Я попыталась. Вода, шенге — любые ассоциации. Я очень пыталась вспомнить нужное, но почему-то вспомнилось утро в Готмире, сияние магического полога, искажающее солнечный свет, горная река, выходящий из воды Аршхан, полуобнаженный, с мокрыми волосами, по которым стекают хрустальные капли и темным, жадным взглядом глаз истинного ракарда… — Нежная моя, ты только что подписала смертный приговор одному истинному ракарду! — вдруг сообщил кесарь. «А вот не надо влиять вашим откровенным шантажом на мой напряженный вспоминательный процесс!» — раздраженно ответила я. И вспомнила другое — огромный пузырь воздуха под толщей воды, удивленных проплывающих мимо рыб, теплые сильные ладони Аршхана на моей талии, ночную рубашку влажной тканью облепившую мое тело и ощущение того, как я тону в черных чуть раскосых глазах. — Убью! — тихо, но очень отчетливо произнес кесарь. «Так, вот не надо! Там дальше был шенге!» — возмутилась я. — Что-то мне подсказывает, что он был тоже был весьма недоволен поведением «истинного ракарда»! — ледяным тоном произнес Араэден. И вот в этом он был полностью прав, а я с некоторым стыдом вспомнила последовавшую за всем этим лекцию о нравственности в орочьих племенах, и про то, что если назвался подберезовиком и все такое… А затем ярким воспоминанием я и шенге в горах, рядом с горным озером и слова папы, про то, что у доброго человека взгляд ясный, у злого — мутный, как лужа… — Нет, не то, — сказал кесарь. — Дальше. Ему легко было говорить, лично я бы сейчас с удовольствием еще раз вспомнила о том, как Аршхан выходит из воды… — Кари! И мысли про любование природой пришлось отставить. Посидела, вспоминая наши разговоры с шенге, и вспомнила вдруг: «Утыррка не слушать сердце. Сердце болеть». И букет асоа выпадающий из моих рук, когда я стояла под дверью спальни Лоры и слышала их с Динаром разговор… Прекрасная принцесса Лориана, ты все же получила того, кого любила так сильно… — Любила? Грасховена?! Нежная моя, ты разбираешься в политике, экономике и даже в военном деле великолепно проявила себя, но область отношений между мужчиной и женщиной определенно не твое. «Лора» и «любила» — определенно не сочетающиеся вещи. Самолюбие, самовлюбленность, эгоизм, эготизм — уже гораздо ближе к реальности. Несомненно, в этих словах присутствовала кое-какая правда, но по факту: «По факту она его получила». — По факту ему следовало вообще сдохнуть, но кое-кому слишком приглянулся ржавый нож Мрано! — раздраженно выговорил кесарь. «Это был двуручный меч!» — гордо возразила я. — Не буду спорить по данному лишенному смысла поводу, но не могу не отметить твою странную тягу к ржавым украшениям и чрезмерному желанию носить их не на груди, а в ней! — откровенно зло сообщил Араэден. «Он мне шел!» — еще более гордо заявила супругу. — Он тебе «лежал»! — разъяренно поправил кесарь. Нет, ну с этим спорить было глупо. «В любом случае вы лишили меня самого драгоценного украшения всей моей жизни!» — Дешевого ржавого ножика оставившего тебя в принципе без жизни. Нежная моя, мне кажется или твои воспоминания несколько покинули обозначенное мной русло? Не знаю. Мне вдруг показалось, что я, кесарь и вечность – не так уж и плохо. В любом случае нескучно, и с ним вместе оказалось на удивление интересно делиться воспоминаниями. — Поделиться с тобой воспоминаниями? — язвительно поинтересовался супруг. И жестко ухватив за подбородок, развернул к себе, заставив взглянуть в его глаза… Миг… Одно короткое мгновение… И я увидела себя, лежащую среди древних указов кесаря на столе в заведении «Крылья феникса». И я увидела себя глазами пресветлого… Широко распахнутые ресницы, приоткрытые раскрасневшиеся губы, румянец на щеках и дикое, неистовое желание обладания охватившее того, кто смотрел на