Зоя Николаевна мгновенно оценила обстановку (несмотря на то что они с подружкой явно добавили, и добавили хорошо) и, усмехнувшись, заметила негромко: — Хорошо, что у Веры батареи не украли. — Какие батареи? — не поняла хозяйка квартиры. Но Николенко ничего пояснять не стала, лишь снова усмехнулась и махнула рукой: — Да это так… Наше с ним личное. Вера затащила Якушева в квартиру (он посопротивлялся совсем чуть-чуть, лишь для приличия) и усадила гостя за стол. Владелица вновь обретенных «дворников» что-то радостно говорила и накладывала оперу всего-всего, так, что с тарелки уже валилось на стол. Егор смущенно повторял: — Спасибо… хватит… спасибо. На самом деле смущение было чуть наигранным, так как в глубине души Якушев как раз и хотел такого вот проявления внимания. Более того, Егор полагал, что он имеет некое право на это внимание. Заработал, так сказать. А еще опер вдруг зверски захотел есть… Николенко внимательно пронаблюдала, как ее подружка умиленно хлопочет перед Якушевым, потом неожиданно резко встала и куда-то вышла. Вернулась она через несколько минут, и Егор автоматически отметил подправленный рисунок помады на губах помощника прокурора и полный порядок в прическе. Якушев встретился с Зоей Николаевной глазами, вздрогнул, и что-то с его вилки шлепнулось обратно в тарелку. Николенко молча облокотилась на стол, чуть заметно улыбнулась и колыхнула грудью. Естественно, у Егора с вилки опять все попадало в тарелку. Помощник прокурора все так же молча вынула из руки опера вилку и всунула туда ложку. В тот момент, когда их руки соприкоснулись, Якушев ощутил, будто его окатила какая-то горячая волна. Егор опустил глаза и начал метать в рот еду ложкой, словно кочегар уголь в топку — лопатой. Зоя Николаевна некоторое время молча рассматривала Якушева, а потом прервала щебет своей подруги резким вопросом: — Я так понимаю, что большинство мелких краж в районе совершают ваши тайные агенты? Некая агрессивность тона помощника прокурора как-то не очень сочеталась с выражением ее глаз. Вера изумленно посмотрела на подружку и всплеснула руками, Егор же лишь мотнул головой, продолжая жевать: — Случайность… — Что, просто взяли и подбросили эти щетки? — все не могла никак угомониться Николенко. Якушев пожал плечами: — Нет. Я домой шел, смотрю… — …Мужик несет щетки, — подхватила Зоя Николаевна. — Ты постарался задержать, но он убежал, а «дворники» на ходу скинул? — Именно так, — спокойно согласился с предложенной версией Егор. Вера, как человек сугубо гражданский, ничего не поняла: — Надо же… Зоя Николаевна скривила лицо, будто досадуя на что-то: — Я тебя умоляю! Эти басни… В уголовном розыске — прохиндей на прохиндее, и все каждый день думают, как слиповать материалы… Вера замахала руками и сдвинула брови: — Зоя! Человек старался! И слышать ничего не хочу! Хозяйка квартиры повернулась к Егору, провела рукой по его волосам и, доверительно понизив голос, сказала: — Если Зойка тебя обижать будет — немедленно звони мне! А ты виски пьешь? Перед Егором был поставлен тяжелый модный стакан. Зойка косо, с каким-то странным выражением, глянула на подругу, но та твердо прихлопнула ладонью по столу: — И слышать ничего не хочу! Человек старался! И он имеет право на магарыч! Николенко усмехнулась: — А может, он на другую оплату рассчитывает? Вера игриво улыбнулась: — А мы это можем обсудить… подружка. Но гостя для начала нужно накормить-напоить и только потом уже… Они обе засмеялись в голос, а Якушев почувствовал, что краснеет. Он стеснялся и нервничал, поэтому ему трудно было заметить, что между двумя дамами началось что-то вроде соперничества, этакого женского поединка, невидимого мужскому глазу. И чем дальше шел разговор, обильно сдабриваемый виски, тем больше заводились обе женщины. А сам-то разговор — он вроде бы был ни о чем, дамы скакали с темы на тему, Егор больше молчал или поддакивал — то в лад, то невпопад. Оперу казалось, будто его несет по ухабам… За час они добили бутылку виски, перешли на мартини, а потом открыли новую бутылку виски. Обе подружки были уже не просто «хороши», а, можно сказать, «на кочерге». Якушева они почти перестали стесняться — в их фразах замелькали матерные слова, вставляемые то к месту, то не совсем… Вера начала было сетовать на мужиков, но потом вдруг резко обрушилась на женщин. Зоя, естественно, не согласилась, заявив, что все мужики — козлы, что мужиков, считай, не осталось, и, в подтверждение этого своего категорического высказывания, рассказала о недавнем большом слете-семинаре ответственных работников прокуратуры: — Триста человек! Триста. Из них двести пятьдесят — мужиков. Ну, думаю, погляжу. Поглядела. Три-четыре, с которыми хоть кофе попить можно! А остальные — настолько ответственные, что в ресторане, где всю нашу ораву кормили, — ели молча! И все время что-то записывают в ежедневники… А чего записывать-то? Говорильня одна пустая! «Хули — не улей, не улетит» — вот и весь смысл того, о чем два дня красивыми словами болтали с трибун… В этом моменте Якушев не очень уловил смысл матерной присказки, но переспросить постеснялся, а Зоя Николаевна между тем продолжала: — …Зато вечером выжрали водки и показали-таки