– Мы попытаемся выполнить хотя бы часть договора, – со вздохом протянула Рубина. – Отдадим им работающего Ворона со всеми зельями и объясним, что у нас больше нет кандидатов для снятия проклятия. Мия, разумеется, знает о том, что Дрейк и Деметра были вместе. Поэтому она считает, что мы способны выполнить все до рассвета и просто упрямимся… – Пусть сами ищут своих кандидатов, – пробормотала Деметра, садясь в одно из кресел. – Но Деми, – заметил Дрейк, – ты же избранная… – Избранная кем, Ортруной? Чтобы обязательно влюбиться в одного из темных магов? Разве не ты говорил мне, что в вашем мире нет и не может быть избранных? – горько усмехнулась она, глядя на него. – Я согласна с Рубиной. Отдадим Ворона и будем надеяться, что нас отпустят. Если нет – нас все равно убьют и заберут Ворона себе. Плевать, что потом будут говорить в легендах. Она решила, что все же не имела права здесь, при всех, сообщать о том, что произошло между ней и Дорианом в оружейной. Один поцелуй вовсе не делал их новыми избранными. Она не могла еще раз опозориться из-за выдуманной любви. Дориан сам не спешил высказываться, поэтому Деми подумала, что поступает правильно. – Хорошо, – наконец кивнула Рубина. – Мы придем за Вороном перед самым рассветом. А пока подождем. Не будем приближать нашу смерть… Они разошлись по разным уголкам, чтобы провести эти, возможно, последние часы так, как им хотелось бы. Прощальное распоряжение Руби в качестве магистра касалось сокровищницы – никто не должен был приближаться к ней и Ворону, чтобы случайно или намеренно не навредить их выкупу за жизнь. Караульные согласились охранять комнату до самого утра. Наверное, это была единственная ночь, когда окна дворца не сияли яркими огнями. Никто не стал зажигать свет в каждой комнате. Уже горящие свечи оплывали, и постепенно становилось все темнее и темнее. Откуда-то слышалась музыка, звуки пьяного веселья, истерический смех. Кто-то тихо рыдал, кто-то молился, а кто-то и вовсе отсыпался. По комнатам, даже не пострадавшим от битвы, словно бы прошлись мародеры. Все было перевернуто, ящики – открыты, вещи – разбросаны. И чтобы достичь такого результата, обитателям дворца понадобились лишь пара часов и ощущение полной безнаказанности. Деметра поднялась на верх одной из башен и долго смотрела на ночной, восставший против власти город и скопления бунтовщиков внизу. Подожженные ими особняки пылали до самых крыш, и из-за плотного дыма, поднимающегося над зданиями, никак не получалось разглядеть ни Тинвингс-, ни Кроу-хаус, и она могла только гадать, сумели ли остаться в живых Ричард и Морган и уцелел ли ее родовой дом. Сквозь багровые облака отчетливо просматривались подсвеченные хрустальные дворцы Эйрина. Интересно, могли ли в самом деле Тринадцать Первых наблюдать сейчас за ними? Могли как-нибудь повлиять? И почему в этом конфликте они поддержали Коула и Кэрри, а не их? Не найдя ответов на эти вопросы, Деми спустилась вниз и заметила Патрицию, в одиночестве сидящую в маленькой столовой, за столом с единственной зажженной свечой. Перед ней стоял большой поднос с аппетитными пирожными, украшенными шапками жирного сливочного крема и ягодами, открытая бутылка шампанского и ополовиненный узкий бокал. – Ни к чему больше заботиться о фигуре, не правда ли? – спросила Рицци, увидев ее в дверях. – Угощайся, посиди со мной немного. Отодвинув стул и сев на него, Деметра задумчиво посмотрела на подругу. – Так ты думаешь, мы умрем? – спросила она. – Я думаю, что стоит выкрасть у Дориана артефакт и переместиться отсюда подальше, – улыбнулась Рицци. – Или убить охранников и забрать Ворона. Не понимаю, почему никто не поддержал мое предложение. Используя волшебное перо и ваш крылатый механизм, мы вполне могли бы эвакуировать отсюда последних членов Ковена. А остальных, без нас, Мия все равно не тронула бы – какой в этом толк? Они наемные работники. Стали бы работать на нее. – Рубине все-таки важно оставаться правительницей до конца, что бы она ни говорила, – протянула Деметра. – Вот она как раз и считает, что мы умрем, – с набитым ртом отозвалась Рицци. – Даже решила исповедоваться. – Исповедоваться? – Ну да, признаться во всех грехах. Рассказала Дрейку о том, кто убил его мать. – Подруга покачала головой и закатила глаза, а затем отпила еще шампанского. – Облегчила душу себе и испортила жизнь братьям Далгарт напоследок. Крику было… Жаль, ты все пропустила. – И Дрейк разозлился на Дориана, а на нее – нет? – предположила Деми, тоже чувствуя нарастающую злость. – Разумеется. Ведь наша святая мученица Рубина может позволить себе утаивать правду, а другим это запрещено, – ответила Рицци и подцепила длинными ногтями клубничку с пирожного. – Ты как знаешь, но мне что-то не хочется за нее умирать. – Мы должны найти выход, – сказала Деметра. Она вновь пошла куда-то, не понимая даже толком, чего или кого она ищет. Оставшиеся в бальном зале люди тоже обсуждали способы выбраться из дворца. Несколько человек уже погибли, пытаясь. Кто-то попробовал перелететь через один из разрушенных переходов и погиб, не рассчитав сил, а другие хотели незаметно пробраться через двери и окна – их застрелили бунтовщики… Пожилой человек из числа старой прислуги пытался говорить о каких-то древних туннелях, проложенных под островом, но его никто не слушал. Более того, его перебивали и убеждали в том, что обследовали все подвалы и никакого входа в туннели не нашли. Пройдя дальше, сквозь череду темных комнат, Деметра вышла к коридору и заметила белую лакированную дверь, отчего-то показавшуюся ей знакомой. Из щели под ней пробивался свет. Нажав на ручку двери, она потянула ее на себя. В небольшой гостиной был разожжен камин. Неподалеку от него стоял белый диван на кривых ножках, а на нем сидел Дориан в компании бутылки виски. Вид у него был такой, что даже издалека становилось ясно – он не желал ни с кем общаться. – Дверь закрой, – попросил он, наверняка имея в виду, что Деми следует выйти и закрыть ее с той стороны. Однако Деметра, кивнув, наоборот, прошла чуть дальше и плотно затворила дверь за собой. Она присела на диван, посмотрела на огонь в камине и вздохнула. Дориан протянул ей бутылку виски. Сделав глоток, она перевела взгляд на него. – Знаешь, почему я начал служить именно охотником? – спросил он, без особой заинтересованности в голосе. – Не пошел работать в Канцелярию магистра или куда-нибудь еще? Деми покачала головой. – Потому что только наград с выполненных заказов хватало, чтобы заплатить за обучение Дрейка и Моргана, – продолжил он. – После убийства матери отец не выделил на наше содержание ни чертова цента! Просто позволял оставаться жить в своих комнатах. Я содержал их! А этот маменькин сынок еще смеет устраивать подобные сцены! – Но он же не знал, – попробовала хоть как-то оправдать Дрейка Деметра. – И это стало его вечной отмазкой, – сквозь зубы выговорил Дориан. – Теперь ему придется взглянуть правде в глаза, – заметила она. – Рубина сделала это из-за меня, чтобы выплеснуть злость и отомстить. Она считает, это я виновата в войне, из-за того, что вовремя ни о чем не рассказала и помешала им быть вместе. А тебя считает моим сообщником. – Пусть считает меня злодеем, если хочет, – тихо сказал Дориан, не уточняя, о ком говорил – о Рубине или о Дрейке. Деми отпила из бутылки еще немного. Комната и в самом деле выглядела очень знакомой. И этот камин, и мягкий узорный ковер, устилающий паркет… Она была здесь будто бы в прошлой жизни. Во сне. – Это ведь та самая комната, где мы… – начала она, но договаривать не стала – только протянула Дориану бутылку. – Да, – коротко ответил он и сделал новый глоток. – Кто бы мог подумать, что все так изменится, – протянула Деми. – Мне всегда было интересно – какой я представлялась тебе тогда? Под действием «Напитка другого лица»? Дориан неожиданно усмехнулся и посмотрел на нее. – Просто красивой девушкой с черными волосами и голубыми глазами, – проговорил он, чуть приближаясь и касаясь пряди ее растрепанных волос. – Слишком наглой для незнакомки и опрометчиво глупой, сующей свой хорошенький носик туда, куда не следует. – Не самая приятная характеристика, – ответила Деметра и улыбнулась. Задумавшись о чем-то, Дориан отодвинулся и отвел взгляд в сторону. Он вновь приложился к бутылке, на этот раз подольше. – Я ждал тебя весь этот год, – проговорил он. – Как дурак представлял, что ты наконец все поймешь и придешь ко мне. В этот момент он выглядел… потерянным. Деми посмотрела на него, и сердце забилось сильнее. Он не знал о ее чувствах точно так же, как и она не знала о его. – А я, – осторожно сказала Деметра, – весь этот год по тебе скучала. Дориан посмотрел на нее в ответ, не поверив услышанному. Протянув руку и проведя кончиками пальцев по его щеке, Деми поцеловала его. Прижавшись ближе, он обхватил ее лицо ладонями. От него пахло кожей, виски и пролитой им кровью, и только возле самой шеи, ближе к мочке уха, пробивался тот самый аромат парфюма. Всегда один. Неповторимый. То, что происходило между ними, было настоящим, горячим, искренним. Она ловила его губы своими. Задыхалась и пыталась ухватить воздух. Дориан рванул назад ее куртку, обнажая плечи, затем полностью снимая и отбрасывая прочь. Руки его, проникнув под футболку, заскользили по животу и стали пробираться выше. Жар, следующий за его прикосновениями, становился нестерпимым. Ее щеки горели огнем. Выгнувшись, Деми задрала футболку и сорвала ее с себя, оставшись в черном кружевном белье, специально подобранном под бальное платье. Губы Дориана коснулись шрама на ее горле, пальцы прошлись по мелким шрамам на руке и ребрах. Она не знала, какой выглядела для него сейчас – возможно, слишком тощей, бледной и угловатой… Не такой красивой, как в прошлый раз. – Ты идеальна, – прошептал он, точно почувствовав ее смущение, и впился в губы новым поцелуем. Он все еще был в своей куртке. Это казалось несправедливым. Деми хотела бы увидеть, сколько шрамов имелось у него. Хотела чувствовать не кожу его куртки, а его самого. – Сними ее, – шепнула она, отрываясь от его губ. – Пожалуйста… Дориан скинул куртку, снял футболку и, больше не отпуская Деметру ни на секунду, увлек за собой, вниз, на мягкий ворс ковра. И вновь она видела перед собой горящие, совершенно дьявольские глаза, в которых отражался огонь из камина… Того самого камина, в той же комнате. Словно эти моменты не разделяла черта длиной в год, словно оба они слились воедино. Словно были вместе всегда. А когда все закончилось и она вновь потянулась к его губам, то спросила: – Мне ведь это не снится, правда? – Определенно нет, – ответил Дориан, поглаживая ее по волосам. Он взял бутылку виски, еще стоящую возле дивана, и сделал большой глоток. Деми откинулась на ковер, ощущая, как ворсинки прилипают к разгоряченной коже. Отвернувшись, она посмотрела на огонь. Ее не мучила совесть за содеянное, вовсе нет.