— Да не то чтобы я рылась. Просто она была открыта — и вот. Так почему ты не сказала мне? Эмри сделала недовольное лицо. Шэда протянула ей её сумку и конверт. — Ты всё неправильно поняла. Это, в общем, долгая история. — Насколько долгая? У меня много времени в запасе. Босс всё равно занят. Так что я могу себе позволить немного расслабиться. Ну что, я слушаю. Она села рядом с Эмри и смерила её выжидающим взглядом. — Ну, это немного странная история. Мы переписываемся с одним парнем, который живёт в корпорации… — Ты хотела сказать, во внешнем городе? — Шэда широко открыла глаза. — Нет, в самой корпорации. — Да ну, — недоверчиво откликнулась Шэда, — в корпорации никто не живёт, тут просто нет жилых кварталов в принципе. Этот твой знакомый, похоже, тебя разводит. — Да нет, в том-то и дело, что он живёт здесь и не может выйти за территорию корпорации. То есть когда-то один раз он вышел и больше его не выпускают. Поэтому мы несколько раз уже встречались здесь. И как понимаешь, законных способов попасть в корпорацию для меня не так уж много. Так что то, что ты нашла — это не предложение выйти замуж. Это… Ну то есть это не серьёзно, просто так я имею право сюда приходить. Не знаю, правда, как долго эта уловка будет работать. — Погоди-погоди, — остановила её Шэда, — я ничего не понимаю. Как ты вообще с ним познакомилась? — Случайно. Я помогала ему найти его родителей. Он потерялся в городе, а его мать жила рядом с моим домом. Потом он отправил мне письмо. — Сообщение? — уточнила Шэда, переставшая вообще что-либо понимать. — Нет, бумажное письмо. — Да как он вообще это сделал? — Шэда случайно раздавила рукой сигаретную пачку и тихо выругалась. — Ну, Киберпочта России теперь отправляет бумажную корреспонденцию не только за границу. Не знаю, зачем конкретно это придумали, но мне кажется, что это как-то связано с безопасностью. — Да погоди ты с безопасностью; он ведь, наверно, ужасно старый, да? — Ну, нет: он, может быть, на полгода меня старше, не больше. Шэда от удивления не знала, что и сказать. — Да это всё лажа какая-то. Такого не бывает. Мне очень не нравится эта история, Эмри. Я прямо чувствую, что тут что-то неладно с этим твоим знакомым. Ты что-то недоговариваешь, дорогая моя. Если его удерживают в корпорации силой, то почему? И может, ему как-то надо помочь? Можем устроить митинг там, голодовку… Эмри тяжело вздохнула. Ей очень не хотелось говорить об этом Шэде, но она уже начала этот рассказ. Всё-таки Шэда была её лучшей подругой, и, несмотря на то, что Эмри часто посмеивалась над её двуличностью по отношению к корпорациям, Шэде, с которой она практически выросла вместе, она хотя бы могла доверять. — Он приёмный сын Алексея Меженова, — сказала Эмри наконец. — Погоди, кого? — Шэда приложила ладонь ко рту. — Моего начальника, что ли? Но у него нет вообще никакого сына, он никогда о нём не упоминал даже. У него жена беременна, это да, но… это всё какая-то ерунда, Эмри. Да и на твоём приглашении и на карточке другая фамилия, я видела. — Ты можешь мне не верить, это твоё право, — Эмри пожала плечами, — я понимаю, что многое в этой истории звучит абсурдно. — Но слушай, если это правда, — Шэда задумчиво поправила свои тёмно-лиловые волосы, — это всё равно мне очень не нравится. Он, наверно, какой-нибудь извращенец, да? Ну, можешь не говорить, хотя бы намекни. Что у вас было? Эмри сделала недовольное выражение лица. Ей стало неприятно, что Шэда решила спросить её об этом. — Да ничего у нас не было. Он показывал мне, чем он занимается здесь. Мне просто было это интересно, вот и всё. Это, понимаешь, такие штуки, которых нет больше нигде в мире. — Да как ты это делаешь! — Шэда всплеснула руками. — Ну ты же не собираешься, я надеюсь, серьёзно выходить за него замуж? Он вообще тебе нравится? Она встала