Водитель похвалил их хэллоуинские костюмы и помог разместиться на узком заднем сиденье – пышная юбка занимала слишком много пространства. Дрейк завел с ним разговор о том, какой праздник в этом году устраивали в городе, Деми же бросила унылый взгляд на коттедж миссис Гейбл, промелькнувший за окном. Она впервые подумала о том, что бал пройдет не где-нибудь, а в ее бывшем доме. Неужели в нем хватит места для танцев? Сам особняк Вайерд показался спустя несколько минут. Лужайку перед домом украшали композиции из различных тыкв, целых и вырезанных, со вставленными внутрь свечами, подсвечивающими зловещие рожицы, тюков сена, сухих веточек деревьев и охапок желтоватых листьев. Свет был зажжен во всех окнах дома, кроме бывшей спальни Деметры на втором этаже. Соседние коттеджи тоже были украшены, хотя и не так масштабно. В конце улицы сновали ребятишки в костюмах, выпрашивающие угощения и пытающиеся напугать прохожих. Выйдя из машины, Деми толкнула калитку, больше не скрипевшую, и, подхватив юбки, торопливо поднялась на крыльцо. Было странно звонить в дверь своего бывшего дома… Она оглянулась на Дрейка – он лишь тепло ей улыбнулся и сделал это сам. Им открыл незнакомый мужчина в белой ливрее – холл особняка оказался переполнен гостями в пестрых исторических костюмах. Прежде чем они втиснулись внутрь, слуга протянул им ящичек, в котором лежали самодельные полумаски из папье-маше, сухих листьев, перышек и кусочков древесной коры, как их делали в старину. Это были маски не чудовищ, а скорее фейри и других существ из числа волшебного народца. Дрейк выбрал себе грубоватую древесную маску, которая вполне могла символизировать какого-нибудь брауни, а Деми надела прозрачную и хрупкую на вид, из скелетированных голубоватых листьев, напоминающих оторванные крылышки фей. Все гости сгруппировались вокруг некоего предмета в центре холла. Не узнавая никого из присутствующих, Деметра с трудом протиснулась вперед и увидела, что посреди ее бывшей прихожей теперь стояла круглая каменная жаровня, с уже выложенными поленьями для костра. Пока она задавалась вопросом, не собрала ли их Мия здесь для того, чтобы сжечь живьем, с лестницы спустилась женщина в бело-золотом платье эпохи рококо с пышными кружевными рукавами и с маской из белых перьев. Гости расступились. Женщина подошла к жаровне, и Деми узнала в ней Юфемию, ныне хозяйствующую в этом особняке. – Сегодня мы празднуем начало нового года для всех ведьм, чародеев, колдунов, магов и волшебников, – возвестила она громким зловещим голосом. – Сегодня мы отдаем дань нашим предкам, жившим на этой земле тысячи лет, и волшебным духам, всегда обитающим с нами бок о бок. Мы призываем Богиню-Мать Монтеру смилостивиться и благословить дела наши, а Бога-Отца Абатиса призываем не гневаться и разрешить осветить тьму. Юфемия посмотрела на мужчину в камзоле, стоящего рядом, – он, разумеется, тоже был одет в белое. Темная бронзовая кожа и гладко выбритая голова позволяли узнать Шерла Прамниона в любом костюме, даже несмотря на то, что лицо его скрывалось под серой кристальной маской. Сделав шаг вперед, глава Ордена Монтеры громко щелкнул пальцами. Пара секунд, и свет по всему дому погас, оставив гостей в непроницаемой тьме. По толпе прошелся испугано-восторженный шепот. – Тьма – это начало и конец для всего сущего. Из тьмы произошли мы все и во тьму вернемся, – раздался голос Мии, звучавший будто бы отовсюду. – Но не только тьму чествуем мы сегодня. Ибо за ночью всегда следует день, а тьму сменяет свет. Так было, и так будет. – Так было, и так будет, – подхватил ее фразу нестройный ряд голосов. Произнесли ее не все, но те, кто это сделали, явно вкладывали в слова Мии больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Щелчок, короткая вспышка. И огонь в центре зала загорелся так внезапно, что стоящие вокруг него гости ахнули и отпрянули. А затем заулыбались и зааплодировали, с облегчением на