Может всё так, потому что это он, Боян, которого я никогда не боялась, который был близким мне человеком… Что это за странное волнение… Из-за предстоящей битвы? Из-за раны? Но надо справиться с этим. — Заплети мне волосы, — попросила я, отворачиваясь, зная, что он может, а у меня всё же плохо действовала правая рука. А ещё, чтобы прекратить смотреть ему в глаза и вернуть всё на прежнюю дорогу, какой мы с ним шли рядом всю жизнь. Волосы… Её волосы, я сотню раз заплетал ей косы. Но теперь всё стало иначе. Мы перешли какую-то невидимую границу. И не тогда даже на озере, а сейчас, когда смотрели друг на друга, когда она сказала: «мне не было противно»… Она сняла корону и подала мне гребень, больше не глядя мне в глаза. И когда я закрепил конец ее косы металлической заколкой-оконечьем, она сказала, чтобы я шёл, снова не оборачиваясь ко мне. Всегда есть выбор, говорит Сигурд. Я не думаю, что всё так просто. Какой вот оказался выбор у Бояна теперь?.. Теперь… Дала судьба ему выбор?.. Я надела корону снова. И платье менять не буду. Пускай все видят раненую руку. Не зря же возвестили на весь Норборн: «Дроттнинг Сигню!» Ваша дроттнинг во всём с вашим конунгом, во всём с вами. Глава 3. Норборн Сигню вышла из шатра сосредоточенная и бледная. Будто размышляла над чем-то. Над чем сейчас? Когда до атаки остались минуты в клепсидре… Солнце пригревает, день предстоит длинный. Ночи не будет не только для солнца, но и для нас. Сигурд смотрит на меня. Я поняла — пора. Я обняла его. Моего конунга. Моего великого победителя. Я знаю, я вижу это в нём. Эту Силу. Выбор… Ты думаешь сейчас так, потому что нет никого сильнее тебя, и ты можешь всё, вот тебе и кажется, что всё зависит от тебя и твоей воли. Любимый мой… Сигурд снимает плащ, но до того как он наденет шлем, я, не в силах сдержаться, снова обнимаю его. Какой жар от её объятий… Я чувствовал себя уверенным, а теперь из неё в меня будто влилась ещё и её огромная сила… Я смотрю в её лицо. В её глазах нет страха. Она не на смерть, а за победой посылает меня в бой. Она остаётся на вершине холма в своем платье огнём горящем на солнце рядом с огненным шатром. Наш лагерь не поставлен, обоз за холмом. Здесь только дроттнинг в окружении нескольких ратников, Бояна и поднявшейся к ним Ганны. Сверкание короны на голове дроттнинг видно по всей долине. Я не вижу его, но оно будто ведёт меня и всю мою рать… Некоторое время я ещё могу различить, кто, где в сече. Я вижу, как необыкновенно ловок, как гибок Сигурд, как он врубается в выступивший за стены крепости отряд тяжеловооружённых всадников Норборна. Первые мгновения боя я вижу и остальных алаев. Мощного Гуннара, крушащего всех вокруг громадными боевыми топорами в обеих руках. Исольфа, с двумя короткими мечами, похожего на чёрную молнию в своих латах из черной кожи. Быстрого и юркого Берси, Стирборна который дерётся, будто играет. Торварда, неожиданно сильными махами длинного меча, сокрушающего врагов. Рауда, спина к спине со Стирборном. Я ещё вижу как быстро Сигурд во главе своих алаев и других всадников смял врагов. Часть вернулась за стены крепости, убегая, часть осталась лежать мёртвыми… Начался приступ крепости. Лестницы, крюки, верёвки… Камни, стрелы, кипяток, смола сверху… Но многие добрались до верха. Красным окрасились острые брёвна частокола… Чёрными тучами, взметнулись вверх, стрелы, похожие на жалящий гнус… Копья… Боги, как много льётся крови… Я впервые наблюдаю битву. Я подумать не могла, что это выглядит так, что порядок и красота только в первые минуты столкновения, пока радость и кураж бурлят в молодецких сердцах. Но едва слетаются жадные ангелы Смерти, выхватывая одного за другим, рассекая тела, обагряя кровью людей, коней и землю, стены крепости, эта радость и кураж становятся ненавистью и остервенением, придающим небывалой силы. Сколько длится приступ, прежде чем Сигурд приказывает отодвинуться войску? Не взяв с нахрапа крепость, он собирается применить свои адские машины, свои катапульты, я слышу отсюда скрежет телег с огромными колёсами, что уже подтаскивают их через ложбину между холмов в долину к городу. Если он применит их, от города не останется ничего, кроме дымящихся развалин. Это я сказала: «Сожги этот город»… и он сожжёт его. Сигурд хочет говорить с Вигманом прежде чем прикончит город… — Вигман! Сдавайтесь! Мы сохраним жизнь всем, раненых вылечим, станете бондерами Самманланда! — Я плюю на тебя и все твои предложения! Я давно ждал тебя, Сигурд, зря ты послал вперёд свою потаскуху! Он орал множество оскорблений мне и Сигню, но его грязные слова не трогают меня. Я снесу с лица земли эту крепость в следующие минуты, но я не хотел доводить до этого, это же наша будет крепость, зачем уничтожать такое славное сооружение, зачем убивать ещё? Уже и так очень много трупов вокруг, все стены, вся земля вокруг пропитана кровью, Сигню, моя дроттнинг пролила кровь! — Сдавайся Вигман, иначе вы все умрёте, и от города останется лишь