Люба отрицательно покачала головой: - Это не имеет никакого значения. Я его простила. И всё это в прошлом. - Какая ты странная! – покачала головой Лиля. – Но мне это нравится. Люблю странных людей. Люба весь учебный день высматривала Женю, чтобы не упустить момент, когда он попадёт под суд Линча, но под конец потеряла в толпе. Пришлось обегать школьный двор вдоль и поперёк, пока нашла мальчишек за трансформатором. Это было тяжело. Она чувствовала враждебность Канева и непонимание других ребят. Она очень осторожно выбирала слова, чтобы не выглядеть христианской проповедницей – тогда её бы точно засмеяли, а то и закидали камнями. Но подставить вторую щеку взывали Иисус и отец Андрей. Люба действительно не держала обиды на Женю Федотова: уж кто-кто, а она-то знала, что у Бога каждый волос на наших головах сосчитан и наказания без вины не бывает. Значит, нужно было ей что-то искупить. Одно её расстраивало: несмотря на благоприятный исход стычки, Канев отнюдь не изменил своего мнения о ней, а может быть, оно даже ухудшилось. И нужно держать ухо востро. Как бы то ни было, домой Люба пришла в отличном настроении. Она победила, пусть не в войне, но хотя бы в одной маленькой битве. Битва эта совершалась не на школьном дворе, но в её душе и душах её одноклассников. Люба пообедала и села за уроки, и тут ей пришло сообщение от Артёма. Они обменялись номерами на случай, если кто-то не сможет прийти на тренировку. Артём: «Как твоя школьная жизнь? Всё по-прежнему?» Люба удивилась такому вопросу, но выяснять его причину не стала: «Вы не поверите, сегодня вдруг нашёлся истинный доносчик. Кажется, с меня сняты обвинения» Артём: «Рад это слышать. Значит, тебе больше не нужны мои уроки?» Люба почувствовала прилив чувства вины, но ответила правду: «Жаль вас разочаровывать, но я по-прежнему аутсайдер и персона нон-грата. И мне нужны уроки уверенности в себе. Если, конечно, для вас это не слишком тяжело» Артём: «Шутишь? Я радовался вовсе не тому, что наши уроки окончены, а твоему оправданию в глазах общественности. А если бы это было слишком тяжело для меня, я бы тебе не предлагал помощь» Артём: «Ты, наверное, думаешь, что я такой же скромный, как ты, и не могу никому отказать» Артём: «Так вот, ты ошибаешься. Если я не могу помочь или человек мне не нравится, то я отказываю легко и без сожаления» Артём: «Короче, жду тебя сегодня в три» Любину грудь залило тепло признательности. Она отложила учебники и достала домашний молитвослов. Страница двести тридцать семь, молитвы о болящих. Люба справедливо рассудила, что пристрастие к алкоголю – это та же болезнь, и каждый день просила Господа исправить телесные скорби раба Его, Фёдора. Так сладко, так радостно было ей молиться об этом, словно она просила за собственного батюшку и Бог слышал её и отвечал с любовью. Прежде чем направиться в зал тайского бокса, Люба зашла в церковь и поставила ещё свечку за здравие раба Божия Фёдора. Артём встретил её с широкой улыбкой. - Ну, рассказывай, какие ещё там претензии у твоих одноклассников? Чего им опять не хватает? Люба смутилась: она думала, что они сначала позанимаются, а потом, если останется время, немного поговорят. - Да нет, никаких претензий. Просто я вижу, что не нравлюсь им. Даже мой защитник сказал сегодня, что я странная. Артём напрягся. - Опять этот таинственный защитник! Пришли-ка его ко мне, я с ним как следует поговорю. Такая защита – никуда не годится. Люба рассмеялась: - Вряд ли у неё получится прийти к вам. Она очень занятая. - Так это он или она? - Она. Моя подруга. Лилия. Артём заметно выдохнул: - Ну тогда всё ясно. Какой из девчонки защитник? Люба улыбнулась: - Она очень боевая. - Так а в чём заключается твоя странность? - Ну… например, я этого мальчика жалею, который на всех донёс. Они хотели его побить… - Конечно, хотели. Такое не прощается, иначе он так и будет дальше вредить. - Во-первых, его Бог накажет… ну, в моей картине мира. А во-вторых… если честно… я не уверена, что он поступил неправильно. Они ведь там… не в шахматы играли. Артём весело рассмеялся: - Какие аккуратные выражения! Да, ты права, не в шахматы. Но