Стоило Адамсон узнать о содержании приглашения, как в замке началось непривычное оживление. Она наняла швейных ведьм для пошива исторических костюмов и учителей старинных танцев и сама лично контролировала весь процесс. Главной темой бала Мия Лайз выбрала ушедшие эпохи, желая устроить Самайн таким, каким видели его предыдущие поколения темных и светлых. На время подготовки Деметре пришлось остаться в своих комнатах, хотя уже несколько дней она мечтала о коттедже в Хэксбридже и очень соскучилась по земному миру. Неожиданным утешением стало то, что Дрейк согласился остаться рядом и даже занял соседние покои, которые раньше принадлежали Рубине. Было ясно, отчего парень решил не возвращаться домой. В Кроу-хаусе ему пришлось бы видеться со старшим братом, отношения с которым совсем разладились, а в пустом, огромном Далгарт-холле он чувствовал бы себя неуютно – все в нем напоминало об отце. Дрейк до сих пор не знал ужасающей правды о своем родителе и в душе продолжал любить его, хоть и почти не заговаривал о нем. Сейчас он явно хотел переключить свое внимание от семейных проблем. И все было совсем как раньше, до проблем и ссор. О них даже не вспоминали. Бранли, контрдансы, паваны, менуэты, кадрили и, конечно же, вальсы составляли их расписание с утра и до вечера. Деми и Дрейк от души веселились на этих занятиях, путаясь в ногах и фигурах, под нарочито строгий счет учителей. А в остальное время сидели возле камина, гуляли, болтали о важном и неважном… Так прошли два дня. Но было в этих днях и что-то, неуловимо следующее за Деметрой по пятам, медленно отравляющее все вокруг. Невидимый флер обреченности, подсознательное предчувствие конца. Ощущение, будто они готовились не к балу, а к похоронам. Деми понимала, отчего оно возникло. Она тайком начала общаться с Дорианом. Это была сугубо деловая, но тщательно скрываемая от Дрейка, во избежание новых споров, переписка в мессенджере. Виноватым во всем являлось банальное любопытство – Деметра должна была выяснить, что вновь приключилось с Кэрри, а главу Штаба заинтересовала история Рицци и найденная сказка. Открытым оставался и вопрос о настоящей личности Джорджианы. Дориан выяснил, что именно она позвонила Рубине перед нападением Ворона и попросила перенести собрание на вечер из-за каких-то неотложных дел. А после на это же собрание привела за собой Юфемию. Учитывая, что под маской леди Джорджи скрывался кто-то другой, она могла быть виновна и в самом нападении. Улик против нее хватило бы для немедленного ареста, но Дориан опасался, что она откажется говорить и весь план останется неразгаданным. Следовало поймать ее на горячем, чтобы лже-Джорджи уж точно не смогла отвертеться. Так же считала и Рицци, с готовностью включившаяся в обсуждение. Она рассказала, что месяц назад Джорджиана пригласила ее к себе и невзначай пыталась выяснить подробности свержения своего «мужа», но быстро сдалась – ведь Рицци была не в курсе всего этого. Кого еще баронесса могла спрашивать о произошедшем и как много ей удалось узнать? Деметра вспомнила о ночи, когда Мия проникла в ее коттедж, чтобы проверить его «связь с одной старой сказкой», и ситуация стала выглядеть совсем скверно. В один из вечеров она попробовала поделиться своей тревогой с Дрейком, но неожиданно наткнулась на осуждающий взгляд. Ему не понравилось, что она стала выяснять что-то за спиной у Рубины. – Лучше встретиться и поговорить об этом всем вместе, – заметил он. – Попробую предложить ей это на балу, если ты так хочешь, – без особой радости согласилась Деми. – Ей ведь прислали приглашение? Дрейк кивнул. Разумеется, они тоже переписывались друг с другом. * * * Деметра не знала, какими будут их костюмы, вплоть до самого праздника. Адамсон обещала устроить сюрприз и приказала молчать даже швеям – им пришлось изготавливать наряды без примерок. В назначенный час горничные торжественно внесли в ее спальню большую прямоугольную коробку с эмблемой швейной