— Хватит ерунду молоть, — не выдержала, Рангхильда. — Давай к делу, Ньорд. — Давай к делу, — охотно согласился Ньорд, кивая. А Рангхильда продолжила: — Ты не можешь больше быть мужем дроттнинг Сигню, Сигурд, теперь, когда известно, что вы брат и сестра. — Но главное, и даже куда важнее — поэтому же ты не можешь быть конунгом Свеи, — радостно добавляет Ньорд. — Плевать мне на всё, что вы сейчас тут говорите, — сказал я. — Я конунг Свеи, потому что я кровью завоевал её и потом строил. Пока ты, Ньорд, гёттов по лесам гонял, да пьянствовал с алаями и якшался с дикими урманами. Я муж Сигню и отец моим детям и Эйнару и тому, что родится будущей осенью. Ньорд побелел, подаваясь вперёд и зашипел: — Это, если я дам ему родиться! Я отпрянул, нет… не может быть Ньорд таким чудовищем… — Я уже женился на твоей жене, — меж тем похабно ухмыльнулся Ньорд, заметив мой испуг. — Она не хотела, не скрою, но лишь вначале, пока я не припугнул, что выбью ребёнка из неё… Она горячая у тебя, любит это дело, а? — он гадко подмигнул мне. У меня мутится ум… — Ты уже никто и в Свее и для твоей жены. Ей понравилось со мной больше, чем с тобой. Так и сказала… — Ньорд ухмыльнулся. Чувствуя, как заходится сердце, я всадил кинжал в распластанную на столешнице толстую ладонь Ньорда. Женился ты на Сигню? Я не поверю в это никогда. Тут ты перегнул, Ньорд! Рука его пригвождена к столу, но в ответ на это, Ньорд, действуя, скорее инстинктивно, чем действительно желая меня убить, размахнулся и полоснул меня кинжалом по горлу… и я увидел как горячая кровь заливает мне грудь… моя кровь… Глава 3. Злость и злоба Тягостное ожидание атаки на наш Сонборг окончилось наутро после нашего отчаянно весёлого пира. Те, что стояли вокруг, наконец, подошли к самым стенам Сонборга. Я не спала уже, когда пришли звать на стену, потому что Ньорд вызывал меня. Вот тут я не торопилась. Я намеренно медленно одевалась и надевала украшения с помощью челядных девушек. Платье, корону, браслеты гирляндами. Мне долго и тщательно расчёсывали косы. Когда я уже была совсем готова, я отпустила всех и позвала к себе Бояна. — Послушай меня, Боян, и не спорь сейчас, я смотрела ему в глаза, в самую глубину его зрачков в этот момент. — Смерть подняла косу над нами. Но мы не должны даться под жатву. Ты понимаешь? — Нет, — ответил он. — Ты с Эйнаром уйдёшь первым. Я только тебе, по-настоящему, могу доверить моего сына. — Да ты что, Сигню, ты шутишь? С бабьём меня смешать хочешь, я уйду не раньше тебя! — вскричал я, глядя на неё в этом царственном уборе со струящимися вдоль фигуры волосами, прозрачную, будто и не женщина, а только золотая мечта. Но я знаю, что она живая, знаю, какая у неё горячая кожа, какие жаркие губы, какие нежные руки… и я оставлю её, оставлю и уйду? — Если не уйдёшь первым с Эйнаром, никогда больше даже не заговорю с тобой! — Да и не говори! — в сердцах кричу я. — Всё равно рядом буду! — Никтагёль… — она встала и обняла меня. Почти как тогда… не почти, а как тогда, прижав разом всё тело, прижав лицо к моему. Не целуя, но согревая… — Я прошу тебя. В этих стенах остались два самых дорогих мне человека, дороже которых нет, ты и Эйнар, я прошу тебя спасти обоих. А потом посмотрела мне в глаза. — Позволь мне быть спокойной сегодня, не дрожать о тебе и Эйнаре. Я должна спасти всех, всё, что смогу. Не мешай мне беспокойством о тебе. Обещай, Никтагёль. Я обещал только потому, что она сказала: не мешай мне… Мы спешим, мы рвёмся в Сонборг. Разведка доносит, что вокруг города в несколько колец стоят рати. Нас значительно меньше против них, обошедших нас, протекших мимо к столице. Они сразу задумали это, теперь стало ясно, отвлечь нас, выманить, а тем временем занять Сонборг… Осознание того, что мы идём к нашим семьям, придаёт нам огромных сил. И мы пробиваемся, вгрызаясь, как стая волков в противников. Мы не знаем, что на севере, что с конунгом, сейчас мы идём туда, где остались наши сердца, в нашу столицу. Мы все ранены, но легко, нас лечат лекари, но всем нам кажется, что Сигню лечила бы лучше и это сознание того, что и её, может быть, уже вдову, возможно единственную из йофуров, мы тоже должны спасти, отбив врага от столицы, ещё придаёт нам сил. Даже, налетевшая как ведьма, метель, задержавшаяся нас на сутки, останавливает только потому, что не могут идти ни лошади, ни люди, ослеплённые и оглушённые горизонтально несущимся над землёй злым острым снегом. …Рати Ньорда будто расступаются, пропуская нас. Наконец, мы подступаем к Сонборгу. Стены целы, но ворота распахнуты настежь… Это жутко, потому что в первые минуты город показался совершенно пустым, при этом целым, ни