со скамейки, немного походила по курилке туда-сюда и продолжила: — Ты же понимаешь, что все, кто работает здесь, — либо психи, либо извращенцы? Я говорю тебе это как человек, который уже год пытается себе тут кого-нибудь найти. Они же просто свихнулись все со своими деньгами, меня достали уже все эти их шутки про продажность и желание женить на себе. Может, я просто хочу нормально отдохнуть, а? Да и сами они кто такие вообще? Все сплошь вчерашние выскочки! Так что ведь и он наверняка такой же, ты должна это понимать. Эмри, одолеваемая лёгким раздражением от непонятливости подруги, не смогла сразу ответить ей. Она сидела, глядя на носки собственных туфель и пытаясь собраться с мыслями. — Можешь не переживать, Шэда: я не собираюсь выходить замуж, тем более за сотрудника корпорации. Да и он не очень мне нравится для этого, наверно, хоть он и забавный. Я думаю, ему просто скучно сидеть одному вечером, поэтому он мне и пишет. Он вообще немного, ну, как бы тебе объяснить… не из этой вселенной. Не думаю, что я нравлюсь ему в том смысле, в котором ты предположила. Эмри в очередной раз поморщилась от неудовольствия затронутой темой. У неё было неловкое чувство того, что подруга пытается пройтись в грязных сапогах по чему-то слишком тонкому и сокровенному, чтобы быть названным. Эмри понимала, что Шэда желает ей только самого лучшего, но при этом была уверена: Шэда ни за что не сможет смириться с тем фактом, что между мужчиной из корпорации и женщиной из сектора могут быть какие-то другие отношения, кроме принимающей разные формы классовой борьбы. — Будь осторожнее, пожалуйста, — Шэда вновь села на скамейку и обняла Эмри за плечи, — я очень за тебя волнуюсь. Хорошо, что ты хотя бы сейчас мне это рассказала. Я вот что хочу тебе сказать, дорогая… Тебя ждёт блестящее будущее, не связывайся с ним, ну пожалуйста. Тем более, если он вдруг и правда сын Мелджена. Знаешь какие слухи ходят про моего начальника? Ох, не хотела бы я с ним остаться наедине. Шэда сделала жуткое лицо и уже готовилась поделиться последними сплетнями, когда в курилку заглянула одна из одноклассниц Эмри. — Плохие новости, — с глубоким сожалением в голосе сказала она. — Тебе отказали. — Ничего страшного, спасибо, — спокойно ответила ей Эмри. XXII Убедившись, что её дочь выслали из сектора, Эмри совершенно потеряла интерес ко всему, что её окружало. Весь день она просидела в рассеянности, периодически отвлекаясь от разглядывания выжженного пейзажа за границей внешнего города лишь на чтение новостей. Заголовки кричали о встрече Роулса с мировыми лидерами и успехах в принуждении Третьего сектора к отказу от информационного оружия. Всё это могло оказаться правдой, а могло — абсурдом, но Эмри была безразлична к этому. Впервые за многие годы она чувствовала себя совершенно одинокой, запертой, беспомощной и, что ещё хуже, — безвольной. Эмри думала о предыдущей жизни так, как будто все эти события произошли с кем-то другим. Как будто не она когда-то выбирала цвет камня для облицовки этой комнаты и не она согласилась, несмотря на боль и разочарование в людях, бороться за другое будущее вместе с Эс, который был лучше, намного лучше всех её представлений об идеальном спутнике жизни. Теперь она пребывала в настолько глубокой печали, что, если б её спросили, хочет ли она вообще жить дальше, она бы даже не ответила, до такой степени ей было всё равно. Она перестала мечтать о том, как переступит вновь порог своего дома и как её встретит младшая дочь, которой её отсутствие должно было, наверно, показаться вечностью. Маленький, заросший зеленью сад на заднем дворе расплывался в памяти, как странное наваждение, как сон, который блекнет и распадается на части в первые же минуты после пробуждения. Это была чья-то чужая жизнь, даже счастье в которой