— Потому что ему это нравится. Глава 14 Элеонор Наступили каникулы в честь Дня Благодарения, и Элеонор едва не заплакала от облегчения. Наконец, она получит несколько ответов от Сорена. Она поливала эту проклятую палку в земле шесть месяцев подряд, не пропустив ни единого дня. И даже когда ей нездоровилось, она все равно ходила ее поливать. На улице бушевал ураган, и она поливала ее. На прошлой неделе даже снег пошел, а она пробиралась сквозь шестидюймовый слой белой пудры в своих истоптанных военный ботинках и поливала ее. В тот день было так неестественно холодно, что вода превратилась в лед, как только соприкоснулась с землей. На следующий день после Дня Благодарения прошло ровно полгода с тех пор, как она начала. У нее было заготовлены двенадцать вопросов к Сорену. И ему лучше быть готовым ответить на них. 1. Какая вторая причина, по которой вы мне помогаете? 2. Какая третья причина, почему нахождение со мной вызывает проблемы? 3. Почему ваш друг поможет мне? 4. Откуда у священника собственный ключ от наручников? 5. У чьих ног я должна сидеть? 6. Почему все в церкви думают, что вас зовут Маркус Стернс, а в вашей Библии написано Сорен Магнуссен? 7. Почему вы хотите, чтобы я подчинялась вам вечно? 8. Вы девственник? 9. Я девственница. Вы ничего не имеет против? 10. Когда вы выполните свою часть сделки? 11. Кто вы? 12. Вы влюблены в меня? Если у нее будут ответы на все вопросы, она была уверена, что будет знать все необходимое о Сорене. Она провела День Благодарения с мамой. Они приготовили индейку и картофельное пюре, и шоколадный пирог, о котором умоляла Элеонор маму. Девушка проспала четыре часа подряд после ужина. Она винила индейку в своей коме, но понимала, что это было просто истощение. Ходить в школу пять дней в неделю и проводить семь дней в неделю в церкви выматывало. Однако она не могла жаловаться. Лучше, чем колония. Следующий день после Дня Благодарения выдался солнечным и холодным, и мучительно красивым. Ей приходилось щуриться, чтобы увидеть небо в ярком свете лучей и их отражений от снега. В тот день ее маме пришлось работать, поэтому Элеонор осталась дома одна. Блаженство. Чистое блаженство. Она ела остатки вчерашней еды, писала, читала и пыталась не зацикливаться на ответах, которые Сорен ей даст. Сегодня вечером она поедет в Пресвятое сердце под предлогом работы над чем-нибудь. Она польет эту чертову палку в последний раз, пойдет в кабинет Сорена и протянет ему листок со списком вопросов. И тогда у нее будет за что благодарить. Она прилегла вздремнуть. Что, если их беседа затянется до поздней ночи? Ей нужно приготовиться. Но как только она легла на постель, зазвонил телефон. С проклятиями и стоном она потащилась к нему. — Алло? — сказала она, пытаясь скрыть раздражение. — Счастливого Дня Благодарения, Малышка. — Пап? — Сердце Элеонор рухнуло. — Конечно, это твой папа. — Он рассмеялся, но Элеонор не смогла. — Зачем ты мне звонишь? — Ох, я не знаю. Может, потому, что я люблю свою дочку и соскучился по ней? Может, потому, что я не слышал ее голоса несколько месяцев и знал, что ее мама будет работать сегодня. — Пап, нам запрещено разговаривать друг с другом. — Кто сказал? — Мама. Мой адвокат. Мой... все. — Ее отцу определенно не нужно было знать о Сорене. — Мы не нарушаем никаких законов. Мужчина имеет право видеть собственную дочь. — Что значит видеть? — Я хочу, чтобы ты пришла ко мне, Элли. Пожалуйста? Мне скоро вынесут приговор, — сказал он, его голос был лишен всякого легкомыслия. — Я бы с удовольствием увидел тебя еще раз, прежде чем уйду. — Куда? — спросила она. — У меня есть небольшое местечко в Вашингтон Хайтс. Ты можешь приехать туда, скажем, через полтора часа? Мы поужинаем и немного поговорим. Ты вернешься задолго до возвращения мамы. Как насчет этого? — Это не очень хорошая идея, — ответила она, даже ее сердце сжималось от мысли о том, что отец попадет в тюрьму. Она так и не простила его за то, что он бросил ее в ночь, когда ее арестовали. Но правда в том, что она и не ждала, что