Блинчик разламывается на три части. Белль смеется. — Папа, это некрасиво. — Ни за что. — Я накрываю ее руку своей и переворачиваю блинчик. — Это самый красивый блинчик в мире. Знаешь почему? — Почему? — Потому что это сделала моя прекрасная маленькая девочка. Она снова смеется. Ее милое хихиканье звучит мелодично. Я хочу запечатлеть этот момент и поместить его в бутылку, чтобы он никогда не пропал со временем. — Ты глупый, папочка. — Правда? — Я корчу смешную гримасу, скосив глаза и высунув язык. Она разражается смехом. Я целую ее в щеку и крепко обнимаю. Такие утра бывают так редко. В основном потому, что я всегда в пути. За мое внимание борются миллионы задач, и Белль часто отодвигают в сторону. Но сегодня я не мог просто вскочить с постели и отправиться в погоню за долларовыми купюрами. У меня слишком много мыслей и слишком много импульсов, которые нужно обосновать. Бэби Бокс хочет заключить сделку с Belle's Beauty. Я хочу сказать им "нет". Не из-за условий. Не из-за денег. Не потому, что мне нужно будет договориться об исключении Белль из сюжетной линии. Но потому, что Уолш смотрел на Кению Джонс так, словно хотел снять с нее одежду слой за слоем. Извращенец. Я считаю чудом, что я не прикончил парня. К черту сделку с бэби-боксом. Он бы это заслужил. Я забочусь о своих сотрудниках, и мне хотелось бы думать, что это праведное негодование пылало бы так же яростно, если бы это был кто-то другой. Но я не потворствую лжи. Ни другим людям, ни самому себе. Очевидно, я не настолько отдалился от мисс Джонс, как хотелось бы. А наличие конфликтующих интересов опасно для всех. Моя жизнь вращается вокруг Белль. Я работаю круглосуточно, контролирую две компании и рассматриваю лицензионную сделку — и все это ради моей маленькой девочки. Я не могу позволить Кении отвлекать меня. Пока я могу держать ее подальше от Уолша, нет необходимости отменять сделку с Бэби-боксом. — Я так сильно люблю тебя, — шепчу я. — Папа, блинчики, — говорит Белль, совершенно не обращая внимания на хаос в моей голове. Я хихикаю, снова целую ее в щеку и заканчиваю готовить завтрак. — Что-то чудесно пахнет! — щебечет миссис Хэнсли, входя в парадную дверь. — Доброе утро. — Я киваю. — Доброе утро! — Белль машет рукой. Ее руки липкие, а щеки измазаны сиропом. — Мы приготовили тебе блинчики. — Я наклоняю тарелку к ней. Миссис Хэнсли сияет. — Разве это не мило? — Белль нужно хорошенько помыться после завтрака. — Я подхожу к дочери и вытираю ее липкие руки салфеткой. Это не работает, поэтому я хватаю упаковку влажных салфеток. Она танцует, пока я вытираю ее, что затрудняет выполнение задачи. — Не двигайся, Белль, — твердо говорю я. Она продолжает танцевать. Я бы отругал ее снова, но она слишком милая, чтобы читать ей нотации. Миссис Хэнсли ухмыляется мне. — Она обвела тебя вокруг своего мизинца, Алистер. — Бесспорно. — Я заканчиваю убирать Белль и выбрасываю скомканные салфетки в мусорное ведро. — По какому случаю? — Мы заключаем сделку с очень влиятельным сервисом, основанным на подписке. Я усердно работаю, чтобы иметь возможность праздновать свои победы. — Я киваю Белль. — И это то, как я предпочитаю праздновать. — Поздравляю. Клэр гордилась бы тем, что ты делаешь с Belle's Beauty. У нее были большие мечты, у этой девушки. Мое сердце сжимается. Чувство вины колет мою грудь. Обеспокоится ли Клэр, узнав, что у меня навязчивые мысли о моей помощнице? Миссис Хэнсли сжимает мои плечи. — Она всегда говорила мне, что видеть тебя счастливой делает счастливой и ее саму. Это запало мне в душу. Ничто не имело для нее большего значения, чем ее семья. — Глаза миссис Хэнсли перемещаются на Белль. Она указывает подбородком в сторону моей дочери. — Белль спрашивала о… — Нет. — Я качаю головой. — Не со мной. Пока нет. Миссис Хэнсли улыбается и отступает назад. — Я видела, что Бернард ждет внизу. Если вы закончили здесь, я приведу себя в порядок, а затем отведу Белль в ванную. Я быстро собираюсь, целую Белль в лоб и спускаюсь вниз, чувствуя себя странно не в своей тарелке. Бернард чувствует мое настроение и молчит по дороге в офис. Иезекииль приветствует меня, когда я переступаю порог. Его волосы цвета соли с перцем, как обычно, убраны с лица и скреплены лаком для волос. Его костюм безупречно опрятен, на нем не видно ни пылинки. Темные глаза поворачиваются ко мне и смягчаются. — Прежде чем ты спросишь, я хорошо выспался прошлой ночью. Полночь. Личный рекорд. — Неплохо для тебя. — Он вкладывает чашку кофе мне в руку. Я делаю глоток. Это сладкое совершенство. — Переговоры с Baby Box ведутся. Я переслал ваши заметки нашим адвокатам. Они внесут поправки в контракт с Baby Box, как только получат ваше одобрение. — Хорошо. Иезекииль следует за мной в лифт. “Доброе утро, мистер Алистер”. “Доброе утро”. “Здравствуйте, сэр”. Я киваю своим сотрудникам, сохраняя невозмутимое выражение лица. Лифт медленно закрывается. Вдалеке я вижу женщину с темно-коричневой кожей и вьющимися локонами, бегущую через вестибюль. Мое сердце подпрыгивает в предвкушении. Прежде чем я обдумываю это, я вытягиваю руку, блокируя полное закрытие лифта. Наступившая тишина носит интуитивный характер. — Спасибо. Спасибо. — Мисс Джонс шаркает к лифту, а затем резко останавливается, когда видит меня. Ее карие глаза расширяются от шока. Они красивы на солнце. Чистый оникс. Как темный кофе, который не осветлить никаким количеством сахара и сливок. — Мистер Алистер, — говорит она, затаив дыхание. Я не уверен, то ли это из-за шока, то ли из-за бешеной беготни по вестибюлю, которая вызывает одышку. Понимая, что все пялятся, я опускаю руки и грубо рявкаю: — Продолжай. Все ждут. — Извините. — Она наклоняет голову, застенчиво улыбается людям в лифте, а затем хмуро смотрит на меня. — Придурок. Слово звучит приглушенно у нее на выдохе, но я слышу его отчетливо. Иезекииль бросает на меня любопытный взгляд.