лицах. Шоу получилось впечатляющим. Деми же сразу догадалась, что эта демонстрация силы была не более чем бутафорией, красиво разыгранной театральной сценой. И Мия, и Шерл являлись светлыми – их магических сил не хватило бы для того, чтобы погасить свет во всем доме, и даже для того, чтобы создать разом такой большой костер. Скорее всего, свет выключили слуги, щелкнув рычажком на электрическом щитке, а поленья в жаровне заранее были пропитаны каким-то горючим веществом – достаточно было высечь искру или бросить спичку, чтобы он разгорелся. – Поздравляю вас с праздником, друзья мои, леди и джентльмены! – вновь заговорила Мия, не скрывая своего довольного вида. – А теперь давайте разнесем этот символический огонь и зажжем от него свечи, которые вы найдете повсюду. Пусть священное пламя защищает вас в течение года. Слуга в белом принялся обходить всех с другим ящичком, в котором лежали длинные свечи. И гости с энтузиазмом включились в игру – принялись зажигать их от костра и расходиться по дому. Деметра отошла в сторону, чтобы подождать, пока не станет просторнее, и вдруг заметила девушку в красном камзоле, с маской из кленовых листьев на лице, стоящую неподалеку от входа в библиотеку. По ее скрещенным на груди рукам было понятно, что она очень сердита. Следовать указаниям Юфемии Рубина не торопилась. – Что-то мне совсем не хочется подходить к ней. Боюсь, нормального разговора у нас не выйдет, – тихо проговорила Деми, зная, что Дрейк стоит за ее спиной. – В давние времена честь разжигать священный огонь принадлежала главе общины – жрецу-друиду, вождю или даже королю. Позже это стал делать магистр. А сейчас Руби даже не спросили. Неудивительно, что она недовольна, – пояснил Дрейк, склоняясь к ее уху. – Мия только вступила в Ковен, а уже ставит себя выше всех. Кто она такая? – Наша с Рубиной мать, – почти неслышно вздохнула Деметра и пошла брать себе свечу. Зажигая ее от костра, она отметила необычную деталь. Пламя хоть и обдавало жаром, но совсем не дымило – значит, все-таки являлось магическим. Вместе с другими гостями Деми поднялась по лестнице. Ей хотелось осмотреть дом. Понять, что изменилось с ее отъездом, найти хоть какие-то подсказки, подтверждавшие их с Мией родство, и убедиться в том, что призраки, обитающие здесь, никуда не делись. Новая владелица могла замазать трещины и закрасить подтеки на стенах, могла отреставрировать мебель и застелить старый пол коврами, но темное ощущение, тоскливое и холодное, исходящее от комнат и коридоров, все равно бы не исчезло. Должно быть, первым здесь умер Джозеф Вайерд. Если верить дневнику-гримуару Антуанетты, ее отец поселился в особняке еще до полного окончания строительства и жил в комнатах без отделки. Затем в них жили его дочь и ее подруга-предательница. После того как обнаружили тело Стефании, перед похоронами гроб с ней поставили в гостиной. Заполучив дом, Людвиг и Эдуард стали сдавать его в аренду – их жильцы обычно тоже отсюда не переезжали. Деми не верила в призраков, но была уверена в том, что смерть оставляла хоть и невидимый, но неизгладимый отпечаток в тех местах, где люди были вынуждены расстаться с жизнью. В Вайерд-хаусе это ощущалось особенно сильно. Впрочем, другие гости, пришедшие на праздник, совсем об этом не задумывались. Мия не обманула – свечи действительно оказались расставлены повсюду. В стенных подсвечниках, канделябрах, на полках, тумбах, комодах, столах, ящиках, стопках книг, даже на перилах. Их было так много, что игра получалась долгой и увлекательной. Каждый гость пытался отыскать незажженные, вслух рассуждал о том, где еще они могли прятаться, и искренне радовался, когда находил свечи в каком-нибудь неожиданном месте. Уже горящие свечи наполняли дом таинственным светом, вновь напоминая о временах жизни Антуанетты. Деметра прошла по коридору мимо бывших комнат слуг и поднялась на чердак. Он был начисто прибран и декорирован к Самайну