он придет и спасет ее, словно рыцарь на белом коне. Это было не в его стиле. Он все еще был ее отцом, и она знала, насколько жестокой может быть настоящая тюрьма. — Малышка, это, может быть, наш последний шанс увидеть друг друга. Ты же знаешь это, верно? Несколько лет. Твоя мама никогда не разрешит тебе навестить меня в тюрьме. Она всегда работает по ночам в пятницу, верно? Верно. Элеонор была одна. И ее отец был прав — ее собственный адвокат сказал, что отца, скорее всего, посадят в тюрьму в другом штате. — Я не знаю... — Все хорошо. Я понимаю. — По его тону она могла сказать, насколько он был обижен и разочарован. — Но все-таки запиши мой адрес? На случай, если передумаешь? — Хорошо. Диктуй. — Она подумала, что он ей не навредит. Она записала адрес на клочке бумаги. — Надеюсь, ты передумаешь. Я так сильно по тебе соскучился. Ты как? — Хорошо, — ответила она. – Со мной, правда, все хорошо. — Это здорово, Малышка, — мягко ответил он, с такой нежностью в голосе, что ее глаза наполнились слезами, а к горлу подступил ком. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. — Я счастлива. Клянусь. — Хорошо. И ты знаешь, как мне жаль за то, что втянул тебя в мои проблемы. — Знаю. Знаю, тебе жаль. — Скучаю по тебе. Я дома весь день, если передумаешь. — Договорились. Счастливого Дня Благодарения. — Она не знала, что еще сказать. — Я люблю тебя, Элли. Всегда любил и всегда буду. Элеонор едва могла глотать из-за боли в горле. — И я тебя люблю, — прошептала она. И он повесил трубку. В этом же нет ничего страшного? Встретиться с ним на час? Вот только Сорен запретил ей говорить или видеться с отцом. Может, он разрешит ей, если она попросит? Может, он поймет, что она не увидит отца в следующие несколько лет, и что это, возможно, ее последний шанс. Она взяла трубку снова и позвонила в Пресвятое сердце. У нее был номер телефона, который стоял непосредственно в кабинете Сорена. Но не Сорен поднял трубку. — Католическая церковь Пресвятого сердца, — на другом конце линии ответил женский голос. — Привет, Диана, это Элли, — поздоровалась она с секретарем Сорена. — Отец С там? У меня вопрос к нему по поводу моих часов. — Нет, милая. Он уехал за город к семье на праздники. Отец Джим О'Нил из Непорочного ведет мессы, пока он не вернется. Я могу тебе помочь? Сначала Элеонор не нашлась, что ответить. Сорена не было в городе на праздники? Но у них были планы. Он пообещал ей ответить на вопросы, как только она закончит поливать палку. Это должно было быть сегодня. Он даже не сказал ей, что уезжает. — Элли? — Нет, все супер. Пустяки. Ее охватило чувство предательства. Как Сорен мог забыть о ней? Забыл даже предупредить, что уезжает на четыре дня? Он был бы в ярости, если бы она исчезла, не сказав ему, куда направляется. А он сделал это, словно ее чувства и их планы для него ничего не значили. Она посмотрела на клочок бумаги с адресом. Если Сорен не считает нужным выполнять свою часть сделки, почему она должна? Она быстро приняла душ и выбрала лучшую одежду — новую пару джинсов и черный свитер с глубоким вырезом и лейблом на груди, который нашла в Гудвилле, с оригинальным ярлыком на нем. Вашингтон-Хайтс был не самым благополучным районом, но она хотела выглядеть хорошо. Она засунула ноги в ботинки и схватила пальто. Она накопила около ста долларов одной купюрой и еще пять были обмотанны вокруг визитки «Эдж Интерпрайзис» и перевязанные резинкой, которые хранились в ее шкафу. Этого было более чем достаточно, чтобы добраться до города и обратно. Элли доехала на автобусе до Вестпорта, где села на поезд до Манхеттена, и затем на метро до Вашингтон-Хайтс. Последние три часа она бежала от гнева, но теперь, когда она приехала к зданию ее отца, новое чувство страха угрожало занять его место. Здание выглядело, как будто было в одном шаге от приговоренного к сносу. Мимо нее проходили люди, бросая на нее подозрительные взгляды. Но она не поддастся страху. Она позвонила в квартиру отца. Когда она услышала его голос, тот был почти самодовольным.