оказалось призрачным, а её настоящая жизнь вдруг снова оказалась здесь, на маленьком клочке земли, в ненавидимой ею MJ, где Эмри как будто снова исполнилось восемнадцать лет. Правда, теперь всё это было похоже скорее на жизнь после смерти: ошибки, сделанные много лет назад, было уже не исправить, можно было только видеть их последствия и предаваться безграничному унынию, чем Эмри и занималась, сидя в одиночестве на старомодной панорамно остеклённой кухне. Этому занятию она бы и посвятила весь остаток дня, если б не была выведена из своего меланхолически созерцательного состояния звонком Сонцев. Эмри этот звонок удивил, поскольку она особенно не контактировала ни с ней, ни с кем-либо ещё из комитета с их приезда в сектор. Да и коллеги не слишком надоедали ей рабочими вопросами, понимая, видимо, всю неловкость и двусмысленность её положения. Она пригласила Сонцев зайти, отправив координаты. Эмри окинула взглядом безукоризненно чистую кухню и прошлась вдоль шкафчиков, на которых не было не только пыли, но и вообще каких-либо следов использования. Спустя практически два десятилетия с момента их покупки они выглядели как новые. Эмри понимала, что ничего удивительного в этом нет, учитывая, что когда-то это была очень дорогая мебель, да и Гений наверняка вообще не пользовался кухней. Но всё же чувство машины времени её не покидало. И уж лучше б эта машина времени перенесла её в какую-нибудь другую эпоху. Сонцев пришла к ней не одна, а вместе с другим членом комитета, Эженом Моррваном, также входившим в комиссию по информационным нарушениям. Эмри пригласила их войти, и пока Моррван с любопытством осматривал прихожую, Сонцев практически шёпотом, несколько опасливо поглядывая на Эмри, спросила её о самочувствии. — Я в порядке, спасибо, — ответила она, попытавшись улыбнуться. — Так что, вот так и выглядит квартира главы Третьего сектора, одного из самых богатых людей в мире? — Моррван недоверчиво покачал головой. — У меня дома всё же поприятнее будет, да и места побольше. — Ну, Мор, мы же не на экскурсию пришли, — недовольно прервала его Сонцев. Они прошли дальше, сели за стол, и Эмри предложила им чай. — А кофе есть? — спросил Моррван, всё так же бесцеремонно озираясь. — Интересно, какой сорт кофе предпочитают диктаторы. Сонцев недовольно посмотрела на него, видимо жалея, что вообще притащила его с собой. Эмри же, несмотря на подавленное состояние, его поведение даже слегка забавляло: он-то, наверно, ожидал увидеть тут антиквариат или какие-нибудь потрясающие воображение технологии, а оказался в квартирке, в которой вполне мог бы жить совершенно рядовой сотрудник среднего звена. Разумеется, Моррван не верил собственным глазам и отчаянно пытался определить настоящее благосостояние главы сектора по сорту кофе, который он пьёт. Но и тут ему не повезло. — Не уверена, что есть, — Эмри по очереди открыла все шкафчики и, не обнаружив там совершенно никаких продуктов, кроме заказанных ею накануне для приготовления ужина, развела руками. — Извини. — Видимо, у MJ дела совсем плохи, — с нескрываемым сарказмом заключил он. — У вас… Ну то есть… в смысле у Меженова есть ведь ещё хотя бы пара домов? — Если тебе интересно, Мор, — с мрачной усмешкой ответила ему Эмри, мысленно возмутившись его оговорке, — MJ вообще выдаёт жильё только в пользование, так что ты можешь считать, что и эта квартира принадлежит корпорации и ни за кем лично не закреплена. С другой стороны, раз уж Гений — глава корпорации, то ты можешь сделать из этого другой закономерный вывод: что формально всё движимое и недвижимое имущество в границах внешнего города принадлежит ему. — Мы вообще, кажется, не чай пить и дом обсуждать пришли, — Сонцев ещё более недовольно посмотрела на своего спутника, который, как ей казалось, вёл себя нетактично. — У