— Чего ты хочешь, Кат? Удивленно моргнув, подумала и предположила: — Консолидация власти над человеческими государствами в моих руках, равенство всех рас Сатарэна, ммм… развод? На последнем слове губы кесаря сжались еще сильнее, мне вдруг даже зубной скрежет послышался. — Вы спросили — я ответила, не вижу повода для гнева! — язвительно сообщила супругу. — «Развод»?! — едко переспросил он. — Нежная моя, если ты так желаешь развода, можно было бы просто оставить меня в Закатном мире подыхать в могильнике оборотней. Но ты, по каким-то видимо понятным только тебе одной соображениям, все же пришла за мной, разве нет? — Что значит «по понятным только тебе одной соображениям»?! — возмутилась я. — Мой кесарь, позвольте ознакомить вас с одной простейшей логической цепочкой: Подыхаете вы, подыхает мой мир! Только я одна вижу в этом причину моего следования за вашей уникальной личностью, отличающейся крайне непонятным мне желанием вечно подставлять врагам спину под удар, а потом героически сражаться с ножиком в груди?! — У тебя научился! – неожиданно вспылил кесарь. — Вот только не надо обобщать! — вспылила уже я. — Мне ржавый меч Мрано даже шел! — Лежал. — Не придирайтесь к деталям! — потребовала разъяренно. В ледяных глазах кесаря сверкнула издевка, и он мне издевательски и ответил: — Любовь моя, я лишь указал на тот неоспоримый факт, что мне как раз кинжал шел, а вот тебе он лежал! Возмущенно открыв рот, я его так же возмущенно закрыла, судорожно выдохнула, посидела, постукивая пальцами по ладони все так же обнимающего меня кесаря, и гордо заявила: — Это детали! — Но неоспоримо существенные, — заметил Араэден. Бросив на него гневный взгляд, прямо спросила: — Я так понимаю, вы мне и жить спокойно не давали, и умереть в умиротворении мне тоже не светит? И кесарь вдруг закрыл глаза. Посидел, пару секунд, снова открыл, спокойно посмотрел на меня и холодно ответил: — Нет. Я медленно сузила глаза. Ситуация… злила. Злила до безумия. — Чего вы добиваетесь, мой кесарь?! — спросила не сдержавшись. Ответ был до крайности прямолинеен: — Тебя. Язвительно усмехнувшись, поинтересовалась: — В каком качестве? — Странный вопрос, — язвительнее в разы ответил Араэден. — Особенно если учесть, что его задает жена, обращаясь к мужу. Легкое касание к моей щеке и вопрос уже кесаря: — А чего ты ожидала, вступая в брак, нежная моя? Я отвернулась. Несколько секунд смотрела в темноту, подбирая слова, а вот затем нанесла удар: — Уважения! И не давая ему возможности ответить, я четче обозначила свою мысль: — Вступая в этот брак, я ожидала уважения! Уважения ко мне, к моей личности, к моему происхождению, к моим решениям! Уважения! А не снисходительного: «Пусть забавляется, меньше к оркам бегать будет». Уважения, а не многочисленных любовниц, которых вы даже не потрудились скрывать, поставив тем самым меня в унизительное положение при дворе! Уважения, а не попытки превратить меня в свою постельную игрушку! У вас еще есть ко мне вопросы, мой кесарь? И я развернулась, с вызовом глядя в кристальные ледяные серые глаза императора. Араэден молчал, так пристально глядя на меня. — Такая маленькая деталь, да? Вероятно, вы даже не принимали ее во внимание? — язвительно поинтересовалась я. — Нет. — Хрипло ответил пресветлый. Я победно улыбнулась, и вновь откинувшись на его грудь, тихо сказала, все так же глядя в темноту: — Брак без обоюдного уважения – нежизнеспособен. Потому что брак — это, как ни крути, партнерские отношения. В нем супруги либо работают в команде, и тогда это успешный брак, либо становятся противниками… и подобное ведет в никуда. Вы никогда не задумывались над тем, по какой причине я запретила себе даже думать об Аршхане? — Мне было бы интересно узнать, — глухо сообщил кесарь. Помедлив секунду, я рассказала: — Он ответил «Нет» на мою аргументированную просьбу. На жизненно важную для моего отца просьбу. Он просто ответил «Нет». Мне много раз говорили, что я совершенно не разбираюсь в отношениях между мужчиной и женщиной… В отношениях возможно и нет, но в позиции свысока, в нетерпимости, в неуважении проявляющемся в нежелании понять позицию оппонента… Аршхан мог сколько угодно говорить о своей любви позже, но именно в тот момент я поняла, что нам не по пути – он не считает меня равной себе. Помолчав, добавила: — Динар — считает. Считал изначально. Он совершил и… совершает много ошибок, но два неоспоримых преимущества у него есть — он учится на своих ошибках, и для меня он равный партнер, а не кто-то, кто дозволяет себе свысока соизволить обратить внимание на мнение женщины. Кесарь не произнес ни слова. А я