Кингсли приподнял подбородок, изучая ее. — Боишься в этот раз провалить тест в «Роллс-Ройсе»? — спросил он. Она покраснела, будто он озвучил страх, в котором девушка не хотела себе признаваться — Мне нравится ходить пешком, — ответила она. — Тогда уходи. — Кингсли поддел ее подбородок в гневной отцовской манере. — Ради твоего и моего блага. Он быстро чмокнул ее в губы, и она зарычала. «Уходи», — приказала она себе. «Продолжай идти и не оглядывайся». Через несколько кварталов ее голова прояснилась, сердцебиение успокоилось. Находиться рядом с Кингсли и его друзьями было опасно для ее здравомыслия и ее девственности. Элеонор дошла до входа в метро, но остановилась, когда услышала, как кто-то зовет ее по имени. Она обернулась и увидела мужчину, стоящего на тротуаре в десяти футах позади от нее. Она не могла осознать его реальность, его существование. Но он был там. И впервые за этот вечер Элеонор испытала настоящий страх. Глава 24 Элеонор — Отец? — Скучала по мне, Малышка? – отец стоял с руками в карманах его длинного пальто, бейсбольная кепка скрывала его глаза. — Нет, — честно ответила она. — Какого черта ты не в тюрьме? — Внезапное досрочное освобождение. — Ага. — Она скрестила руки на груди. Она раздумывала над тем, чтобы убежать. Вход в метро был в двадцати футах позади нее. — Тогда хорошо. Мне нужно идти. Она повернулась к нему спиной. — Я думал, ты только перед Кингсли Эджем раздвинула ноги, — прокричал ей отец. — Но теперь знаю, что и перед священником тоже. Сердце Элеонор остановилось. Она медленно повернулась. — О чем ты вообще говоришь? — Она держала тон ровным, пытаясь не выдавать страха. — Я нашел визитку в твоем пальто. «Эдж Интерпрайзе»с. Есть только одна причина, по которой такой мужчина, как Кинсгли Эдж, уделит тебе время, и эта причина у тебя между ног. — Ты отвратителен. — И оказался прав, — продолжил он. — Я пытался выяснить, как такому ничтожеству вроде тебя удалось познакомится с Эджем. У него не так много причин торчать в Нигде, в Коннектикуте, верно? Я поспрашивал и узнал, что у него есть зять, который иногда заходит к нему. Священник. Священник из Уэйкфилда, в гребаном Коннектикуте. — Отец, послушай, — начала Элеонор, — это не то, о чем ты думаешь. Я не сплю с... — Не надо. У меня есть все необходимые доказательства. Хочешь посмотреть? Фотографии в моей машине. Одна хорошая, где ты и твой священник в черном «БМВ». Куда вы двое направлялись? Романтический уикенд? — Отец рассмеялся, словно рассказал самую уморительную шутку. — На похороны. Он хотел, чтобы я была с его сестрой, моей ровесницей. Он переживал за нее и думал, что она сможет поговорить со мной, раз она не разговаривала с ним. — Думаешь, епископ купится на это оправдание, когда я скажу, что один из его священников трахает мою несовершеннолетнюю дочь? Жду не дождусь, когда расскажу твоей матери, что происходит между вами двумя. — Чего ты хочешь? — Элеонор знала, что отцу наплевать на то, с кем она трахается, и что она делает. — Я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошла со мной. — Зачем? — Мы пойдем ко мне и поговорим. Я уезжаю из города и думаю, ты должна поехать со мной. — Я никуда с тобой не пойду. — Нет? Тогда я отправлю все эти фотографии с тобой и Эджем, тобой и священником в полицию, твоей матери, директору школы и епископу. И в газеты тоже. «Священник соблазняет подростка и делится ею с его криминальным шурином» отличный будет заголовок. — Покажи фотографии, — попросила она. — Они в машине. Он подошел к старой потрепанной «Хонде» и открыл пассажирскую