умище! Ето было что-то… Как сексуально обиженные с детства… — А я вот была на банкете по случаю открытия завода по производству алюминиевой тары — так там все бабы, которые заявились в бриллиантах и мехах, — ну конченые бляди, если всмотреться, — перебила подружку Вера. Николенко мотнула головой, колыхнула грудями и упрямо продолжала: — …И у половины — укладка волос, как в застойные времена в парикмахерских за рубь шестьдесят — прическа «Вихрь»… Все эти потрясающие откровения Егор слушал с большим интересом — с настолько большим, что даже не пьянел. Ему раньше никогда не доводилось общаться со взрослыми женщинами вот так: по-простому и вроде как на равных. Да еще с некой, смутно ощущаемой подтекстовой интригой. Якушев открывал для себя новый мир. Этот мир ему очень нравился, а в Зою Николаевну Егор откровенно влюбился. Впрочем, Вера была тоже очень даже симпатичной… У опера даже голова пошла кругом — настолько, что в ней мелькнула и вовсе уже шальная мысль: «А вдруг… а если с ними обеими… Как в кино…» Якушев испугался, что эту неприличную мысль дамы могут прочесть в его глазах, и от этого покраснел. Вера внимательно на него посмотрела, с усилием фокусируя взгляд, и, стараясь произносить слова очень четко, сказала: — Пойду принесу торт. Он — вкусный. Тебе его надо попробовать. Она встала и, покачиваясь, направилась на кухню. Зоя Николаевна встала тоже: — Обожди. Я тебе помогу. Подружки скрылись на кухне и начали там греметь какой-то посудой и о чем-то оживленно шушукаться. Егору показалось, что они сначала пересмеивались, потом о чем-то заспорили, потом кто-то из них несколько раз прерывисто вздохнул, как вздыхают женщины перед тем, чтобы заплакать… Якушев не очень понимал, что, собственно, происходит, но чувствовал, что это как-то касается его. Через несколько минут подруги появились в гостиной, вместе держа огромное блюдо, на котором лежал здоровенный кусок торта. Блюдо было торжественно водружено на стол перед Егором, который с нервяка немедленно начал жрать этот торт, будто только что с голодного острова приехал. — Еще что-нибудь? — поинтересовалась Вера, умиленно глядя на парня. Николенко фыркнула и ответила за опера: — Сейчас он нам закажет… Чтоб мы ему танец живота исполнили… Якушев поперхнулся тортом и закашлялся, а помощник прокурора, как ни в чем не бывало, продолжала: — …Но на эти танцы мы уже не тянем. Годы не те. — Почему не те?! — запротестовал было Егор, но тут же осекся, поняв, как это можно истолковать. Вера засмеялась, потом вдруг дотронулась легко до губ опера и сняла с них волос. Посмотрев на него, она вздохнула и сказала Зое Николаевне: — Твой. Это было как сигнал. Николенко кивнула и через короткую паузу попросила Якушева: — Егорушка… Проводил бы ты пьяную тетку домой, а?.. Поздно уже… Егор моментально вскочил, едва не опрокинув стол. Вера снова вздохнула: — А то бы оставались… Мой сегодня уже не заявится… Места бы всем хватило… — Нет-нет, Верунчик, — защебетала Зоя Николаевна. — Завтра на службу… Я же не могу в таком наряде в прокуратуру заявиться… там не поймут. Вернее — поймут, но неправильно. — Наоборот — правильно поймут, — не удержалась Вера, а Николенко не стала отвечать колкостью на шпильку, согласившись на этот раз с подругой: — Ну, тем более… На прощание Вера Николаевна несколько раз чмокнула Егора в щеки, благодаря за «дворники». Может быть, она чмокнула бы и еще, но Николенко буквально выдернула опера из рук подружки и выволокла его на лестницу… Помощник прокурора жила тоже на Васильевском острове — на 5-й линии, поэтому провожание ее до дому заняло всего лишь минут десять. По дороге Зоя и Егор молчали. Остановившись у своего дома, Николенко спросила Якушева: — У тебя деньги на такси есть? Как до дому доберешься? — Все в порядке! — затряс головой Егор, испугавшись, то она начнет сейчас ему, как маленькому, давать деньги на такси. Про себя он решил, что переночует в отделении. Зоя Николаевна вздохнула, потом подняла глаза, посмотрела, видимо, на свои окна и с очень странной интонацией сказала: — Он дома. Егор не успел понять — послышалось или нет ему сожаление в голосе Николенко. Потому что она вдруг взяла его голову обеими руками и жарко поцеловала в губы. Якушев обомлел и оттого не заметил даже, когда поцелуй закончился. Он вякнул что-то и протянул руку по направлению к Зое, которая уже вбегала в свой подъезд. Николенко улыбнулась и сказала ему, закрывая за собой дверь: — Завтра — позвони! Егору захотелось заорать во все горло от переполнивших его чувств, но он сдержался, вспомнив о том, что не должен компрометировать даму. «Она и так, наверное, рисковала многим, позволив проводить и поцеловав меня перед самой своей парадной», — подумал парень и стал еще счастливее от этой мысли. Ему было приятно считать, что Зоя Николаевна чем-то рисковала ради него. (Хорошо, что его мысли в этот момент не могли прочесть ни Юнгеров, ни Денис, ни Ермилов. Юнгеров и Денис вздохнули бы скорбно, как над постелью тяжелобольного, а Ермилов рассмеялся бы.) В самом замечательном настроении Якушев зашагал к себе в родной 16-й отдел. Проходя по 7-й линии, он вдруг заметил двух крадунов, выискивавших магнитолы в автомобилях.