– А, так ты, стало быть, причастна и к этому, – выговорила она. – Логично, я могла бы догадаться и раньше. – Мне жаль, но я тогда увидела ваше совместное фото и… – пробормотала Деметра и замолчала, не в силах придумать какое-то оправдание. Она не знала, что той своей сценой ревности лишила Рицци единственного друга. В гостиной воцарилось неловкое молчание. Рицци покрутила чашку, рассматривая узор на ней, и вздохнула. – Это была всего лишь еще одна попытка наврать самой себе, – серьезно сказала она, поднимая на Деми темные глаза. – Наврать себе? – переспросила Деметра, понимая, что тон беседы переменился. Рицци вздохнула еще раз. – А мы обязательно должны пить чай? – уточнила она с раздражением в голосе. – Могу распорядиться, чтобы принесли чего-нибудь другого, – осторожно предложила Деми. Она не могла уследить за постоянными изменениями в настроении собеседницы. Не могла определить, когда та притворялась, а когда – нет. – Вина, и побольше, – фыркнула Рицци. – Такое сложно рассказывать трезвой. По распоряжению Деметры принесли две бутылки красного вина из погреба и пару бокалов. Чемберс, сопровождавший лакеев, поглядывал все так же растерянно, словно ожидал какого-то скандала. Лакеи убрали чай с чайником и поставили взамен них блюдо нарезанных сыров, откупорили бутылки и разлили вино по бокалам. Дождавшись, когда за ними закроется дверь, Рицци отпила немного, пробуя на вкус, а затем осушила бокал полностью. – Спасибо, – на выдохе сказала она, наполняя бокал заново. – На чем я тебя остановила? – На фотографии, сделанной в ночь смерти твоего отца, – напомнила Деметра, делая глоток вина – густого, терпкого, сладковатого, не похожего на то, что она сама выбрала перед землетрясением. – Ах да, фото, – кивнула Рицци, поигрывая бокалом в руке. – Мне тогда было так плохо, что хотелось представить хотя бы на минуту, будто есть в этом мире кто-то, кому на меня не наплевать. Ты знаешь, что на темных лежит проклятие. На всех оно действует одинаково, и только мне досталось «персональное». Много лет назад одна моя прапрабабка где-то сильно нагрешила. Ей было сказано, что на ее дочерей никогда не посмотрит ни один мужчина, и не смогут они выйти замуж и родить детей. Будут всем отвратительны. – Как же тогда родилась ты? – уточнила Деми. – А после нее у нас в роду не было женщин, одни мужчины. Я стала первой девочкой, рожденной кланом Альфано за более чем сотню лет, – ответила Рицци и мрачно усмехнулась. – И потому проклятие пало именно на тебя. На дочь, обойдя сыновей, – заключила Деметра. Тепло от вина быстро расходилось по организму, и все же она почувствовала неясную тревогу. Слова Рицци очень уж на что-то походили… «Не снимешь платья этого и очаруешь ты и фейри, и человека любого. Не будет возле Хэксбриджа фейри красивее. А коль снимешь, обратное проклятие на тебя ляжет, и на дочерей твоих», – именно так говорилось в сказке о четырех маленьких фэйри, которую она нашла в алхимической лаборатории и которую написал Т. Г. Вэлфорд. – Знаешь, мне это очень напоминает одну старинную… – Сказку, да, знаю, – перебила ее Рицци. – Я с детства выучила ее наизусть, она передавалась у нас в семье как страшилка для детей. И только когда очередь дошла до меня, стал понятен ее скрытый смысл. – Подожди, я должна ее принести, – сказала Деми, торопливо ставя бокал на стол. Она чувствовала, как сердце ускорило ход, то ли от легкого опьянения, то ли от адреналина. С той самой минуты, как прочитала сказку, Деметра не сомневалась – это была не просто история. И вот теории нашлось подтверждение! Она преодолела расстояние от гостиной до спальни и обратно так быстро, что Рицци даже не успела допить второй бокал. Вернувшись с книгой, Деми принялась перечитывать некоторые фрагменты вслух, чтобы вспомнить ее. Три сестры-фейри жили в домике-бру под холмом в деревне Шефферд, а на холме находился дом фермера Тома. От некой волшебницы красавица Ника получила платье, в котором могла очаровать любого. Синеокая Ина получила венок, благодаря которому прослыла самой сильной. А рыжеволосая Фани – крылья, с которыми могла преодолевать любое расстояние. И они жили счастливо, до тех пор пока не появилась четвертая, завистливая фейри Оза. Она выпросила у волшебницы магическую печать, с помощью которой разрушила сестрам жизни. Ина, Фани и даже Том – умерли. Выжила только Ника. А Оза превратилась в маленькую птичку. – Выходит, что фейри по имени Ника – это твоя прапрабабушка? – предположила Деметра, опустошая свой бокал. – Как ее звали, не знаешь? – Ионика Альфано, – сообщила Рицци. – Она передала свою фамилию сыну, так как родила его вне брака. – Ионика… Ника, – протянула Деми. – Да, это может быть сокращением от ее имени. И обрывок ткани у тебя в амулете… – Это обрывок ее «волшебного» платья, – с усмешкой перебила ее Рицци. – Я додумалась до этого еще в пятилетнем возрасте. – Ты не пробовала сменить амулет, может, все дело в нем? – спросила Деми, наливая себе вина уже из второй бутылки – первую они полностью опустошили. – Пробовала, конечно, – покачала головой Рицци. – Чего я только не пробовала. Ничего не менялось. Забудь. Это все – и сказка, и ткань в