ведьмы «Мариэль». Поглядев на сияющую от предвкушения Адамсон, Деми сняла крышку и развернула шуршащую оберточную бумагу – под ней показалось небесно-голубое платье. Позднеренессансное платье с пышной юбкой, белыми вставками, рукавами-фонариками и лифом, расшитым серебристыми нитями. Оно выглядело знакомо, словно Деметра уже видела его в каком-то фильме. Однако особого сюрприза не ощущалось до той самой минуты, пока к ней, уже наряженной, не пришел Дрейк. На нем был костюм той же эпохи, состоящий из темно-синего дублета с рукавами-фонариками, такого же цвета облегающих бриджей и высоких сапог. – Ромео и Джульетта? – догадалась Деми и с наигранной укоризной посмотрела на старшую горничную. – А что? Мне показалась, романтика вам не помешает, – прошептала Адамсон в ответ и продолжила завивать ее волосы. – Идея неплохая, – сказал Дрейк и улыбнулся. Младшие горничные, убирающие коробки от платья и обуви в гардеробную, смущенно захихикали. – Кажется, не так давно кто-то задолжал мне романтический вечер. – Ладно, пусть будет романтика, – сдалась Деми, улыбаясь в ответ и оборачиваясь на служанок, – те смотрели на ее парня, о чем-то шушукаясь. Стоило Адамсон одарить их грозным взглядом, как они тотчас притихли. Экипаж из Кроу-хауса прибыл в замок с опозданием, вероятно потому, что первым отвозил Дориана, и до «моста» пришлось гнать во всю мощь. В приглашении гостям было велено прибыть к одиннадцати вечера, однако, когда Деметра и Дрейк переступили границу, время уже приближалось к двенадцати. Погода в людском мире стояла ясная, сухая и даже теплая, если можно сказать так про конец октября. Впрочем, прогуливаться за ручку по ночным улицам Хэксбриджа уже было некогда. Пришлось вызывать такси. Водитель похвалил их хэллоуинские костюмы и помог разместиться на узком заднем сиденье – пышная юбка занимала слишком много пространства. Дрейк завел с ним разговор о том, какой праздник в этом году устраивали в городе, Деми же бросила унылый взгляд на коттедж миссис Гейбл, промелькнувший за окном. Она впервые подумала о том, что бал пройдет не где-нибудь, а в ее бывшем доме. Неужели в нем хватит места для танцев? Сам особняк Вайерд показался спустя несколько минут. Лужайку перед домом украшали композиции из различных тыкв, целых и вырезанных, со вставленными внутрь свечами, подсвечивающими зловещие рожицы, тюков сена, сухих веточек деревьев и охапок желтоватых листьев. Свет был зажжен во всех окнах дома, кроме бывшей спальни Деметры на втором этаже. Соседние коттеджи тоже были украшены, хотя и не так масштабно. В конце улицы сновали ребятишки в костюмах, выпрашивающие угощения и пытающиеся напугать прохожих. Выйдя из машины, Деми толкнула калитку, больше не скрипевшую, и, подхватив юбки, торопливо поднялась на крыльцо. Было странно звонить в дверь своего бывшего дома… Она оглянулась на Дрейка – он лишь тепло ей улыбнулся и сделал это сам. Им открыл незнакомый мужчина в белой ливрее – холл особняка оказался переполнен гостями в пестрых исторических костюмах. Прежде чем они втиснулись внутрь, слуга протянул им ящичек, в котором лежали самодельные полумаски из папье-маше, сухих листьев, перышек и кусочков древесной коры, как их делали в старину. Это были маски не чудовищ, а скорее фейри и других существ из числа волшебного народца. Дрейк выбрал себе грубоватую древесную маску, которая вполне могла символизировать какого-нибудь брауни, а Деми надела прозрачную и хрупкую на вид, из скелетированных голубоватых листьев, напоминающих оторванные крылышки фей. Все гости сгруппировались вокруг некоего предмета в центре холла. Не узнавая никого из присутствующих, Деметра с трудом протиснулась вперед и увидела, что посреди ее бывшей прихожей теперь стояла круглая каменная жаровня, с уже выложенными поленьями для костра. Пока она задавалась вопросом, не собрала ли их Мия здесь для того, чтобы сжечь живьем, с лестницы спустилась женщина в бело-золотом платье эпохи рококо с