он донёс не для их блага, а из зависти. - Откуда вы знаете? - Это очевидно. Люба задумалась. Артём вернулся к её последнему предположению: - Так что, ты считаешь, что должна была настучать? Но побоялась? Она пожала плечами: - Я не знаю, честно, не знаю. Боялась – это однозначно, но должна ли – непонятно. - А мне всё предельно ясно. Не должна. Ты им не мамочка. Это их ответственность. И единственное, чего ты точно добьёшься таким методом – поссоришься с ними. В остальном эффект запросто может быть обратным: не убережёшь от глупостей, а сделаешь их ещё более притягательными. Люба согласно покачала головой: звучало это логично. - Ну что? Позанимаемся? Они размялись, и Артём похвалил Любу за то, что она уже стала гибче и ловчее. Она прекрасно понимала, что он просто подбадривает её: что могло измениться за два дня, пусть даже она и занималась дома по часу? Всё равно Люба никогда не станет такой же гибкой и ловкой, как он. Наблюдать за его движениями было настоящим удовольствием. После разминки стали повторять предыдущий приём. Плечи – нога – толчок. Плечи – нога – толчок. Получалось неплохо, Люба видела, что Артём поддаётся ей, но всё равно немножко загордилась собой – и тут же, потеряв равновесие, оказалась на татами. Почти верхом на Артёме. От близости его тела Любу охватил удушливый жар, она смутилась до оторопи. Но Артём легко вышел из неловкого положения: рассмеялся, тронул её за нос. - Не вздумай так же упасть на своего противника. Весь эффект смажешь! - Он молниеносно поднялся и помог Любе встать: - Но на меня - можно. Решили изучить что-нибудь новенькое. Болевой захват. Люба крепко задумалась над предложенным приёмом: она ведь не хотела никому делать больно. В этом смысле урон противника на пол полностью её устраивал: если постараться, можно не причинить никакого физического вреда, а только напугать. - Тут тоже ломать ничего не нужно, - возразил Артём. – Ты как бы намекаешь, показываешь издалека, что его ждёт – и всё. Поверь, это очень эффективно при работе с людьми, которые не занимаются единоборствами. - А которые занимаются? – дрожащим шёпотом уточнила Люба. - А которые занимаются, с теми я буду разбираться. Номер мой у тебя есть. Но я всю жизнь в Сочи живу и такого трэша здесь не встречал, чтобы настоящие бойцы на девочку вроде тебя руку поднимали. Артём быстро и схематично показал Любе приём: встал напротив, чуть справа, подвёл левую руку тыльной стороной к сгибу её правого локтя и, скользнув по нему, вывернул руку назад, прижав предплечье к себе. Несмотря на то, что Артём совсем не применял силу и только обозначал движения, чувствовать себя в этой ловушке было страшно. Люба пискнула. - Не бойся! Уж кто-кто, а я точно тебе вреда не причиню. И прибью любого, кто причинит. - Почему? Он пожал плечами: - По воле твоего бога. Так у вас говорится? Люба кивнула, смущаясь. Ей было неловко, что Артём на столькое готов ради неё, хотя они никто друг другу и она не отвечает ему никаким служением. - А можно… я тоже для вас что-нибудь сделаю? Например, уборку в зале, или приготовлю и принесу еды..? Брови Артёма взметнулись: - Неожиданное предложение! Спасибо, я подумаю. Насчёт уборки. А еда никогда лишней не будет. Только что-нибудь несладкое. С мясом или, там, яйцами. Они поотрабатывали болевой захват недолго – минут пятнадцать – но это были мучительные пятнадцать минут, потому что приходилось непрестанно прикасаться к молодому человеку, который ей даже не родственник. И ладно, если бы у него был длинный рукав, но Люба была вынуждена буквально гладить его обнажённые локти и предплечья. Сосредоточиться на приёме становилось всё труднее. В груди гудело и стреляло. Люба напряжённо следила за минутной стрелкой на часах, висевших над входной дверью, и вздохнула с облегчением, когда та добралась до двенадцати. - Мне надо идти! – заявила она, чувствуя, как отчаянно горят щёки. Господи, да она Митю столько не трогала за те два года, что они дружили, сколько Артёма за эти полчаса… Парень кивнул – он-то выглядел вполне спокойно и невозмутимо. - Ты молодец. Стараешься, вникаешь. Я уверен в скором прогрессе.