Глава 16 Нора — Какого года эти слезы? — спросил Нико, прикасаясь к ее лицу. – 1993 года? Или недавние? Нора скромно улыбнулась. — Ты винодел. Как считаешь? Нико поднес влажные пальцы ко рту и слизал их. — Каким бы ни был год, с уверенностью могу сказать, что он был тяжелым. — Тот год был трудным, — согласилась она. — Как и эта неделя. Я много раз задавалась вопросом, смогла бы я предотвратить это. Много обращений к Богу, чтобы он отменил произошедшее. Даже сейчас я ощущаю то ужасное отчаяние: «Боже, я отдам все, променяю все, чтобы испытывать что-то, кроме этой боли». Она закрыла глаза и снова глубоко вдохнула. Боже, помоги ей, завтра она сделает все, чтобы не развеивать этот прах. — Но, — продолжила она, возвращаясь в настоящее, — даже в ту ночь, когда я лежала в своей постели одна, я знала, что соберусь. И, может, понимание этого было признаком надежды. — Как долго он наказывал тебя за встречу с отцом? — спросил Нико. — Долго. — Нора села, а Нико перекатился на спину. Она все еще была в сорочке, но Нико лежал обнаженным, простыни собрались на его бедрах, а грудь была голой и манящей. — Когда ты подросток, каждый день без желаемого кажется вечностью. Твое сердце находится под увеличительным стеклом в этом возрасте, все раздувается в размерах. — Как долго вы не разговаривали друг с другом после той ночи? Нора окунулась в то ужасное время. Она помнила его чрезвычайно темным, холодным и по-зимнему снежным. Улицы стали серыми от слякоти и опасными из-за льда. Но там, в ее коробке с темными воспоминаниями, лежала одна сияющая звезда. — До Рождества, — ответила она. — Несколько недель спустя мы отправились на полуночную мессу, и мы с Сореном объявили часовое перемирие. Думаю, мама сказала ему, что папе вынесли приговор — пятнадцать лет строго режима. Он знал, что я нуждалась в помощи, чтобы справиться с этой новостью. Мы поговорили. Он вручил мне Рождественский подарок. — Что он тебе подарил? — Медальон Святой Луизы, — ответила Нора, улыбаясь при воспоминании. — Мое второе имя — Луиза. И день ее почитания 15 марта, мой день рождения. — Хороший подарок. — Он позволил немного поплакать на его плече. Этот подарок был еще лучше. И после этого раза в марте мы снова начали общаться. — Что произошло в марте? — Ничего, — ответила Нора. — И все. Я прогуляла школу и пошла на прогулку. По какой-то причине мои блуждающие ноги завели меня в «Пресвятое сердце». Я не думала, что увижу в тот день Сорена, но он был там, у дома священника... во дворе... сажал деревья... в джинсах и белой футболке. — Ты помнишь, во что он был одет в тот день? — Я помню все. Я никогда не видела Сорена в чем-то другом, помимо его сутаны и воротничка. Я думала, он даже спит в облачении священнослужителя. Но черт... — Она улыбнулась Нико. — Под его ногтями была грязь. Как и у тебя, когда мы познакомились. — Я работал в тот день. Я работаю каждый день. — И мне это нравится. Мне нравятся мужчины, которые не боятся запачкать руки. — Он разозлился из-за того, что ты пришла к его дому? Нора покачала головой: — Я могу посчитать на пальцах одной руки случаи, когда Сорен действительно был на меня зол. И то, когда я делала что-то опасно глупое или глупо опасное. Нет, в тот день он... Скажем так, он не был зол. В марте исполнилось четыре месяца с тех пор, как он сказал мне уйти и повзрослеть. Все, что произошло в прошлом году, уже казалось сном, будто я не могла поверить в то, что все было на самом деле. Она вспомнила, как стояла за забором, а Сорен по другую сторону. Они разговаривали несколько минут, и по тому, как он говорил, как смотрел на нее, она поняла, что не она одна помнила все, как сон. — После того дня, не важно... — Грудь Норы слегка приподнялась. — Ничего. Ничего