пышными кружевными рукавами и с маской из белых перьев. Гости расступились. Женщина подошла к жаровне, и Деми узнала в ней Юфемию, ныне хозяйствующую в этом особняке. – Сегодня мы празднуем начало нового года для всех ведьм, чародеев, колдунов, магов и волшебников, – возвестила она громким зловещим голосом. – Сегодня мы отдаем дань нашим предкам, жившим на этой земле тысячи лет, и волшебным духам, всегда обитающим с нами бок о бок. Мы призываем Богиню-Мать Монтеру смилостивиться и благословить дела наши, а Бога-Отца Абатиса призываем не гневаться и разрешить осветить тьму. Юфемия посмотрела на мужчину в камзоле, стоящего рядом, – он, разумеется, тоже был одет в белое. Темная бронзовая кожа и гладко выбритая голова позволяли узнать Шерла Прамниона в любом костюме, даже несмотря на то, что лицо его скрывалось под серой кристальной маской. Сделав шаг вперед, глава Ордена Монтеры громко щелкнул пальцами. Пара секунд, и свет по всему дому погас, оставив гостей в непроницаемой тьме. По толпе прошелся испугано-восторженный шепот. – Тьма – это начало и конец для всего сущего. Из тьмы произошли мы все и во тьму вернемся, – раздался голос Мии, звучавший будто бы отовсюду. – Но не только тьму чествуем мы сегодня. Ибо за ночью всегда следует день, а тьму сменяет свет. Так было, и так будет. – Так было, и так будет, – подхватил ее фразу нестройный ряд голосов. Произнесли ее не все, но те, кто это сделали, явно вкладывали в слова Мии больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Щелчок, короткая вспышка. И огонь в центре зала загорелся так внезапно, что стоящие вокруг него гости ахнули и отпрянули. А затем заулыбались и зааплодировали, с облегчением на лицах. Шоу получилось впечатляющим. Деми же сразу догадалась, что эта демонстрация силы была не более чем бутафорией, красиво разыгранной театральной сценой. И Мия, и Шерл являлись светлыми – их магических сил не хватило бы для того, чтобы погасить свет во всем доме, и даже для того, чтобы создать разом такой большой костер. Скорее всего, свет выключили слуги, щелкнув рычажком на электрическом щитке, а поленья в жаровне заранее были пропитаны каким-то горючим веществом – достаточно было высечь искру или бросить спичку, чтобы он разгорелся. – Поздравляю вас с праздником, друзья мои, леди и джентльмены! – вновь заговорила Мия, не скрывая своего довольного вида. – А теперь давайте разнесем этот символический огонь и зажжем от него свечи, которые вы найдете повсюду. Пусть священное пламя защищает вас в течение года. Слуга в белом принялся обходить всех с другим ящичком, в котором лежали длинные свечи. И гости с энтузиазмом включились в игру – принялись зажигать их от костра и расходиться по дому. Деметра отошла в сторону, чтобы подождать, пока не станет просторнее, и вдруг заметила девушку в красном камзоле, с маской из кленовых листьев на лице, стоящую неподалеку от входа в библиотеку. По ее скрещенным на груди рукам было понятно, что она очень сердита. Следовать указаниям Юфемии Рубина не торопилась. – Что-то мне совсем не хочется подходить к ней. Боюсь, нормального разговора у нас не выйдет, – тихо проговорила Деми, зная, что Дрейк стоит за ее спиной. – В давние времена честь разжигать священный огонь принадлежала главе общины – жрецу-друиду, вождю или даже королю. Позже это стал делать магистр. А сейчас Руби даже не спросили. Неудивительно, что она недовольна, – пояснил Дрейк, склоняясь к ее уху. – Мия только вступила в Ковен, а уже ставит себя выше всех. Кто она такая? – Наша с Рубиной мать, – почти неслышно вздохнула Деметра и пошла брать себе свечу. Зажигая ее от костра, она отметила необычную деталь. Пламя хоть и обдавало жаром, но совсем не дымило – значит, все-таки являлось магическим. Вместе с другими гостями Деми поднялась по лестнице. Ей хотелось осмотреть дом. Понять, что изменилось с ее отъездом, найти хоть какие-то подсказки, подтверждавшие их с Мией родство, и убедиться в том, что