в ведьминском стиле, как и весь особняк, – букетами осенних цветов, колосьями пшеницы, веточками деревьев, сухими листьями, пучками трав и, конечно же, тыквами. Вместо пыли и затхлости пахло медом и пряностями. У стен располагались диванчики и кресла с чайными столиками, на полу были начертаны руны – должно быть, тоже для праздника. Однако Деми показалось, что вместе со всем хламом отсюда вымели и ее воспоминания. Ничего не осталось от того дня, когда она искала фотографии для миссис Гейбл, и от уютного вечера с Дрейком, когда они находились наедине друг с другом и с дождем. Деми почувствовала себя оскорбленной. Она капнула воском на подоконник и поставила свою свечу там. Вернувшись на второй этаж, она уже хотела было спуститься в холл, но что-то дернуло ее повернуть налево и пройти до двери бывшей родительской спальни. Деметра не заходила туда с момента смерти опекунов. Даже не разобрала их вещи. Могло ли еще хоть что-нибудь из них остаться? Она потянула дверь на себя – та оказалась незаперта – и вошла внутрь. Комнату освещали все те же свечи и, разумеется, она выглядела по-другому, не так, как раньше. Кровать была застелена белоснежным шелковым бельем, хотя Хелена предпочитала хлопковое цветное, а лежащие наготове вещи для побега, чемоданы и саквояжи, заменяли элегантные предметы декора и букеты цветов. На диване в углу сидела Юфемия Лайз. Она заметила гостью и улыбнулась. – Простите, я не знала, что это ваша спальня, – попыталась оправдаться Деми, замешкавшись на пороге. – Это ведь была спальня твоих опекунов? – догадалась Мия, поднимаясь с дивана. – Я понимаю почему ты решила сюда заглянуть. Проходи, осмотрись. Наверняка это место вызывает у тебя немало воспоминаний. Послушно кивнув, Деметра прикрыла дверь и прошла дальше. Как и все остальные комнаты, эта выглядела обновленной и чересчур опрятной. Ни тебе фотографий на стенах, ни записной книжки на столике… Только какая-то книга на тумбочке возле кровати. Так и должна была выглядеть спальня женщины, привыкшей скрывать свою личность. – Ты скучаешь по ним? – спросила Юфемия, нарушая тишину. – По кому? – переспросила Деми, задумавшись. – По твоим опекунам, конечно, – мягко посмотрела на нее Мия. – У вас были хорошие отношения? Или… ты больше скучаешь по своей матери? – Она бросила меня почти сразу после рождения. Как я могу по ней скучать? – спросила Деметра, глядя ей в глаза. – Что вы скрываете, Мия? И сейчас, и тогда, когда вы пришли ко мне в коттедж. – О, тогда это был сущий пустяк, невинное любопытство, – пожала плечами Юфемия. Она прошла к окну и откинула бархатную ткань с предмета, стоящего на специальной подставке, – Деми не заметила его в полутьме. Под тканью оказалась викторианская круглая клетка с маленькой птичкой, сидящей внутри. – Мы всегда скучаем по своим матерям, даже если не помним и не знаем их, – с грустью сказала Мия, глядя на птичку. – Это происходит подсознательно, проявляясь только во снах или в минуты слабости. – Что это за птица? – спросила Деметра, решив перевести тему, – от слов женщины она почувствовала, что на глаза навернулись слезы. – Скворец, – просто ответила Юфемия. – Мне нравится смотреть на него. Птица чирикнула и, повернув голову, уставилась на Деми будто бы совсем осмысленно, по-человечески. «Превратилась Оза в маленькую птичку и навсегда ей осталась», – вспомнила Деметра, и по коже ее пробежали мурашки. Что за чертовщина здесь творилась?! Десятки вопросов терзали ее, и уже готовясь их задать и все выяснить, Деми остановилась. Ей стало страшно не от того, что она могла спросить, а от того, что ей могли ответить. Она посмотрела на чертову птицу и на Мию, снисходительно наблюдающую за ней, на пляшущие тени от свечей на стенах… и, резко развернувшись, выбежала в коридор. Сбежала вниз по лестнице – сердце ее при этом бешено заколотилось, – свернула направо и очутилась в гостиной. Там она смогла отдышаться и сделать вид, что ничего странного не произошло. На первом этаже играла инструментальная музыка, доносившаяся из библиотеки, а гости смеялись и праздновали вовсю. В гостиной подавали напитки, гадали на рунах и картах Таро. Чуть дальше, в столовой, подавали ужин. Возле окна размещался алтарь предков, оформленный веточками и драпировками из красных и оранжевых тканей и освещенный свечами разных форм и размеров. Каждый мог оставить на нем фотографию умерших родственников и поднести им угощение или подарки. Деметра пожалела, что никто не предупредил ее о таком обычае – фотографий опекунов у нее с собой не было. Она рассмотрела содержимое банкетных столов – яства на них расставили на манер фуршета. Чего там только не было! Всевозможные блюда из тыквы и яблок – пироги, булочки с сахарной глазурью и корицей, печеная тыква, яблоки в карамели. Кушанья, которые было принято подавать на Самайн, и простая английская еда. Суп из птичьих потрохов и печень с травами, яйца по-шотландски, шеффердский пирог и маленькие круглые пирожки с мясом, картофельное пюре, овощное рагу и грибной паштет. Даже горячий хлеб и масло! Не то чтобы Деми ожидала увидеть паучьи кексы и печенье в виде пальцев ведьм – это были детские забавы, – но и не подозревала, что магам и волшебникам настолько важно чтить свои традиции. Она не увидела ни одного деликатеса. Даже на десерт предлагали жареные каштаны, закаленную карамель из темной патоки, орехи и мед. И гости в кои-то веки пили не вино и шампанское, а тыквенный пунш и яблочный сидр, хот-тодди[3] и глинтвейн. Решив, что ей как члену Верховного Ковена важно хоть немного принять участие в праздновании, Деметра положила себе кусок яблочного пирога и взяла бокал с сидром. Она хотела выкинуть из головы встречу с Мией и ее странного питомца и продолжала убеждать себя в том, что новая знакомая не опасна. Не успев распробовать мякоть печеных яблок и сахарную корочку, Деми почувствовала, как что-то хрустнуло у нее на зубах. Она тут же выплюнула кусочек себе на ладонь и обнаружила маленькое серебряное колечко. – К скорой свадьбе, – презрительно выговорила Руби, оказавшаяся рядом. – Это традиционный пирог с предсказаниями. Ты что, не знала? Осуждающе покачав головой, сестра вышла прочь. Деметра, так ничего не ответив, посмотрела ей вслед. И в этот момент в столовую зашла целая делегация в костюмах девятнадцатого века, возглавляемая Шерлом Прамнионом, – пожилые мужчина и женщина с лиственными масками на лицах, светловолосый мужчина в маске из серых перьев и парень лет двадцати в маске из папье-маше. Глава Ордена рассказывал им историю создания этого дома, а гости глядели на все как-то неодобрительно. На всякий случай Деми отставила тарелку с пирогом в сторону. И не зря, как оказалось мгновением позже, – Шерл повел делегацию прямо к ней. – Мисс Лоренс! Я знал, что вы будете здесь, – сказал он и обвел рукой свою компанию. – Позвольте познакомить вас с вашей семьей. – Вы шутите? – спросила Деметра. Она начинала понимать, что не готова вообще ни к чему, связанному с этим вечером. А ведь Ричард Хаттон говорил, что ее родственники до сих пор жили в Ордене… Просто она не ожидала увидеть их так внезапно. – Ваш дедушка – Альберт Бланшар, бабушка – Мари-Лор, дядя – Бриан и его сын – Леон, – с беззаботной улыбкой продолжал Шерл, представляя каждого по очереди. – А это – Деметра Лоренс, дочь Аланы. – Дочь Аланы от охотника Сэмюэля Вэлфорда или от организатора геноцида Винсента Ларивьера? – терпеливо поинтересовалась бабушка Мари-Лор. – Или еще от кого-то другого? – уточнил дедушка Альберт. – Не слушайте их, мы рады знакомству, – заверил дядя Бриан, пожимая ее руку. Деми перехватила сочувствующий взгляд Леона, судя по всему, приходившегося ей двоюродным братом, и неуверенно кивнула. – Не будем ворошить прошлое. Главное, что Деметра – светлая. Она унаследовала лучшие ваши гены, – сказал Шерл, не давая беседе перерасти в скандал.