* * * Кэрри Райнер находилась в «Хранилище № 2», когда услышала крики, доносившиеся снизу. Она сразу поняла, что Коул добрался до своей сестры. И это значило, что, возможно, хотя бы на одну ночь она сама останется в безопасности. Однажды он уже ударил ее, накануне Самайна, когда Кэрри сказала, что не хочет никого убивать. Она пришла к Мие с синяками на лице, но та не сказала ей ни слова, будто вовсе ничего не заметив. Пришлось срочно залечивать их, чтобы иметь возможность присутствовать на празднике. С появлением Коула она быстро усвоила, что все обещанные покровительницей привилегии были лишь приманкой. Если Кэрри отказывалась подчиняться, то ее заставляли делать это силой и угрозами. И все же, уже ночью, она долго ворочалась на неудобной постели в одной из келий, понимая, что с Деметрой Лоренс произошло что-то страшное. Им понадобилось бы несколько дней, чтобы вывезти из Ордена все ценное, пока Эмайн продолжали контролировать верные новой правительнице люди. После этого Мия планировала переселить Деми в темницу под дворцом, в которой она находилась бы вплоть до момента суда. А чем закончился бы этот суд – пожизненным заключением или казнью, – Кэрри не знала. Она ничем не могла помочь своей бывшей подруге. Или… все же могла? Борясь с угрызениями совести, Кэрри оделась и тихо выскользнула из кельи. Немного заблудившись в коридорах с табличками, она смогла выйти к дверям хранилищ и оттуда уже спустилась к камерам. Возле них не обнаружилось охраны – никого, кроме Деметры, там не содержали, а решетки были специально зачарованы таким образом, чтобы легко поглощать светлую магию. Раньше в них сажали провинившихся членов Ордена. Еще на лестнице она услышала тихий плач. Кэрри сняла с крючка масляную лампу и пошла мимо камер, всматриваясь и пытаясь отыскать единственную узницу. Деми Лоренс съежилась в углу одной из них, прижимая ладонь к окровавленной щеке. Она выглядела ужасно. Ее черные волосы висели спутанными прядями, а лицо было в крови и синяках. Когда она отняла руку от щеки и подняла на нее взгляд, Кэрри увидела чудовищный длинный порез, проходящий чуть ли не через всю левую половину лица. – Надеюсь, хоть ты меня убьешь, – тихо выговорила она. – Не говори, что тоже пришла повеселиться. – Я пришла помочь, – испуганно прошептала Кэрри, поставив лампу на пол. Медленно поднявшись и держась за стену, Деметра посмотрела на нее недоверчивым взглядом. Нервничая, Кэрри чарами создала флягу с водой и чистые бинты и просунула их через прутья решетки. – Я не могу тебя выпустить, – сказала она, чувствуя вину. – Решетка зачарована таким образом, чтобы поглощать светлую магию. И исцелить тебя не могу, иначе он узнает. – Как ты стала светлой, Кэрри? – хрипло спросила Деми, не обращая внимания на жалкие подачки. Кэрри ухватилась за прутья, заметив при этом, как блеснуло ее кольцо на свету. Она вспомнила тот день так явно, будто бы все произошло вчера. «Он же тебя убьет, пожалуйста, пойдем со мной, – упрашивала она мать, стоя в гостиной их маленького коттеджа в Хэксбридже. – Я нашла работу в Эмайне, денег с нее хватит, чтобы нам двоим снять комнату…» «Жить в комнате, на Нью-Авалоне? – переспросила ее мать. – И что от этого изменится, Кэрри? Что изменится? Мы так и останемся нищими, совсем без ничего. Это ведь мой дом, доставшийся мне еще от отца…» – «Тогда выгони Пита отсюда! Давай обратимся в полицию или еще куда-нибудь!» «Я не могу, Кэрри. Просто не могу…» Вернувшийся отчим услышал последние слова и, замахнувшись стеклянной бутылкой, приказал Кэрри выметаться. Кипя от бессильной злобы, не в состоянии дать отпор, она наскоро покидала в чемодан свои вещи и уже через пару часов бродила по Эмайну в поисках нового жилья. Она наткнулась на совсем дешевую старую ночлежку, в которой арендодатель согласился выделить ей комнату и повременить с оплатой до первого заработка. Так Кэрри и поселилась в Эмайне. В один из вечеров, уже привычно вынашивая планы мести Питу и глядя на клубящийся под потолком сигаретный дым, она заметила надпись, выглядывавшую из-под отошедшего клочка старых обоев, чуть прикрытую шкафом. Не удержавшись от любопытства, она потушила сигарету и аккуратно оторвала отошедший кусок. «Азурия Старлинг» – было мелко написано мелом на кирпичной стене. Кэрри подцепила кирпич ногтем, и он выпал ей под ноги. А вслед за ним, тихо звякнув, упало что-то, способное исполнить все ее мечты. Она понимала, что обнаружила нечто важное, но понятия не имела, как этим воспользоваться. И только почти год спустя в ее комнатку постучала хорошо одетая леди. Она представилась Юфемией Лайз и попросила звать ее Мией. «Я хочу осмотреться, если ты не возражаешь, – сказала она. – Когда-то давно здесь жила моя мать». Кэрри разрешила ей, и леди долго ходила по комнатушке, внимательно оглядывая каждый дюйм стен. А когда ее взгляд наткнулся на клочок оторванных обоев и неровно вложенный