дверь. Он ждал. Последнее, чего она хотела, это садиться в его машину. Нет, последнее чего она хотел, чтобы у Сорена возникли проблемы из-за нее. Она подошла к машине и села на пассажирское сидение. Отец захлопнул дверь так резко, что она вздрогнула. Он сел за руль и завел двигатель. — Покажи фотографии, — потребовала она. — Они в моей квартире. — Ты сказал, они в машине. Отец повернул руль и выехал на улицу. Он повернул на ближайшем перекрестке, словно пытался увезти ее как можно быстрее от дома Кингсли. — Ты должна поблагодарить меня, — сказал отец, набирая скорость. — Ты не захочешь связываться с Эджем. Наслышан об этом французском ублюдке. Думаю, ты и так всё знаешь. Ты трахаешься с ним. — Я не трахаюсь с ним. Мы друзья. — Друзья? Он тоже твоя нянька? Почему он забрал тебя из школы? — Ты ненормальный. Шпионишь за собственным ребенком. — Элеонор трясло от потрясения и злости. Она была права. Кто-то был в церкви и подслушивал ее разговор с Сореном. — Присматриваю за собственным ребенком. А не шпионю. Хорошо, что я это сделал. Меня не было год, а ты раздвинула ноги перед каким-то больным священником-растлителем. — Мой священник самый лучший мужчина из всех живущих, — ответила она. Перед ее глазами закончилась вся ее жизнь — имя Сорена в газетах, перевод, низложение, изгнание, и все по ее вине. — Он был лучшим отцом для меня, чем ты когда-либо. Из-за тебя у меня были проблемы. И именно он их решил. — Да, и мы оба знаем, как ты расплачиваешься с ним. — Останови. Я выхожу. — Нет, не выходишь, девочка. Ты уезжаешь со мной из города. — Я сказала, останови, — закричала она, потянувшись к рулю. Он ударил локтем ей в живот так сильно, что воздух покинул ее легкие. Она тяжело закашляла и снова потянулась к рулю. Отец оттолкнул ее, и Элеонор свернулась, выворачиваясь из его рук. — Сядь, сучка, — приказал он. Он дотянулся до ее шеи, и Элеонор сделала глубокий вдох. Она закрыла глаза и ударила отца по лицу ботинками. Из его носа хлынула кровь, машина резко остановилась на дороге. Элеонор открыла дверь и побежала. Она бежала так быстро, как могла, пока не нашла такси и не села в него. Она назвала адрес Кингсли и умоляла поторопиться. Несколько минут спустя она бросила водителю несколько купюр, вбежала вверх по ступенькам и вломилась в дверь особняка, найдя Кингсли, стоящим в фойе и заряжающим пистолет. — Элли, какого черта с тобой произошло? — Он посмотрел одновременно и с облегчением и с яростью. — Мой отец... Он вышел из тюрьмы. Он заставил меня сесть в его машину. Что вы собираетесь делать с пушкой? — Убью твоего отца. — Он засунул пистолет в кобуру под пальто. Он схватил ее за запястье и притянул к себе. Начав с бедер, он исследовал все ее тело. — Тебе больно? — спросил он. — Нет, я цела... Он поднял руку. Ладонь была покрыта кровью. — Иисусе, — прошептала она. — Царапина на шее. — Отец пытался меня задушить, — объяснила она. Должно быть, это он поцарапал ее. — Пойдем со мной, сейчас же, — сказал Кингсли и повел ее на третий этаж. — Почему вы собирались убить моего отца? – задала вопрос она, когда Кинглси открыл дверь в комнату, которую она никогда не видела. Она была похожа на какой-то причудливый кабинет. Он усадил ее в кресло и на несколько секунд оставил, затем вернулся с аптечкой. Кингсли опустился на колени перед креслом, открыл аптечку и приказал ей наклонить голову в сторону. — Вы не ответили на мой вопрос, — заметила она. Ее сердце все еще болезненно колотилось в груди, легкие горели из-за бега и паники. — Почему вы собирались убить моего отца?