уже видимо не могла остановиться: — Вы затронули тему чувств. Ваших. И изволили выразить свое явное неодобрение моей реакцией на ваши слова о любви, заявив, что «женщинам как-то иначе свойственно реагировать на признание мужчины в чувствах». И вот знаете, мне вот крайне любопытно, а какой реакции вы ожидали от меня? Усмехнувшись, кесарь ответил: — Менее всего, нежная моя, я ожидал коварного притворства и бегства, едва я покинул Сатарэн. Согласись, было довольно неожиданно оставив нежную и самолично подарившую страстный поцелуй жену, а застигнуть откровенно подыхающую бунтарку. — Я не подыхала! Поцелуй не был страстным! Притворство – увы, это единственное орудие, что вы мне оставили, наложив на меня руну покорности, руну стирания памяти, руну власти… Ммм, я все руны перечислила, или там имелась еще парочка неучтенных?! Откинув голову, взглянула на супруга — судя по его взгляду, рун там еще оставалось навалом. — Я все же спрошу еще раз, мой кесарь, — ядовито прошептала я, — какой же реакции вы ожидали от меня? От меня, выросшей в мире, где единственным злом были вы! От меня, знающей, что вы лично убили моего дедушку, принеся его в жертву как последнего мага Жизни, и не добившись результата обратили свой взор на единственную, кто унаследовал его дар?! От меня, которая по вашей воле стала изгоем в собственной семье? От меня, превосходно знающей обо всех ваших любовницах и да, ко всему прочему я знала, что многие из них не дожили до старости. Сколько девушек исчезло в Рассветном мире во время вашего правления, мой кесарь? Десятки, сотни, тысячи?! Араэден вместо ответа жестко спросил: — А скольких твоих родственников убила семья Грахсовена? — О, у нас с ним полное равноправие и в данном вопросе, — ехидно ответила я. — Они веками убивали нас, мы веками их, там практически равный счет в итоге. И опять же – территории Готмира изначально были спорными, и по справедливости их вообще следовало бы вернуть племенам серых гоблинов, но кого и когда в нашем мире интересовала справедливость? Мы коварно боролись за земли всеми доступными нам способами, они делали то же самое. В результате мы потеряли моего дядю и двух кузенов, они — всех братьев Динара и парочку дядей. Но… Я выдержала паузу и торжествующе добавила: — Но нельзя не признать того факта, что никого из наших родственников не убивали мы лично! Вам же, мой кесарь, подобным похвастать не суждено! — Было бы чем… гордиться, — съязвил Араэден. — Что имею — тем и горжусь! – непримиримо заявила я. — Ммм, — издевательски протянул кесарь. И поинтересовался: — Стоит ли принять все озвученное тобой, как подтверждение факта твоей определенности в отношении Грахсовена? Определенности?! — В последнее время, я в целом перестала питать какие-либо надежды в отношении определенности… — призналась я. — Динар… тот которым его знала я, остался ли он тем, кого я знала? И сколько в нем осталось от того молодого мужчины, которого я знала? Помолчав, вдруг тихо выговорила: — Я выросла на сказках, в которых любовь всегда побеждала. Всегда. Если это настоящая любовь. Я знаю — наивно и глупо, но до пятнадцати лет я росла в башне, и единственной возможностью вырваться из нее – было чтение… Я так хотела… любви. Такой как у мамы с папой… Такой как в романах. Такой, которую мне преподнесет настоящий принц… А потом все рухнуло. Я оказалась слишком умна, чтобы игнорировать факты очевидных измен отца матери…Так разбился первый из хрустальных замков моих фантазий о любви. Принцы, чурались меня как чумной. А те, с кем я начала общаться когда вы швырнули меня в стремнину политических игр представляли собой старцев, давно утративших вкус к плотским утехам… Но я все равно верила. Глупо и наивно, как уже было сказано выше, но я верила. Даже не до конца осознавая это. Осознание пришло, едва Динар показался в лодке, подплывающей к островам… Я знала, что он подвергся вашему воздействию… Знала, что в Рассветном мире прошло более полусотни лет… Знала все… и в то же время верила, что он узнает меня с первого взгляда, как узнала его я… Боги, кому я это рассказываю?! И зачем?! И я внутренне сжалась, ожидая язвительных слов, угроз, осуждения… чего угодно, только не тихого: — Тебе ведь уже известно – это был не Динар. И я почувствовала, как слезы жгут глаза. — Известно, — подтвердила едва слышно, — только все равно больно. И кесарь обнял крепче. Неожиданно для него не иронизируя, не издеваясь, не говоря ничего по типу «Я сравняю его с землей», просто разделяя эту боль вместе со мной, и от этого… стало теплее. — Хочешь, я открою для тебя путь в Рассветный мир? — вдруг спросил Араэден.