обратно кирпич с надписью, она очаровательно улыбнулась и оставила свою визитку. Вскоре от нее начали приходить письма. Мия убеждала Кэрри в том, что поможет с ее проблемами, если та расскажет ей все, что знает о смерти членов Ковена и о Деметре Лоренс. Но больше женщину интересовала та самая вещица. Она точно знала, что Кэрри нашла ее. В конце концов Юфемия предложила перевезти Софи Райнер в окрестности Лондона и даже подготовила все документы. Вот тогда Кэрри и не удержалась от соблазна. Пригласив ее к себе в особняк Вайерд, Мия рассказала о том, что вещица эта являлась одним из самых мощных артефактов – печатью «метаморфоз», раньше принадлежавшей ее матери. Скрываясь от охотников, Азурия Старлинг спрятала печать с руной в комнате, которую сама снимала в то время. Однако своенравный артефакт не стал подчиняться Мие, не захотел признавать новой хозяйкой. Он уже определил Кэрри как новую владелицу. Тогда Мие пришлось объяснить, как им пользоваться. И первое, что сделала Кэрри, – это прибавила себе магических сил. Чары руны были настолько могущественными, что из темной ведьмы она стала полной ее противоположностью – светлой волшебницей. Причем такой, как если бы родилась ей, и силы ее не ограничивались даже Гласом Ворона. Уж за это она готова была сжечь не один клуб Рейвен, а сотни таких. Но даже после того, как дело было выполнено, Юфемия не желала оставлять Кэрри с артефактом на свободе. Она предложила власть и весь Нью-Авалон на блюдечке. Когда Кэрри согласилась, то оказалось, что повернуть обратно уже нельзя. Мия принялась шантажировать ее содеянным и угрожать сдать Штабу. Она вынуждала выполнять всю грязную работу, продолжая при этом обещать золотые горы в необозримом будущем. За несколько дней до Самайна, после того как Кэрри передала курьеру приглашения, ей было приказано отправиться на Эйрин и освободить Коула Ларивьера. Она даже удивилась, что это преступление не получило совершенно никакого отпора от населявших божественный остров призраков. Те лишь молча проводили их взглядами, пока они возвращались. И вот когда Коул вернулся, все стало совсем плохо. Мия очевидно наслаждалась его обществом и тягой к жестокости больше, чем помощью своей первой прислужницы. Вместе они заставляли Кэрри убивать хранителей, следивших за ними. Но штурм дворца стал последней каплей. Кэрри не могла представить себе, что и дальше станет так жить – среди криков и крови, страшась за свою жизнь. А все ее огромные, амбициозные, мстительные мечты уменьшились до размеров маминой уютной книжной лавки. Кэрри желала спокойствия и безопасности. Она не хотела быть плохой. Никогда не хотела. – Ты точно готова услышать правду? – спросила она Деметру, выныривая из своих мыслей и вновь оказываясь возле решетки камеры. Разумеется, печать «метаморфоз» все еще оставалась у нее. Глава 26. Замысел богов Кэрри Райнер поведала свою историю. О тяжелом детстве и беспокойстве за мать, о мечтах стать сильнее, сделавшись фамильяром Дориана, и о глупых планах мести. Устроившись на койке таким образом, чтобы не двигать головой и не задевать израненное лицо, Деметра выслушала ее. – Ты никогда не говорила мне об этом, – тихо сказала она. Кэрри лишь горько усмехнулась в ответ. – Я всегда была одна, могла рассчитывать только на свои силы. Вокруг тебя крутилось столько людей… А я была одна, – ответила она. – Мне пора возвращаться. – Ты не покажешь мне печать? – шепотом спросила Деми. Она не могла говорить громче, даже если бы и захотела – порез не позволял этого сделать. – Нет, – помотала головой бывшая подруга, волнуясь сильнее. – Я все равно не могу тебя выпустить, даже с ее помощью. Печать не делает меня всемогущей. Они убьют меня, даже если узнают, что я просто к тебе заходила. Мне жаль. – Ты ведь не злодейка, Кэрри, – сказала Деметра ей напоследок, в спину. Она знала, что подруга уйдет. Когда в камере стало темно, Деми кое-как сползла с койки на мокрый пол и нащупала бинты и флягу. Трясущимися руками оторвала кусок побольше и смочила его, а затем попыталась промыть рану. Стоило мокрым бинтам коснуться кожи, как лицо вновь обожгло болью. Она будто бы усилилась в сотни раз, и Деметра скрючилась на полу, стараясь не кричать. Что-то тихо звякнуло, задетое ногой. С усилием приподнявшись, она подползла к углу, в котором была выдолблена дыра. Пальцы коснулись чего-то маленького, металлического, и Деми поняла, что готова зарыдать вновь, но уже от радости. Амулет ее не покинул. Коул промахнулся. Перекинув порванную цепочку через шею, она как могла завязала и запутала между собой звенья, чтобы они держались покрепче. И, почувствовав, что силы окончательно иссякают, заползла обратно на койку. Ее мучил жар и сильная слабость. Сна не было, но вместо него приходили какие-то бредовые, обрывочные мысли и странные ощущения в голове и теле. Боль не утихала ни на минуту, пульсируя и заполоняя все сознание.