пепелище. — Не дождёшься, Брандстанский ублюдок! Ещё увидишь, как я насажу твою сучку и мои алаи помогут мне! — орёт Вигман. Стрелы градом летят в нас, но уже не достают, я отвожу полки. Подвозят наши секретные, до сих пор спрятанные орудия. Пока мы готовим бочки с огнём, с катапульт летят огромные камни, обрушиваясь на город. Уже поздно сдаваться… Ещё несколько минут и город будет пылать… Я оглядываюсь на холм, где возле алого шатра, возле полощущегося на высокой пике алого знамени Самманланда, моя дроттнинг в платье из тяжёлой алой ткани… Много и вокруг нас этого цвета. Цвета нашей победы… Сигню оглядывается на тех, кто рядом с ней и дёргает поводья коня, сколько минут ей понадобится, чтобы доскакать сюда во второй раз за этот день… Рушится Норборн. Запылал жарко, охваченный сразу десятками пожаров от посланных нами снарядов. Сигню уже рядом со мной. Жар и копоть вокруг нас. Кровь кипит на стенах на земле. Ганна уже помогает кому-то из раненых. Я смотрю на Сигурда. Его шлем повреждён сбоку… На лице ссадины, камни и стрелы, со скулы, с переносья течёт кровь — это его кровь, но доспехи, шлем, щит забрызганы, залиты чужой кровью. Глаза горят. Должно быть, у меня тоже. Оставшиеся в живых защитники Норборна бегут сквозь проломы-прожоги в стенах, бросая оружие. — Не добивайте их, — тихо говорю я Сигурду, — они теперь под твоей рукой. Посмотрев на меня, он приказывает не трогать бегущих. Ратники начинают собирать раненых, относят подальше от стен, лекарские помощники спешат уже от обоза, спускаясь со склонов с повозками. Догорает Норборн. Сухое дерево построек горит быстро, когда никто не останавливает огонь… Солнце, скользнув щекой вдоль горизонта, поднимается вновь… Мы с Сигню едем по разрушенным, почти потерявшим очертания улицам того, что было городом, столицей северного йорда. Догорающие развалины, дымящиеся кучи на месте домов. Здесь жарко, среди тлеющих развалин. Гарь, пепел, кружащиеся в воздухе… Тем, кто ушёл отсюда вчера некуда возвращаться, придётся заново строить город. Кровь и трупы тоже покрыты сажей, завалившимися разрушенными домами. Некоторые норборнцы всё же живы, их разоружают, уводят отсюда. Пленниками они не будут, это теперь самманландцы. Раненых вылечим, много сил понадобится, чтобы отстроиться. Но к зиме уже будет новый город, если угодно будет Богам. Вокруг нас алаи, ратники, Гагар, Боян, но я смотрю только на Сигню. Я задумал этот поход, но первым человеком, который узнал о моём замысле и восхищённо одобрил его, была она. Она не знает даже, до какой степени мне важно было тогда, что она скажет. Не просто её одобрение, а ЧТО она скажет. Иона творец этой победы наравне со мной с того дня и включая сегодняшний, сотни и даже тысячи спасённых ею жизней… Я сам и не подумал бы о том, чтобы выпустить людей из города. И я говорю сейчас Сигню. Только ей: — Мы взяли Норборн. — До того как солнце поцеловало горизонт, — отвечает она. — Так я обещала Вигману. — Ты обещала мне! Ты, проклятая сонборгская ведьма! — орёт знакомый уже голос. Надо же, столько людей погибли, почти все защитники Норборна, а он живой… Мы развернули коней, я спешиваюсь, подхватываю Сигню из седла. Ратники ведут связанного, закопчённого, страшно лохматого и грязного, но совершенно невредимого Вигмана. На нём даже чужой крови мало, больше копоти и грязи, мало сражался что ли?… Оказывается он огромного роста, крепко держит на ногах пузатое тело. — Сигурд, — хрипло орёт он, — ты привёз сюда свою девку, тем и выиграл битву?!.. Боги! Боги, смотрите, кто станет править на моей древней земле!.. Никого не осталось! Ни одного потомка! Пришёл ублюдок Рангхильды и полурусская шлюха! Мы молча смотрели на него, в последнем отчаянии изрыгающего свой гнев и ненависть. — Что, Сигурд, небось, сладко у ней между ног? Дай мне разочек перед смертью, я замолвлю о тебе словечко в Валхалле, чтобы тебя недолго задерживали здесь на земле в Мидгарде! — он хохочет неожиданно высоким смехом. Сигурд подошёл к нему не спеша, сосредоточенный, и хмурый от гнева: — Не видать тебе Валхаллы, не вигманн (воин) ты, а грязная собака и свинья! Неуловимым моим глазом движением, Сигурд взмахнул мечом и в миг, даже долю мига, снёс голову с плеч Вигмана. Фонтан кровавых струй и брызг обдал всех нас, толстое тело, дёргаясь, толчками выталкивая кровь из рассечённых артерий не шее, упало в грязь, на битые черепки под копыта наших коней… Все мы, алаи, Боян, Гагар, ратники, Сигню и я молча, не говоря ни слова, словно ничего и не чувствуя, смотрели на последнего норборнского конунга. Нет больше Норборна. С меча Сигурда ручейком потекла чёрная кровь, падают последние капли, пропадая на чёрной земле. Сигурд вытер меч о рукав и вложил в ножны. Это тот самый великолепный меч с золотым долом, с изукрашенным навершием, которым короновали моего великолепного конунга… Меч прошёл первое испытание в битве без единой зазубрины. Как наша рать. Как наш Самманланд. Как я. Глава 4. Чёрно-красное