призраки, обитающие здесь, никуда не делись. Новая владелица могла замазать трещины и закрасить подтеки на стенах, могла отреставрировать мебель и застелить старый пол коврами, но темное ощущение, тоскливое и холодное, исходящее от комнат и коридоров, все равно бы не исчезло. Должно быть, первым здесь умер Джозеф Вайерд. Если верить дневнику-гримуару Антуанетты, ее отец поселился в особняке еще до полного окончания строительства и жил в комнатах без отделки. Затем в них жили его дочь и ее подруга-предательница. После того как обнаружили тело Стефании, перед похоронами гроб с ней поставили в гостиной. Заполучив дом, Людвиг и Эдуард стали сдавать его в аренду – их жильцы обычно тоже отсюда не переезжали. Деми не верила в призраков, но была уверена в том, что смерть оставляла хоть и невидимый, но неизгладимый отпечаток в тех местах, где люди были вынуждены расстаться с жизнью. В Вайерд-хаусе это ощущалось особенно сильно. Впрочем, другие гости, пришедшие на праздник, совсем об этом не задумывались. Мия не обманула – свечи действительно оказались расставлены повсюду. В стенных подсвечниках, канделябрах, на полках, тумбах, комодах, столах, ящиках, стопках книг, даже на перилах. Их было так много, что игра получалась долгой и увлекательной. Каждый гость пытался отыскать незажженные, вслух рассуждал о том, где еще они могли прятаться, и искренне радовался, когда находил свечи в каком-нибудь неожиданном месте. Уже горящие свечи наполняли дом таинственным светом, вновь напоминая о временах жизни Антуанетты. Деметра прошла по коридору мимо бывших комнат слуг и поднялась на чердак. Он был начисто прибран и декорирован к Самайну в ведьминском стиле, как и весь особняк, – букетами осенних цветов, колосьями пшеницы, веточками деревьев, сухими листьями, пучками трав и, конечно же, тыквами. Вместо пыли и затхлости пахло медом и пряностями. У стен располагались диванчики и кресла с чайными столиками, на полу были начертаны руны – должно быть, тоже для праздника. Однако Деми показалось, что вместе со всем хламом отсюда вымели и ее воспоминания. Ничего не осталось от того дня, когда она искала фотографии для миссис Гейбл, и от уютного вечера с Дрейком, когда они находились наедине друг с другом и с дождем. Деми почувствовала себя оскорбленной. Она капнула воском на подоконник и поставила свою свечу там. Вернувшись на второй этаж, она уже хотела было спуститься в холл, но что-то дернуло ее повернуть налево и пройти до двери бывшей родительской спальни. Деметра не заходила туда с момента смерти опекунов. Даже не разобрала их вещи. Могло ли еще хоть что-нибудь из них остаться? Она потянула дверь на себя – та оказалась незаперта – и вошла внутрь. Комнату освещали все те же свечи и, разумеется, она выглядела по-другому, не так, как раньше. Кровать была застелена белоснежным шелковым бельем, хотя Хелена предпочитала хлопковое цветное, а лежащие наготове вещи для побега, чемоданы и саквояжи, заменяли элегантные предметы декора и букеты цветов. На диване в углу сидела Юфемия Лайз. Она заметила гостью и улыбнулась. – Простите, я не знала, что это ваша спальня, – попыталась оправдаться Деми, замешкавшись на пороге. – Это ведь была спальня твоих опекунов? – догадалась Мия, поднимаясь с дивана. – Я понимаю почему ты решила сюда заглянуть. Проходи, осмотрись. Наверняка это место вызывает у тебя немало воспоминаний. Послушно кивнув, Деметра прикрыла дверь и прошла дальше. Как и все остальные комнаты, эта выглядела обновленной и чересчур опрятной. Ни тебе фотографий на стенах, ни записной книжки на столике… Только какая-то книга на тумбочке возле кровати. Так и должна была выглядеть спальня женщины, привыкшей скрывать свою личность. – Ты скучаешь по ним? – спросила Юфемия, нарушая тишину. – По кому? – переспросила Деми, задумавшись. – По твоим опекунам, конечно, – мягко посмотрела на нее Мия. – У вас были хорошие отношения? Или… ты больше скучаешь по своей матери?