— А ты возрастом… — А я сильно извиняюсь, — легко перебил его Валера, — но либо у нас деловые отношения и мы партнеры… — Либо?! — Либо через месяц вы станете-таки брендом на заслушиваниях в городской прокуратуре. А потом, даже если вы и не переберетесь на ПМЖ в следственный изолятор, то лепший кореш Юнгерова Обнорский со своим агентством, которое, по сути, маленькая, но медиаструктура, вобьет в вашу репутацию пару осиновых журналистских расследований. Думаю, что их с гиканьем подхватят и федеральные СМИ, — вы же у нас человек, по сути, больше московский, чем питерский… Ну а дальше… Дальше пойдут процессы, хорошо известные вам в общих чертах. Штукин замолчал, и в кабинете стало тихо. В этой тишине Валерка отчетливо слышал хриплое и тяжелое дыхание Гамерника. «Да, с физкультурой парень явно не дружит, — подумал про себя Штукин. — А ведь дом-то небось весь уставлен разными тренажерами». Валера специально старался думать о чем-то, что не касалось впрямую предмета его визита в этот кабинет, — чтобы не сорваться и не сказать Гамернику все, чего тот заслуживал, прямо в глаза. — Где ты этому научился? — наконец нарушил тишину Гамерник почти нормальным тоном. Валера сделал «большие глаза»: — А я что, изрек что-то нобелевское? Гамерник хмыкнул и посмотрел на Штукина как-то по-новому, словно переоценку производил. Валерке захотелось даже зубы свои продемонстрировать — глядишь, цена и еще чуток повыше стала бы. — Кофе будешь? Вопрос прозвучал как приглашение к миру, но Штукин подачи не принял: — Не хочу. — А что ж так?! — сразу вскинулся Гамерник. Валера вздохнул безнадежно и объяснил: — Тороплюсь я, Сергей Борисович, это во-первых. — Ну а что же во-вторых? Ты говори, говори! — Извольте. Кофе у вас тут — говно. Купите хорошую кофеварку, тонны за полторы баксов. Гамерник открыл безмолвно рот, будто выброшенная волной на берег рыба. Штукин невозмутимо приложил два пальца к правому виску, имитируя отдание чести: — Всего вам доброго, Сергей Борисович. Днями я вам непременно телефонирую! Уже выйдя из приемной, Штукин ухмыльнулся, услышав вопль Гамерника, адресованный секретарше: — Эля! Эля! Кофе какой-то жидкий! Ты сама-то пьешь его?! — Так кофеварке же уже сто лет в обед, — забубнила в ответ, соглашаясь, Эля. Штукин свернул в коридоре к выходу и досадливо крякнул, сожалея, что не может насладиться всем спектаклем с секретаршей до конца. Так с улыбкой Валерка и вышел на улицу. А Гамерник в кабинете действительно устроил шоу. В ответ на справедливое замечание Эли относительно возраста кофеварки он сорвался почти на визг: — Так хули ж ты, пидораска, варишь тогда говно жидкое? Ты, блядь, пошли водилу в «Империю кофе», чтоб он купил нормальный аппарат! Чего не ясно?! — Я поняла. — Эля покраснела и начала пятиться к выходу из кабинета. Она хорошо знала своего шефа, поэтому по первичным признакам безошибочно определила: начинается истерика. Гамерник и впрямь чем-то стал даже внешне похож на бесноватого: — С-с-сука-а! Блядь, достала! Или мне и чистящие средства для сральников самому покупать?! Достала, тварь! Дура, ни украсть, ни покараулить! Эля успела юркнуть задом в приемную и прикрыть за собой дверь, когда об нее с той стороны кабинета ударилась вазочка с конфетами «Мишка косолапый». Плотная дубовая дверь хорошо гасила звуки и превращала вопли Гамерника в нечленораздельный бубнеж. Эля присела за стол на свое место и взялась за виски пальчиками. Минут через десять дверь кабинета приоткрылась, и оттуда высунулось красное, словно распаренное в бане, лицо Гамерника: — Анисимов где? — Кто? — не поняла с нервяка Эля. Успокоившийся было Гамерник заверещал снова: — Дура! Шишу позови! Так тебе понятнее, блядь?! Эля выскочила и бросилась по коридору искать подручного шефа — того самого, который, кстати, и сосватал ему стрелков. Вслед секретарше несся вой Гамерника: — Твари, твари, твари! Это только в «Джентльменах удачи» можно клички отменить, а у нас — ни хера! Кретины, дебилы недоделанные! Через минуту в кабинет шефа ввалился с сопением гражданин Анисимов, известный в определенных кругах по погонялу Шиша. Когда-то, в молодости, Шиша был классным гребцом, но теперь его сильно разнесло — килограммов этак под сто десять. Шиша остановился посреди кабинета и преданными глазами уставился на своего босса. Гамерник оскалился и поинтересовался вкрадчивым тоном, который сразу бы все объяснил человеку с мозгами: — Как поживают твои «верные парни»? Шиша был человеком не очень умным, но и не законченным дебилом, поэтому он насторожился: — Так я не особо интересуюсь, они — люди взрослые. — А ты поинтересуйся, дружище Битнер[143]! — прошипел, брызгая слюной, Гамерник. Шиша растерянно заморгал: — Битнер… это бальзам? У Гамерника