пожаров, ни трупов, никаких разрушений. Но в воздухе сильно пахнет гарью… Доехав до площади, мы поняли почему… Терем сожжён дотла. Не осталось даже остова, он будто вспыхнул изнутри… Только присыпанный снегом чёрный и страшный громадный прогоревший костёр-остов, снег вокруг на площади растаял от страшного жара и уже вновь смёрзся в лёд. Прозрачно-мутный лёд с чёрными разводами. Мы смотрим на то, что было когда-то домом для йофуров, да что там, для всех нас… как он мог так сгореть?! Почему сгорел, если город не разрушен? И где все люди? Живые или мёртвые? На утоптанном снегу, не тронутом пожаром, ближе к библиотеке, Берси с вскриком находит… Я поднял серьгу-лебедь, отлитую из серебра с золотыми крыльями. Эти серьги знакомы всем нам, мы много раз видели их, путающимися в завитках волос у лица Сигню… — Смотрите, — говорит побелевший Берси, — я вот здесь взял… Он показывает место и мы видим кровь, пропитавшую здесь утоптанный снег, уже прикрытый осевшей сажей но не метелью, метель мела над горящим теремом, жар от огня не давал опускаться снегу на площадь, потом припорошило слегка… Крови немного, здесь она не умерла, но… но, чтобы умереть не всегда нужно потерять много крови… Нет терема, нет и Сигню? Свана Сигню… Где наши близкие?! Где наш конунг? Кто ещё жив? Кто умер? Смятение и ужас охватывает нас. — Они ушли… Хаканы, успокойтесь, они ушли! — восклицает Гуннар, видя отчаяние на лицах друзей, сам бледный как смерть, — трупов нет! Даже в огне остались бы тела… Они ушли тайным ходом под теремом… — Тайный ход… — мы смотрим на него с надеждой, — о чём ты говоришь?! Но Гуннар спешит сказать: — Алаи, они ушли! Через подземный ход! — Какой ещё ход? — никто из нас не знает об этом. — Тайный ход мы построили под теремом, они ушли! — он напуган нашим горем поэтому продолжает повторять успокоительную новость. А вокруг уже толпятся, собрались жители Сонборга, выбравшиеся из своих домов, увидев нас, своих, на улицах и подтверждают слова Гуннара: — Они уходили, многие ушли, Свана Сигню уводила всех, кто хотел уйти с ними! — Ох, а терем взорвался! Так страшно, в миг! — Терем взорвался! — Вспыхнул разом весь! — Я видел, я видел! Загорелся, будто шар внутри и разлетелся! Ужас! Но все эти речи прерывает оглушительный свист. И почти сразу со всех сторон… Все мы приседаем, будто чувствуем, что на нас летит что-то сверху. С неба!?… Мы не успели ни осознать слов Гуннара о наших близких, которые, возможно, действительно, спаслись, ни о тереме, как грохот, в который превратился давешний ужасающий свист, заставил всех замолчать, оглядываясь по сторонам. Грохот и гул со свистом летят в нас и со всех сторон. Такого странного и пугающего звука мы не слышали ещё никогда… Ещё миг и мы всё поняли — это огромные горящие бочки-бомбы летят на нас. мы увидели их, перестав пригибаться, зажмуриваясь. Так мы обстреляли некогда Норборн из катапульт, теперь эти адские бомбы летят на нас… Тогда мы не могли слышать какой жуткий звук производят эти ужасные снаряды, когда летят не прочь, а прямо на твою голову… Будто страшное возмездие они крушат нашу столицу… Бочки летят по небу и, приземляясь в городе, вызывают гром и гвалт, крики и вой тех, кто ещё остался в городе живой, множество тех, кто вышел было из домов и укрытий, чтобы встретить нас, теперь бегут опять прятаться, бегут, обезумев, прочь, кто куда. Сумятица и ужас… Огонь вспыхивает сразу во многих местах, подкрашиваясь чёрным дымом, пухнет, разрастается, рычит. — Рати!.. Хаканы, вокруг города несметная чёрная рать! — кричит конный ратник, несущийся от ворот… Вмиг обменявшись по кругу взглядами, мы без слов понимаем, что нас заманили сюда, пропустили и захлопнули мышеловку. Только поэтому мы смогли так легко пробиться в Сонборг. Нам ведь казалось, что они будто расступаются… — На стены, алаи! — командует Гуннар. Он — главный воевода. Мы все шли домой. Мы измождены битвами и стычками, мелкими нашими ранами и неизвестностью, что сопровождали нас на пути нашего продвижения в Сонборг…Здесь нас и настигли, в нашем доме, в нашем родном гнезде, а теперь сожгут его вместе с нами… Тихий снег падает с розово-голубого неба, с высоких облаков. Что небу до нас, гибнущих под ним… Я думаю не об аде, раскрывшем перед нами свою пасть в виде летящих в нас туч копий и стрел, обмотанных горящей паклей, они поджигают кровли и стены домов, тех, что не разрушены ещё и не подожжены бочками… Мы поднимаемся на стены — несметная рать вокруг нас, квадраты серо-коричневых в море чёрных людей… До горизонта. Опустевшие слободы и деревни, вокруг города, горят постройки, разбрасывая клубы крупного чёрного пепла…