амулете – просто совпадения. Видимо, подсознательно мне хочется, чтобы у моего проклятия была сказочная основа. Как у чертовой зачарованной принцессы, которая должна сидеть и ждать, пока ее спасут. Проблема только в том, что всем принцам я отвратительна. – А что насчет драконов? – с улыбкой спросила Деметра. – Я бы сейчас не отказалась и от дракона, – фыркнула Рицци, и они вместе громко рассмеялись. Атмосфера в гостиной стала такой теплой и непринужденной, что Деметре даже показалось, будто она общается с настоящей подругой. – Дрейк не считал тебя отвратительной, – со всей серьезностью сказала она. – Да, Дрейк был исключением, – кивнула Рицци. – Он всегда мне искренне сочувствовал, но не относился как к девушке. Только как к другу. Терпел мои истеричные выходки. А остальные отворачивались, как только начинали испытывать хоть какой-нибудь интерес. – И у тебя правда никогда в жизни не было парня? – Никогда, – помотала головой Рицци, выпивая еще немного вина. – За все двадцать три года моей жизни. – Рицци, – с сочувствием протянула Деми, беря ее за руку. Она хотела сказать ей что-то ободряющее, но вместе с тем продолжала думать о сказке. И вдруг вспомнила о маленькой птичке из сегодняшнего сна. «Сад. Книга. Смерть», – сказал скворец. А тьма отвела ее в картинную галерею… – Все это не кажется мне совпадениями. Шерл тоже упоминал об этой сказке. И он тоже показывал… – торопливо проговорила Деметра, осененная озарением. Она вскочила и потянула Рицци за собой. – Идем! Они выбежали в холл, а затем вперед по коридору с факелами, точно как во сне. Захмелевшая Рицци хоть и пыталась возмущаться, но при этом смеялась. И Деми смеялась вместе с ней – она больше не чувствовала себя одинокой. У нее появилась союзница. Дверь в Северное крыло распахнулась с громким скрипом, и скоро они уже бродили по полузаброшенной картинной галерее, состоявшей из нескольких вытянутых залов. Рицци чарами зажгла свет на свечах, еще остававшихся в канделябрах и на подсвечниках, но даже их желтоватый свет казался здесь угрожающим. Смеяться больше не хотелось. Стало заметно, как отчаянно время пыталось разрушить все то, что некогда было создано людьми. Целых двенадцать лет оно покрывало пылью картины, скапливалось влагой на стенах, образуя плесневелые подтеки, заставляло ткань на мебели тлеть и выцветать и постепенно превращало это место в настоящий аттракцион ужасов. – Жутковато все здесь выглядит, – сказала Рицци, поежившись. – Надо было взять вино с собой. Или наоборот, стоило пить меньше. Мне кажется, будто люди с портретов за мной наблюдают. – Потерпи немного, пока я не забыла дорогу. Нам сюда, – сказала Деми, увлекая ее за поворот. Перед ними показалась большая картина, изображающая четырех девушек в саду. Она была очень похожа на ту, что висела в холле особняка Шерла Прамниона. – Мне кажется, это сестры из сказки. «Названые сестры» – так сказал Шерл. У него тоже есть такая картина, – сообщила Деметра, беря в руку подсвечник с горящей свечой с ближайшей подставки и поднося ближе к полотну, чтобы лучше его рассмотреть. – Но эта явно отличается… Позади сидящих девушек стоял, облокотившись на ограждающий сад мраморный бортик, красивый молодой человек в цилиндре и с длинными темными волосами. Он был одет в дорогой костюм темно-вишневого цвета, по последней моде тех времен. – Видимо, это Том, – с придыханием выговорила Рицци. – Блондинка – это моя прапрабабушка Дельфина Бланшар. Ина из сказки… – пробормотала Деми, чувствуя, как по коже забегали мурашки. – Рыжая – Стефания Райнер. Фани. Брюнетка-итальянка – это… – Ионика Альфано, – подхватила Рицци. – Ника. – Осталась еще одна девушка, шатенка. Кто она такая? – нахмурилась Деметра. – Если верить сказке, именно она была злодейкой по имени Оза. – Я знаю, как ее зовут, – сказала Рицци, помрачнев. – Это Азурия Старлинг. Глава 13. До последнего вздоха Деметра еще раз взглянула на девушку-шатенку с картины. У нее были мягкие, округлые черты лица, как на полотнах раннего Возрождения, неясного цвета глаза – карие или грязновато-зеленые, и добрая, едва уловимая улыбка. Волосы были уложены в классическую для конца девятнадцатого века высокую прическу с косами, закрепленными на макушке. Азурия Старлинг вовсе не выглядела злодейкой – она казалась очень милой. – Старлинг, – повторила Деми, чтобы запомнить фамилию наверняка. – Скворец… Откуда ты про нее знаешь? – Наткнулась на подписанные открытки и письма среди прочего хлама в одном из наших особняков. Там были и совместные фотографии – они с Ионикой хорошо дружили. Но, – Рицци передернула плечами, словно бы с отвращением, – об этом у нас не принято вспоминать. – Почему? – удивилась Деметра. – Я думала, старинным родам важно чтить свою историю, разве нет? – Начало войны стало темным временем не только для всего волшебно-магического мира, но и для нашей семьи. Особенно для нашей семьи. Слишком много непонятного… Никто не хотел со мной об этом разговаривать – ни бабушка, ни мама, ни отец. А теперь и спрашивать не у кого, – Рицци говорила все более торопливо и раздраженно. – Хватит с тебя, светлая. Я и так рассказала больше, чем должна была. Твоя очередь.