меня… Безумное. Сжигающее. Болезненное. Яростное… И отчетливо прочитанное моим супругом «…за такое и магии в очередной раз лишиться можно…» «Ну… было неплохо» — смущенно созналась я. — Приятно слышать, но я хотел напомнить об ином, — сухо отозвался кесарь. С сомнением посмотрела на кесаря, и подумала «а о чем?». Насмешливо взглянув на меня, Араэден напомнил: — «За такое и магии в очередной раз лишиться можно». «Да я уже признала, что было неплохо. Или вы желаете продлить ваше «приятно слышать»? — язвительно поинтересовалась я. Яростно сузив глаза, кесарь ледяным тоном ответил: — Да, желаю. Начинай. Уже! Начала, догнала, начала повторно, и потом начала снова! Но так как кесарь продолжал внимательно взирать на меня, все же сочла своим долгом пространно заметить: «Ваш трехсотлетний опыт, несомненно, был ощутим, да». Кесарь насмешливо изогнул бровь. Я, прокрутив воспоминание повторно, так же добавила: — Ваше желание в отношении меня… ммм… неожиданно, но объяснимо с точки зрения опыта, темперамента и сказки про одинокого орка. Но пересказывать я вам ее не буду. — Не переживай, я в курсе сего повествования, — саркастично заверил кесарь. Вопросительно посмотрела на него. Однако не реагируя на молчаливый вопрос, император жестко напомнил: — Мудрость шенге, связанная с водой, нежная моя. А пошлые сказки я тебе расскажу потом. Много! Внезапно подумалось, что здесь очень даже недурственная тихая заводь, мне все нравится. — Да, — поддел кесарь, — тебе здесь все нравится… ну кроме договора драконов с орками. — Чем вообще Тэхарс думал?! — мгновенно взвилась я. Но, не позволяя сменить тему, кесарь методично повторил: — Мудрость шенге. Связанная с водой и силой. Не заставляй меня целовать тебя повторно здесь, я не уверен, что в такой… степени присутствия, сумею повторно заставить тебя не жалеть об утраченной магии. Я все так же удивленно смотрела на него, на резкие хищные черты его властного лица, в глаза, столь чуждые человеку, на линию плотно сомкнутых губ… о да, я знала, на что они способны, особенно прибегнув ко всему трехсотлетнему опыту Араэдена, но… Но проблема в том, что цена любви кесаря слишком высока… непомерно высока для меня. И я отвернулась, задумчиво глядя в сгущающийся сумрак, и понимая, что Сатарэна здесь больше нет… и я бы кстати тоже с удовольствием осталась здесь одна. — Почему? — вдруг спросил кесарь. — Почему я хочу остаться одна? – безразлично уточнила у него, желая отделаться и от императора, и от его рук, стальной хваткой сейчас удерживающих меня. Хотелось просто лечь, закрыть глаза и поспать… спать… не просыпаться… — Почему моя любовь для тебя проблема?! — как-то очень зло спросил пресветлый. Зло и возмущенно даже. Открыв медленно закрывающиеся глаза, я нашла в себе силы повернуть голову и таки тоже возмущенно посмотреть на кесаря. Но в его глазах понимание ситуации отсутствовало как таковое, я видела гнев, злость, даже ярость, с трудом сдерживаемую, и ни намека на муки совести… — Мой кесарь, да вы издеваетесь! – наконец облекла я свое возмущение в словесную форму. Лицо пресветлого ожесточилось. Это как хищный хищник стал еще более хищным… словно в Готмир попал. — Знаешь, нежная моя, в юности я искренне полагал, что женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах. Как минимум, предполагалось, что женщинам после получения подобной информации становится как-то радостно и лестно. Скептически воззрившись на супруга, мрачно заметила: — Это в том случае, если женщина плохо вас знает. Или в том случае, если женщина глупая и плохо вас знает. Или в том случае, если она вас вообще не знает. Или… — Достаточно! – жестко оборвал меня кесарь. Издевательски изогнула бровь, намекая, что я бы как раз с удовольствием продолжила. И вдруг Араэден произнес: