От нее явно ждали каких-то слов, но Деметра не знала, что могла им сказать. Почему-то захотелось перед ними извиниться, не только за мать – вообще за все. Как и в случае с Мией, она совершенно растерялась. – Простите меня, – выдавила она, пробираясь между ними и выходя через гостиную в холл. Она считала себя сильной, повзрослевшей, не страшащейся опасностей, была готова противостоять убийцам, вела собственное расследование, заключала союзы с людьми, проникала в чужие дома… И продолжала совершать ошибки, в то же самое время оставаясь маленькой испуганной девочкой. Что мешало ей прижать Мию к стенке и все у нее выспросить? Или гордо ответить новым родственничкам, что поступки ее родителей не ее личная вина? Проблемы с парнем и сестрой – в ту же стопку. Все у нее выходило как-то неправильно. Как-то не так. Единственное, что получалось отлично, так это злиться на саму себя. Под лестницей она увидела Кэрри Райнер в зеленом пышном платье, с большим карамельным яблоком в руках, и прошла мимо нее, уже не пытаясь выдумывать новых вопросов. В библиотеке устраивали танцы. Точнее, в помещении, которое раньше называлось библиотекой. Юфемия Лайз убрала из него все книжные шкафы и прочую мебель, выкрасила стены в светло-бежевый, соорудила сцену для музыкантов, расставила стулья возле стен, и получился настоящий, хоть и небольшой, бальный зал. Музыканты играли менуэт, а парочки в карнавальных костюмах чинно вышагивали в такт. – Деми, вот ты где, – отвлек ее подошедший Дрейк. – Я искал тебя по всему дому, куда ты пропала? – Общалась с родственниками, – ответила Деметра. – Жалею, что согласилась на это приглашение. Не стоило сюда возвращаться. Никто ведь не заметит, если я просто пойду домой? – Да ну, брось. Сегодня ведь все-таки праздник, – нахмурился Дрейк, беря ее за руку. – А как же сюрприз Адамсон, все ее старания? – Романтика, да? – невесело хмыкнула Деми. – И что ты предлагаешь? – Идем танцевать, – сказал Дрейк и потянул ее к центру зала. Менуэт, игравший до этого, уже завершился, и объявили «Павану» Форе. Из своих уроков Деметра знала, что павана – придворный танец шестнадцатого века – была такой же медленной и церемонной, как менуэт. Учить ее было просто, танцевать – скучно, хотя со стороны, должно быть, она смотрелась красиво, особенно когда все пары двигались одинаково. Движения состояли из скользящих церемонных шагов, обходов партнерами друг друга, поворотов и поклонов. Однако музыка, заигравшая со сцены, была вовсе не похожа на простоватые мелодии эпохи Возрождения. Зазвучала музыка времен Антуанетты и Людвига. Тягучая, печальная и мрачная. Идеально соответствующая этому месту. Дрейк нежно сжимал ее ладонь, когда они медленно проходили по залу, описывая круг. Наверное, он думал, что помогает ей. И она должна была почувствовать ту самую романтику, которой им так не хватало. Ромео и Джульетта, из разных, противоборствующих семей, танцующие в масках на балу… Все как в пьесе. Но Деметра не могла думать об этом – она пыталась определить, где именно в этом зале обнаружила тела опекунов. Из-за новой отделки сделать это было непросто. В любом случае танцы проходили буквально на их крови, даже если ее и выскоблили с паркета. Звучало это так же отвратительно, как и ощущалось. Романтики не вышло. Дрейка тоже явно одолевали свои мысли. И потому, когда они, поклонившись друг другу, начали танцевать, он тихо сказал: – Год назад все было проще. – Что ты имеешь в виду? – спросила Деми, изящно описывая новый круг. – Тогда перед нами стояла только одна задача – выжить, – ответил он, приближаясь. – Да, и тебе почти ничего не угрожало, – с улыбкой заметила Деметра. Она взяла его за руку. – Ты мог легко остаться в стороне и не почувствовал бы никаких последствий. – Но я ведь решил остаться с тобой, – улыбнулся Дрейк какой-то печальной, почти сожалеющей улыбкой. – И признался мне в любви, – с ностальгией вспомнила Деми, делая шаги в сторону. – Почему, кстати? Я ни разу этого не спрашивала. – Нужно же было что-то придумать, чтобы ты от меня не сбежала, – усмехнулся он и вдруг помрачнел. – Мне показалось, что я все делаю правильно, что я должен был сказать именно так… Но оказалось, что именно этого и добивалась старуха Рейвен. Деметра склонилась в реверансе, не чувствуя ничего, кроме горечи. Он признал, что совершил ошибку, и на самом деле жалел об этом. – Дрейк, – протянула она, поднимаясь и заглядывая ему в глаза. – Ей требовалось, чтобы все было по-настоящему, иначе наша кровь не помогла бы. – Значит, все было по-настоящему? – тяжело спросил он. – Да, – сказала Деметра, хотя и понимала, что ее слова представляли собой лишь часть истины. Всю истину она раскрыть не могла, даже самой себе. Они вновь прошлись по залу уже в полном молчании. Деми отметила среди танцующих леди Джорджи в черном платье и маске из серебряной фольги, а затем заметила Дориана, прислонившегося к стене, – его она видела сегодня впервые, хотя и знала, что он точно появится. Бывший охотник вновь проигнорировал все правила дресс-кода – надел простой черный смокинг, хоть и чуть более старинный на вид. Он не сводил взгляда с танцующих. В какой-то момент Деми показалось, что он наблюдает только за ней. И этот взгляд – пристальный, серьезный и напряженный, натолкнул на мысль. Она боялась всех обидеть – вот в чем крылся корень ее бед. Деметра не опасалась ничего, когда речь шла о ком-то чужом, не являющимся близким человеком. Но как только речь заходила о Руби, Дрейке, ее матери или родственниках, она тут же тушевалась и отступала, боясь причинить им боль. И, сама того не осознавая, начинала вести себя как приемные родители – недоговаривать, отмалчиваться, утаивать правду и уходить от ответа, надеясь таким образом защитить. Они вырастили ее среди тайн и недомолвок, к этому она привыкла. Деми разозлилась на них, когда узнала правду, так же как разозлился на нее Дрейк. И кто его знает, возможно, настало время прекратить жалеть их, а саму себя считать доброй? Может быть, именно это решит все проблемы? Танец закончился в тот же момент, когда у Дрейка зазвонил телефон. Он ответил на него, пока они отходили в сторону. Разговор получился коротким. – Кто это был? – поинтересовалась Деметра, заметив, с каким раздраженным видом парень завершал вызов. – Ричард Хаттон, – поморщился Дрейк. – Он выяснил, почему проклятие не влияет на кота Моргана. – Что, есть какая-то причина? – О да, – протянул парень и закатил глаза. – Морган сделал его своим фамильяром, вот почему кот стал таким живучим. Это очень старый ритуал, сейчас так никто уже не делает… Прости, но я должен позвонить ему и объяснить все как следует… – Не будь к нему слишком суров, – сказала Деми ему в спину и неожиданно улыбнулась. Котик по имени Пампкин отвлекал ее от тяжелых мыслей куда лучше, чем все старания Дрейка и Адамсон. И фамильяр-кот казался явлением куда более приятным, чем фамильяр-человек. По ее мнению, Морган не сделал ничего плохого. Деметра посмотрела на танцующих конский бранль – танец, который ей не нравился и представлял из себя какое-то нелепое топтание на одном месте – и решила выйти на улицу, подышать свежим воздухом: в переполненных комнатах особняка его сильно не хватало. Дрейка в холле уже не было, но зато там обнаружилась Рицци, прикуривающая сигарету на тонком длинном мундштуке от центрального священного костра. Патриция Альфано оделась как Мария-Антуанетта из фильма, даже соорудила себе на голове очень похожую башенку из пастельно-розовых волос. Ее яркое конфетное платье резко выделялось из всех костюмов, старавшихся соблюсти хоть какую-нибудь историчность. – На чердаке проводят спиритический сеанс, пытаются вызвать дух Антуанетты Вайерд, – сообщила она как бы между прочим, заметив Деметру. – Кстати, о птичках. У меня кое-что для тебя есть. Порывшись в складках юбки, она выудила из потайного кармана черно-белую фотографию и протянула Деми. Неизвестный фотограф запечатлел на карточке трех девушек, одна из которых являлась вполне узнаваемой Стефанией Райнер. Рядом с ней стояла девушка-итальянка и шатенка. Все они были в кружевных выходных платьях, словно бы собрались для воскресного чаепития. – Ионика Альфано, Стефания Райнер и Азурия Старлинг, – пояснила Рицци, раскуривая сигарету. Ионика и Стефания интересовали Деметру уже не так сильно, как Азурия. Она была явно старше, чем на портрете. И настоящее лицо девушки сложно было назвать красивым или милым, в отличие от ее подруг. – Рассмотрела? – поторопила Рицци и, почти вырвав снимок у Деметры из рук, приподняла его. Совмещая… с лестницей и дверью под ней – точно таких же, как на фотографии. – Что ты скажешь на это? – Что встречи «названых сестер-фейри» проходили в этом доме. Ну разумеется, ведь Стефания жила здесь, – заключила Деми. – В реальности все сказки оказываются страшнее. – Главное сейчас – следить за Джорджианой, – напомнила Рицци, выдыхая дым. – Если это место и правда связано со сказкой, она попытается что-то сделать. – Вот только мы ничего делать не должны, – напомнила ей Деметра, стараясь говорить как можно тише. – Это работа Дориана. – Можешь не переживать, я и не стремлюсь ее выполнять, – презрительным тоном отозвалась Рицци. – Но вот со своим любопытством ничего не могу поделать… Знакомые голоса заставили их посмотреть налево. Возле входа в гостиную о чем-то переговаривались Рубина и заместитель главы Штаба – Лукас Бреннон. Дрейк пару раз упоминал о нем, когда они с Деметрой проводили время перед праздником в Вэлфорд-холле. Лукас был преданным сотрудником Штаба, одним из первых перешедших на сторону нового магистра после свержения Винсента Ларивьера, а теперь возглавлял личную гвардию Рубины. Его единственный сын – Роджер – погиб при нападении Ворона у паба, а мужчина все так же продолжал выполнять свою работу. Разговаривая с ним, Руби выглядела задумчивой, как если бы сама планировала какую-то тайную операцию. Стоило поговорить с ней прежде, чем она наделает глупостей. – Я видела леди Джорджи в зале среди танцующих, не выпускай ее из виду. Позже еще увидимся, – сказала Деметра Рицци. Та присела в шутливом реверансе и выкинула остатки сигареты в костер. Деми тем временем подошла к сестре и попросила ее об аудиенции. – Ну давай, попробуем, – поджала губы Рубина. Они поднялись на второй этаж, надеясь, что хоть там будет поменьше людей и побольше воздуха. Недолго думая, Деметра распахнула дверь собственной бывшей спальни. Это была единственная комната в особняке, до которой не добрались руки Мии. Вся старая мебель стояла на своих местах. На стенах висели плакаты, которые развесила Деми, намереваясь скрыть обшарпанные обои. И даже мелкий мусор и забытые в спешке переезда вещи валялись по углам, заросшим пылью и паутиной. Зрелище казалось печальным, учитывая, что разглядывать все приходилось в полутьме. Здесь не имелось свечей, а электричество не работало. – Так какая тема будет у нашего разговора? – спросила ее Рубина, с брезгливым видом опускаясь на краешек кровати со старым, сбившимся в неопрятную кучу постельным бельем. – Дрейк считает, что нам с тобой еще не поздно все наладить. И я тоже так считаю, – начала Деметра. – Дрейк многого не знает, – выговорила Рубина. – Да и я не знаю, что тут можно наладить… – Послушай, я ведь на твоей стороне, – попыталась образумить ее Деми. – Ты не на моей, ты на своей личной стороне, – усмехнулась сестра. – Притащила Шерла Прамниона в Ковен, тайком общаешься с этой Мией – я видела, как ты заходила в комнату вслед за ней! Даже Рицци переманила к себе! Не говоря уже о Дориане и Дрейке! Какой следующий шаг? Может, мое свержение? – А может, тебе пора снять с головы корону, хотя бы ненадолго, и просто послушать? – разозлилась Деметра. – Тебя и правда хотят свергнуть. Вот только не я, а кто-то другой. Тот, кто украл Ворона и устроил теракт на кленовой аллее, тот, кто убил Джорджиану и нацепил на себя ее личину! – Что? – изумилась Рубина. – О чем ты? – Тебе должны были доложить, – проговорила Деми, прохаживаясь до окна и обратно.