задергалось лицо. Он с трудом взял себя в руки и произнес следующую фразу почти по слогам, очень четко артикулируя, как для умственно непонимающих: — Битнер — это не бальзам! Так, все: даю установку — стереть предыдущую информацию! Даю новую вводную: они на свободе? Шиша открыл рот и ахнул: — А… а как же иначе? Гамерник пнул ногой журнальный столик и снова заорал в полный голос: — Иначе — раком на пересылке! Еб твою мать! Выяснить, где они живут, как они живут, — живо! — Понял! Шиша вытянулся по стойке «смирно», подобрал живот и начал задом пятиться к двери, но его остановил новый окрик: — Стоять! Шиша замер. Гамерник подошел к своему подручному и снизу вверх посмотрел в маленькие заплывшие глазки: — Выяснить осторожно, не вступая в половой контакт. Повтори! — Осторожно, и не ебать мозги! — отчеканил Шиша, стараясь не моргать. — Бегом! Шишу словно гигантский пылесос всосал в приемную. Гамерник застонал, схватился за голову и рухнул на диван. Его одолевали неприятные мысли: «Хорошо еще, что на этих „верных парней“ набрели местные мусора. Чем быстрее платишь, тем дешевле выходит. Пятьдесят тонн — провинция! Убожество… В Москве бы сразу ноль пририсовали! И еще строят из себя — „не к спеху“! Ничего, ничего, возьмут, как миленькие, а этих „верных“ надо куда-то… Куда? Черт дернул с уголовниками связаться… А если информация все же уйдет от этих мусоров выше? Да нет, не должно… Этот Валера недобитый, конечно, — рыло мусорское, но, похоже, деловой… Сволочь, но доверять ему, как ни странно, можно — уж больно много выебывается и о себе явно высокого мнения. Сука, повоспитывать меня решил! Но был бы он прокладкой — никогда бы так себя не повел… Хоть это утешает…» …Между тем Валера, который, естественно, не знал, что, по мнению Гамерника, ему можно доверять, вовсю рулил к «Аэродрому» Юнгерова. Штукин считал, что его второй контакт с Гамерником прошел успешно, и проговаривал про себя пункты, по которым собирался докладывать Александру Сергеевичу. Валерка сам не мог понять, почему его не отпускает какое-то странное внутреннее напряжение, — ведь вроде бы все пока складывалось нормально. Правда, непонятно откуда возникло ощущение, что Юнгеров как-то подостыл к его игре с Гамерником… Может быть, это просто кажется? Нервы, мнительность… «Интересно, — подумал Валера, глядя чуть покрасневшими глазами на дорогу, — а с этими пятьюдесятью тоннами, когда я их все-таки возьму от Сергея Борисовича… как с ними? Я, конечно, принесу их Юнгерову, а что он скажет? По идее, либо оставит мне долю, либо — под настроение — и всю сумму может зачесть мне как премию… Хорошо бы в это настроение еще попасть…» Штукин готовился к серьезному и обстоятельному разговору с Александром Сергеевичем, но, как это часто бывает в жизни, все пошло совсем не по плану, который Валерка сам себе нарисовал. Юнгеров встретил Штукина радушно, но несколько рассеянно, видно было, что мысли его заняты чем-то другим, и видимо очень серьезным. Когда Валерка поинтересовался, можно ли ему начать докладывать, Александр Сергеевич как-то неопределенно завертел головой, посмотрел на часы, выглянул в окно — там прямо к дому подъехала какая-то машина, — кивнул самому себе и, повернувшись к Штукину, сморщил лоб, словно размышлял — куда его деть: — Так, погоди… Доложишь чуть попозже… Пойдем-ка… Юнгеров стремительно двинулся в глубь дома, так что Валерка едва поспевал за ним. Штукин много раз уже бывал в загородном доме Юнгерова, но все равно плохо ориентировался в этом огромном строении, напоминавшем лабиринт. Валерка не сомневался, что один мог бы и самым настоящим образом заблудиться в этом доме. Юнгеров вывел Штукина в какой-то холл, заставленный кожаными диванами и креслами. На стене висел огромный плоский телевизор, на журнальном столике высилась гора глянцевых журналов. — Ты отдохни пока здесь, — велел Валерке Юнгеров. — Я кое-какие дела закончу, и тогда мы спокойно поговорим. Вон, можешь с телевизором поиграться — там через спутник больше сотни каналов должно показывать, но настройка почему-то все время сбивается. Ты в телевизорах и антеннах что-нибудь понимаешь? — Не очень, — честно признался Штукин. — Ну, вот и разбирайся, — нелогично распорядился Юнгеров и быстрым шагом вышел из холла. Валерка, оставшись один, сначала развалился на диване, а потом взял в руки пульт от телевизора и начал нажимать на все кнопки подряд. Настенное чудо действительно показывало множество каналов, однако качество изображения оставляло желать лучшего. Штукин рьяно взялся за настройку, но с цветом и контрастностью все равно происходила полная ерунда. В конце концов Валера донастраивал телевизор до того, что сбились вообще все каналы, а сам телевизор мигнул и выключился.