, любовь дарит второе дыхание – по себе знаю. И силы, и время находятся. По секрету тебе скажу, вы не одни такие, есть еще парочки на курсе. Одни намерены уже этим летом в брак вступить, не дожидаясь окончания академии, чтобы потом наверняка вместе распределиться. – Милена! – Меня прорвало. – Что за ерунду ты себе выдумала? Про Курта я и думать забыла. Он мне и прежде не был интересен, а в сравнении с Муэном… – Могла б и не отпираться, – фыркнула она. – Я понимаю, поначалу все кажется таким нереальным… О дальнейшем не думается, но у тебя все на лице написано! – Да что написано?! Только одно: моя подруга ненормальная фантазерка и… – Тсс! – перебила Милена, в страхе выпучив глаза. Оборачивалась я, уже предчувствуя, кого обнаружу позади. Так и есть – на несколько ступеней выше нас, прислонившись к перилам, стоял Муэн. О, звезды… И многое он услышал? С его-то слухом! Вот приспичило Миле затеять выяснения посреди бесконечного потока обитателей учебного корпуса. – Кадет Одри, – обратился наш невозмутимый куратор к подруге, – пропагандируете систематическое нарушение дисциплины? – Сделав пару шагов к нам, он встал ровнехонько напротив Милены, чуть заслонив меня своими широкими плечами. Впрочем, всполошившаяся подруга – а от внимания марана никто из кадетов ничего хорошего не ждал – большими испуганными глазами смотрела только на него. – Вы в этом вопросе обладаете обширными познаниями, жаль только, что они не профессионального свойства. По моим сведениям, у вас избыток опозданий на первые лекции. Не перенести ли часы ваших индивидуальных отработок на утро? Застыв в легком ступоре от переживания за подругу – строгость Муэна была общеизвестна, неожиданно почувствовала его прикосновение. Карангарец что-то вложил в мою ладонь. Небольшую емкость? Под прикрытием своей спины он чуть сжал мои пальцы, привлекая внимание. Вздрогнув, сообразила сунуть таинственный подарок в карман форменной куртки, одновременно закрутила головой: не заметил ли кто? Но поток кадетов рядом с куратором волшебным образом истончился – маневр остался незамеченным. – Н-нет, что в-вы… – вымученно протянула Мила. – Я с-совсем не… Судя по лихорадочному блеску глаз, она искала весомый аргумент для отказа. Маран сурово ее припугнул – возможности являться из космополиса раньше у подруги не было, а перестановка в расписании лишит ее возможности встречаться с женихом ежедневно. – Если вы и дальше продолжите распространять свои рекомендации, то я подумаю об этом на полном серьезе. – Сухо кивнув, куратор попрощался. Некоторое время мы постояли, молча всматриваясь в удаляющуюся спину марана. Не знаю, о чем думала Мила, но я мысленно упрекала Муэна во вредности: ему точно возвращение моей соседки в казармы кадетов не нужно. – Не паникуй, это он для проформы, – поспешила ее успокоить. – Надеюсь, – уныло отозвалась Милена, – иначе не видать мне Тарьку, придется из академии отчисляться. – С ума сошла? Почти окончили второй курс, еще немного – и экватор! – вскинулась я, словно несколько недель назад сама не планировала совершить подобную глупость. – Знаешь, Тарий порой просит меня об этом, особенно когда идет очередная волна слухов о грядущей войне с ними. – Кивнув в сторону покинувшего нас карангарца, подруга вслед за мной поплелась в столовую. К счастью, к предыдущей теме беседы Мила больше не возвращалась – Муэн качественно отбил охоту порассуждать о чужой личной жизни. Когда мы устроились с пищевыми боксами в индивидуальном отсеке, оградив себя от вероятности быть подслушанными, звякнули связники – пришло расписание тренировок на вечер. – Аллилуйя! – возликовала Мила, не без трепета проглядев информацию. – Без перемен, моя тренировка первая в расписании. Отмучаюсь и сразу в космополис махну. А у тебя? Сюрпризов не ожидалось – за последние недели установилась некая стабильность в балансе между образовательным и личным временем. Бросив взгляд на развернувшуюся голограмму с расписанием, подтвердила: – Я как всегда последняя. – Бедняга, – голос соседки по комнате прозвучал особо сочувственно, – гоняет и гоняет тебя, никак не отстанет. Тут Мила была права – как мы и договорились, карангарец тренировал меня с не меньшим усердием. В глубине души была уверена: даже с большим. Муэна всерьез заботил вопрос моей объективной неспособности постоять за себя. Но во внеурочное время он об этом не заговаривал – после занятий мы переставали быть куратором и кадеткой. Куда интереснее было узнавать друг друга. Впрочем, и здесь перевес был на стороне марана. Как так получалось, не знаю, но ему неизменно удавалось разговорить меня – я уже в мельчайших подробностях рассказала ему о своей семье и жизни, хотя сам он ограничивался короткими и порой мало значащими фразами. Но я радовалась такому формату общения. Наш тайный роман, вспыхнувший стихийно и бурно, поначалу изрядно пугал меня. Милена верно подметила – поверить в реальность наших отношений я до конца не могла и сейчас. А поначалу… Какая-то почва под ногами и понимание происходящего требовались как воздух. И Муэн словно понял это, притормозив с напором ухаживаний. После первых двух страстных «свиданий» наступила пора принятия. Наверное, оно требовалось больше мне, но маран дал мне время избавиться от смущения и примириться с новыми реалиями жизни, с присутствием в ней… возлюбленного. И требование немедленно поселиться у него, к моему громадному облегчению, больше не звучало. Не готова я была к публичному признанию нашего романа, оставляя для себя путь к отступлению. Мы просто стали проводить много времени вместе. Вместе готовили ужин, смотрели какие-то визоподборки о прошлом Земли, иногда просто баловались и дурачились. И совместных ночей – чего я поначалу больше всего смущалась – в первые недели тоже больше не было. В какой-то момент я уходила в нашу с Миленой комнату в казарме, выдавая свое появление за возвращение с пробежки. Или Муэн по малейшему сигналу отправлялся к себе, если в этот вечер мы, пользуясь почти семейной личной жизнью соседки, оказывались у нас. Кто-то посчитал бы это нелепым, особенно после всплеска страсти, с которого и начался наш роман. Но у нас не было судей или контролеров, не было необходимости отчитываться перед кем-то, как и поступать согласно шаблонам, и мы искали подход друг к другу, нащупывая первое зыбкое доверие именно в таком вот ничего не значащем общении. Мы привыкали к данности присутствия друг друга в своих жизнях, учились принимать неизбежные перемены. И когда спустя примерно полторы недели таких романтичных свиданий я уснула в жилом блоке Муэна, утомившись прослушиванием лекции, утром на удивление естественно обнаружила его просто проспавшим эту ночь на кровати рядом. – Отдохнула? – спросил он, поцеловав меня в уголок губ и тем самым прогнав малейшее чувство неловкости. – Да, отлично выспалась, – искренне призналась, прислушавшись к своим ощущениям. – И мне спалось чудесно, – улыбнулся он. Видеть его таким открытым и без их неизменного шлема с экраном привыкла я тоже не сразу. Поначалу ловила себя на мысли, что пялюсь на него, изучая нехарактерные землянам черты, и всякий раз чувствовала себя неловко, боясь, что таким интересом раздражаю любимого мужчину. Впрочем, и мой невероятный возлюбленный подолгу всматривался в мое лицо, как если бы вновь и вновь находил там для себя что-то новое. – Это потому, что я охраняла твои сновидения, отгоняя плохие, – пошутила я. Но он ответил совершенно серьезно: