– А что? – разведя руками, спросила Рицци. – Вам же еще нужно как-то доказать, что вы любите друг друга. Это должен быть настоящий ритуал. – Просто заткнись и дай сюда текст, – прошипел бывший охотник и, с силой вырвав листки из ее руки, пробежался глазами по строчкам. – Все ясно. Пафосно, в стиле девятнадцатого века. Он глубоко вдохнул, положил заметки на стол и, взяв Деми за руки, посмотрел ей в глаза. – Я, Дориан Далгарт, темный маг по рождению, признаюсь в любви к Деметре Лоренс, светлой волшебнице. И пусть боги засвидетельствуют мою клятву. Деметра тоже заглянула в листки и произнесла: – Я, Деметра Лоренс, светлая волшебница по рождению, признаюсь в любви к Дориану Далгарту, темному магу. Пусть боги засвидетельствуют мою клятву. Голос ее чуть дрожал, как будто они и вправду совершали сейчас какое-то сакральное таинство. Но ведь это на самом деле было так… Нью-Авалон и Эйрин ждали этого момента больше столетия. Дориан приблизился и поцеловал ее. Напористо и страстно, всколыхнув еще яркие воспоминания прошедшей ночи у камина. А затем достал из рукава куртки свой аутэм с черным, отливающим на свету красным, волнообразным лезвием. – Порежь мою руку кинжалом, – сказал он, протягивая аутэм ей. – Что? – А как ты хотела? – усмехнулся он. – Вот тебе и проверка. Неуверенно Деми поднесла кинжал к его подставленному запястью. Рука ее затряслась, когда лезвие легко прошлось по коже, разрезая, как бумажный лист. Из раны, медленно раскрывающейся, потекла яркая алая кровь. Дориан подставил руку над чашей и подождал, пока дно ее заполнится красным. Взяв протянутый ему кинжал, он поднес его к запястью Деми. – Не бойся, я это уже делал, – проговорил он, заметив ее встревоженный взгляд. – Я помню, – кивнула она и прикусила губу, почувствовав резкую боль. Деметра позволила крови стечь в чашу, мысленно высказывая себе все, что думала об этом ритуале. Каким бы сакральным он ни являлся, выглядело это отвратительно. – Спасибо, – остановила ее Рицци и оттолкнула от склянки. – А теперь можете залечить друг другу раны. Ну, или… Неважно. Дориан провел пальцами над порезом Деми, и он вмиг затянулся, после чего исцелил и себя. Тем временем Рицци, забравшая чашу, аккуратно перелила ее содержимое в колбу и размешала стеклянной палочкой. Открыв четыре снадобья, она набрала кровь пипеткой и добавила в склянки в равных пропорциях. Одно за другим, зелья начали темнеть и становиться черными. – Так и должно быть? – с интересом спросила Деметра, наблюдая за процессом и потирая нежно-розовую кожу на месте бывшего пореза. – Сейчас узнаем, – улыбаясь, проговорила подруга. Она поставила зелья на специальную подставку и понесла ее к Ворону. Там она открыла отделение у него на груди и вставила зелья в соответствующие им полости. Дотянувшись до ключа, Рицци несколько раз повернула его до упора и торопливо отошла назад. Ворон должен был ожить или хотя бы подать знак, что работал. Но этого не произошло. Не произошло ничего вообще. Рицци закрыла отделение с зельями и снова попыталась повернуть ключ. – Не понимаю, почему не работает?! – возмутилась она. – Может, мы что-то напутали с текстом? Или неправильно вставили зелья? – нахмурилась Деметра, подходя к ней и открывая панель. – Попробуем еще раз? С неясным выражением лица Дориан поднял заметки и, перелистнув пару страниц, нашел нужный фрагмент. – «…и поместить кровь в равных пропорциях в четыре зелья. Солнце – Аурум, Луна – Аргентум, Венера – Купрум, Марс – Феррум», – зачитал он и посмотрел на девушек. – Мы все сделали правильно. Но зелья, как соответствующие алхимическим элементам, при смешении с темной и светлой кровью должны были окраситься в определенные цвета, разные для каждого. Мне кажется, есть только одно объяснение… Он перевел взгляд на Деми, и она увидела, как сильно потемнели его глаза. Лицо бывшего охотника потеряло всякие эмоции, превратившись в жестокую маску, как происходило всегда в моменты, когда он старался скрыть злость или боль. – Нет, – быстро выговорила Деметра, понимая, что это значит. – Дориан. – Очевидно, кто-то решил солгать. Снова, – сказал он, отчетливо выговаривая каждое слово. – В себе у меня нет сомнений, так что… Дориан посмотрел нее, словно бы обличая в предательстве. – Нет, это не так! – выкрикнула Деметра, чувствуя, как на ее глаза наворачиваются слезы. – Довериться светлой было ошибкой, – стальным голосом проговорил он и щелкнул пальцами. Все четыре зелья разом взорвались и начали стекать внутрь механизма Ворона. – Нет! – закричала Деми, устремившись к нему. Она понимала… как сложно было Дориану открыться ей, признаться в своих чувствах… Как он привык с детства не доверять никому, кроме себя. И как из-за этого с легкостью поверил в худший вариант из возможных. Она хотела остановить его, задержать, все объяснить… Но Дориан не дал ей этого сделать, схватив аутэм и наставив на нее. – Умолкни, – прошипел он. – Не смей даже приближаться ко мне. И с этими словами покинул их. Всхлипывая, Деметра осела на пол. Остатки зелий тихо капали с шестеренки на шестеренку. Рицци молчала. Из-за приоткрытой двери в сокровищницу проник один из первых лучей солнца. Теперь все точно было потеряно. Глава 23. Ошибки прошлого – Ты что, и правда решила обмануть сразу двоих Далгартов? – спросила ее подруга, выждав несколько долгих секунд. – Я была уверена, Рицци, – прошептала Деметра. – Я и сейчас уверена… Боль была даже не эмоциональная – физическая. В груди Деми словно бы заново пробили дыру. Только зажившую, чудом залеченную… Сердце жгло, кололо и резало. Оно кровоточило. Она недоумевала: как после всего того, что между ними произошло, после долгожданного признания и коротких часов, полных счастья, он смог просто… уйти. «Он тебе до сих пор так и не доверял, поэтому поверил в твою виновность», – безжалостно отозвался внутренний голос. Она не сможет доказать ему, что была искренней. Он никогда ее не простит. Деми распласталась на полу, прижалась щекой к холодному паркету. Она уже не могла плакать и только беззвучно всхлипывала. Они испортили не только зелья, но и самого Ворона. Кто знает, какой вред могли эти жидкости причинить его механизму? Сможет ли он после этого когда-нибудь запуститься? Зелья перестали капать. В сокровищнице стало тихо. И в этой тишине прозвучал голос Рицци: – Тогда какого черта эти зелья не сработали?! – Я не знаю, – тихо ответила Деметра, глядя в пустоту. Рицци подошла к ней и присела. Ее взгляд неуверенно метался – она не понимала, как реагировать на случившееся. – Так, прекращай. Я тебе верю, – сказала она и подергала ее за плечо. – Я верю тебе, слышишь? Мы что-нибудь придумаем. Рассвет уже наступил, нам нужно убираться, пока Рубина не пришла за зельями и Вороном. – Мы должны рассказать ей, – проговорила Деми, сглатывая слезы и приподнимаясь. – Мы ничего ей не должны! – отрезала Рицци. – Рубина сейчас не в том состоянии, чтобы правильно оценить такую новость. Она ни за что не поверит, что мы испортили зелья случайно! Это измена, Деми, мы нарушили прямой приказ магистра в условиях войны. За это по всем законам полагается смертная казнь. – Рубина не пойдет на это, – возразила Деметра. Мысли о сестре и о том, что они на самом деле натворили, ощущались поверхностно, несерьезно. Она просто не могла на них сосредоточиться. – После всего того, что она тебе наговорила? – приподняла брови подруга. – Или, может, она легко сдаст тебя Мие как предательницу, если та пообещает взамен не нападать? – Она не настолько свихнулась, – покачала головой Деми.