еще несколько месяцев, месяцев и месяцев. Ни разговоров, ни прикосновений, ничего. Мы с Сореном снова стали незнакомцами. И это не было ужасно. Я не сидела в комнате годами и не смотрела в окно. Я ходила в школу, получала хорошие отметки, рвала жилы, чтобы закончить общественные работы. Мне не разрешили получить водительские права до восемнадцатилетия, но секретарь Сорена, Диана, давала мне уроки вождения. Я справилась. Весело не было, но я пережила. Нико перевернулся и пододвинулся к ней поближе. Он подхватил ее под колени и заставил ее ноги обнять его за талию, так, чтобы они сидели лицом к лицу. Она расслабилась в кольце его сильных рук и положила подбородок ему на плечо. — Я рад, что ты пережила это, — сказал он. — Иначе тебя бы здесь не было. — О, я пережила. И забавно то, что когда я стала писателем, я поняла, что сделал Сорен и почему. — И почему же? — Это писательский прием, — объяснила она. — Ты узнаешь, чего больше всего боится твой герой, и заставляешь его столкнуться со страхом лицом к лицу. — Это то, что он сделал с тобой? — Потерять его, потерять его любовь — были моими самыми большими страхами. И он заставил взглянуть им в лицо. Я столкнулась с ними и пережила их. И в конечном итоге... Нора замолчала, чтобы поцеловать Нико в шею, только потому, что хотела этого. — В конечном итоге, это время превратило меня в ту, как сказал Сорен, какой я и была. — И в какую? Нора отклонилась назад и подарила Нико самую опасную улыбку. Она подняла палец вверх, указывая ждать. Нико изогнул бровь. Она выскользнула из его рук, из постели, и достала что-то из своего чемодана. Красный стек. Она держала его перед собой, кончик указывал на центр груди Нико. — Опасную, — ответила она. Нико улыбнулся, его губы приоткрылись, дыхание участилось. — Видишь ли, — начала она, скользя концом стека от груди до выемки на его горле, — когда ты сталкиваешься со своим самым большим страхом и одолеваешь его, чего еще бояться? Нико облизнул губы. Его грудь вздымалась и опадала. — Отвечай. — Нора поддела стеком его подбородок и заставила поднять голову на дюйм. — Ничего, — ответил Нико. — Моим самым большим страхом была жизнь без Сорена, и я жила. И я больше этого не боюсь, теперь мне больше никто не нужен. Я хотела его, но не нуждалась в нем. А он нуждался. — В это я поверю, — сказал он. Нора посмотрела на него. — А теперь, Николя Делакруа, раскрой мне свой страх. — Я боюсь, что это будет наша единственная ночь вместе, и до конца своей жизни я больше не встречу такую женщину, как ты. — Еще одну ночь не обещаю, но гарантирую, ты больше никогда не встретишь такой женщины, как я. Она не добавила, что встреча с такой же женщиной, как она, не была к лучшему. Хотя, он так не считал. Улыбка, сексуальная и приглашающая, украсила его губы. — Докажи. — Доказать? Ну что же, если он настаивает... Нора обхватила Нико за затылок и повернула лицом к себе. — Ты сделаешь мне больно? — спросил он, в его голосе в равных частях смешался страх и предвкушение. — Не сегодня, — ответила она, вспоминая ту ночь, когда спросила у Сорена почти то же самое, и он ответил ей точно так же. — Сегодня только удовольствие. Она поцеловала Нико со всей страстью, которую может испытывать только раненый, отчаянно жаждущий излечиться. Она целовала его так, будто в его губах был смысл жизни, и, если она поцелует его достаточно крепко, достаточно сладко и достаточно долго, он прикоснется к ее губам, и она сможет схватить его зубами и проглотить. Нора толкнула Нико на спину, не разрывая поцелуя. Он хотел обнять ее, но она перехватила его запястья и прижала к постели над его головой. — Держи их здесь, — приказала она. — Не двигайся. Я хочу, чтобы ты кончил. — Я весь твой, Нора.