нас на самом деле к тебе очень важный вопрос. И честно говоря, Эмри, если б была хоть какая-то возможность решить этот вопрос без тебя, мы бы обязательно ею воспользовались, потому что я даже не представляю, что ты должна сейчас чувствовать. Я думаю, тебе понадобится долгий отпуск после того, как мы все вернёмся домой. — Это правда, — согласилась с ней Эмри, — я думаю сейчас о том, чтобы совсем уйти из комитета. Не знаю, как после всего, что произошло здесь, я смогу спокойно работать… — Нам ужасно жаль. У вас ведь осталось двое детей? — всё с тем же сочувственным выражением лица спросила её Сонцев. — Не нужно жалости, — отрезала Эмри, — давайте закроем эту тему. О чём вы хотели поговорить? Сонцев придвинулась ближе к столу. — Видишь ли, Эмри, ты нам, наверно, так сразу и не поверишь, но то, что мы хотим сказать, это… мы довольно долго взвешивали все «за» и «против» прежде, чем пришли к некоторым выводам. И мы должны быть уверены, что ты сможешь отнестись к ним непредвзято, как член комитета, — издалека начала она. — Вы сомневаетесь в моём профессионализме? — равнодушно поинтересовалась Эмри. — Ну, это не так. Но мы хотим знать несколько вещей прежде, чем поделимся с тобой некоторыми нашими опасениями. — Короче, — прервал её Моррван, — насколько ты в курсе того, что происходит в секторе? Я имею в виду, насчёт того, чем занимается Меженов? Насколько часто вы… видитесь? — Ну, вчера и позавчера мы практически всё время были вместе, в том числе и ночью. Он почти всё это время работал, его больше ничего не интересует. Прошлой ночью я спала в его кабинете, но спала я плохо и знаю, что он никуда надолго не отлучался. Насчёт того, чем именно он занимается: это, думаю, и для вас не секрет — он отлаживает какие-то алгоритмы А-17. Сегодня в одиннадцать утра он по моей просьбе встречался с Роулсом, чтобы Анну отправили домой. Потом… я даже не знаю… я немного приболела, вот и сижу здесь. — Нет, ты не совсем поняла вопрос, — сказал Моррван. — Можешь ли ты сказать более точно, чем он занимается? Нас интересуют технические подробности. Что ты вообще знаешь об А-17? — Ну, вряд ли я знаю намного больше, чем вы, — ответила Эмри после небольшого раздумья. — Как я понимаю принцип работы А-17, оно меняет некоторые воспоминания на внешней памяти или даже, я бы сказала, восприятие этих воспоминаний, что позволяет поменять не только поведение человека, но и установки, которые это поведение определяют. А-17 делает их в целом, м… менее эгоистическими. Ну и, как я понимаю, возможность этого связана с тем, что внешняя память, которую теперь стали устанавливать чуть ли не с рождения, резко сократила объём данных, хранящихся в нашей биологической памяти. И конечно, с тем, что MJ обладает самой подробной в мире базой данных по всем возможным поведенческим аспектам, по которым только можно было собирать статистику, что и делалось с начала широкого внедрения внешней памяти. Конечно, в нарушение всех межсекторальных договорённостей. Первые доказательства этого, помимо всего прочего, привезла в комитет восемнадцать лет тому назад я. И я была уверена, что Эс занимался в секторе тем же самым, чем и я когда-то: собирал информацию… — Минутку, — вновь не дал ей договорить Моррван, — это всё мы и так знаем, нас больше интересует индивидуальная настройка А-17. — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, какие детали, — Эмри посмотрела на них по очереди, но Моррван и Сонцев молчали, поэтому она продолжила: — Ну, А-17 понимает, что именно надо поменять во внешней памяти конкретного человека или группы людей, чтоб достичь нужного результата. Результат можно выбрать. Без выбора конкретной задачи она настраивается на достижение оптимума, правда, я не очень пока понимаю, какой именно оптимум, но, думаю, это не Парето.