— Что? — Ваше высокородие! — Попович, вы испытываете мое терпение. — Я работать хочу, а не в приемной мундир просиживать! — Чего вы от меня хотите? Я объяснила. Он вопреки моим опасениям не возражал. — Понятно. Только пусть вас Иван Иванович сопроводит, — Крестовский кивнул Зорину. — Кто знает, может быть, там, где спасовали чардеи… Он не закончил, но мне и того было довольно. Я бы заплясала от счастья, если бы к тому времени намертво не примерзла к креслу. Из кабинета мы выходили гурьбой. Ваня, извинившись вполголоса, сказал, что встретимся мы с ним уже у входа: — У меня там кое-какие бумаги закончить надо, дело срочное. Давай через три четверти часа. Я велю, чтоб лошадку нам запрягли. — А это далеко? — шепотом спросила я. — За окраиной, но до обеда обернемся. Зорин ушел, я сверилась с часами, чтоб не опаздывать. Эльдар Давидович, напротив, покидать приемную не собирался. Он устроился на моем месте со всеми удобствами, налил себе водицы из графина, выпил, поморщился, занюхал моей настольной гортензией. Цветок, невзирая на жару, цвел и пах, как и положено комнатному растению при хорошей хозяйке. Видимо, Ляля оказалась права, и самописное излучение способствовало развитию флоры. — Рыжик, — протянул Мамаев, скорчив умильную рожу. — А давай я тебя на свидание позову? Эльдар о моих планах насчет Ольги Петровны осведомлен не был, потому брал быка за рога, изображая те отношения, которых у нас с ним сроду не бывало. Рыжик? Ах, ну да, букашечкой я себя называть запретила, вот он и изгаляется. — Я на работе устаю, не до гуляний. — А бритские научные светила говорят, что перемена деятельности — лучший отдых. Пойдем, рыжик. Погода, природа… Пошляк! В такую жару я бы с ним с удовольствием на леднике каком отдохнула. А и идти далеко не нужно, можно у шефа в кабинете свидание устроить. Мне представилась влюбленная пара, не я с Эльдаром, а некая абстрактная, воркующая в полутьме кабинета под перестукивание ледяных кубиков. Потому что шеф в моем представлении тоже присутствовал — сидел за столом, поглядывал на голубков и что-то быстро записывал в блокнотике. Мамаев улыбку мою истолковал превратно. — Значит, приглашаю тебя в театр, пора уже нам начать потихоньку в свете показываться. Я покачала головой: — Блюдите приличия, господин чиновник. — Ольга Петровна, — обернулся Эльдар к Ляле, которая побледнела до какой-то невообразимой мертвецкой синевы. — Не могли бы вы нам вечером компанию составить? Барышня с подругою и будущим женихом никаких кривотолков вызвать не должны. Я открыла уж было рот, чтоб окоротить нахала. Треснуть его хотелось по русой макушке с такой силой, чтоб к стене отлетел, но Ляля меня опередила. Она скупо улыбнулась и ответила согласием: — В роли дуэньи мне бывать еще не приходилось, но я с удовольствием посмотрю с вами представление. Эльдар засиял, рассыпался в благодарностях. — Тогда я заеду за вами около девяти сегодня, дражайшая Ольга Петровна. Ваш адрес не изменился? — Не стоит утруждаться, — ответила девушка. — Заезжайте сразу за невестой, у нее и встретимся. Ты же пригласишь меня в гости, Геля? Я пожала плечами. Гости так гости, театр так театр. Какие все-таки мужчины черствые неэмпатичные существа! Я приблизилась к Мамаеву и с преогромным удовольствием наступила ему на ногу каблуком. — Рыжик! — Место мое рабочее освободи… бубусик. — Сей момент. «Бубусик» цели своей достигло, Мамаев догадался, что слегка переиграл, потому попрощался почти нормально, без сиропных нежностей. Я взглянула на часики. Время еще было. Ляля сидела с прямой спиной, лицо ее ровным счетом ничего не выражало. Я подошла к девушке и, склонившись, обняла ее за плечи: — Прости… Прости меня, пожалуйста. Ляля отстранилась: — Пустое. В любви, как и на войне — все средства хороши. — Да какая любовь… — Я запнулась, в подробности наших с Эльдаром отношений я Ольгу Петровну обещала не посвящать. — Меня все здесь презирают и ненавидят, — всхлипнула девушка. — Любят и уважают, — твердо возразила я. — Мне никто ничего никогда не рассказывает. — Ну что ты такое говоришь? Ты же секретарь, ты обо всем осведомлена получше прочих. Слова мои попали в цель, Ляля шмыгнула носом, но уже деловито. — Куда ты с Зориным едешь? — Мне шеф разрешил Дмитрия Уварова допросить. — В скорбном доме? — Да. Ольга Петровна посмотрела на меня с уважением. А я, обрадованная сменой предмета обсуждения и тем, что она, кажется, не очень на меня сердита, принялась рассказывать дальше. — У Уварова с Семеном Аристарховичем — сходные типы магии. Вот и хочу я узнать, не он ли — наш паук-убийца. Да даже если не он, мне знающие люди говорили, что он под круглосуточным наблюдением находится, — может, узнаю что-нибудь для дела важное. — Например? — Ну, сложно ли магическим мгновенным перемещениям научиться, к примеру. Или вот, может, есть какой обряд, чтоб свои чардейские умения другому человеку передать. — Любопытно, — протянула Ляля. — Ну что ж, сыскарь, иди работай. А мы пока здесь свою службу нести будем. Вечером мне все расскажешь. Я радостно ринулась к выходу. — Погоди. — Я остановилась, полуобернувшись. — А дядя тебя не заругает за то, что ты со мной вечером в театр пойдешь? — Надеюсь, он не заметит. — Губы у девушки были все еще синюшными, это стало очень заметно, когда она растянула их в неживой улыбке. — Андрей Всеволодович подготовкой приема занят очень. День рождения, юбилей… — Это который в понедельник был? Ты мне говорила. — Именины в понедельник, а прием по этому поводу — в субботу, — кивнула Ляля. — Славно. Тогда до скорой встречи. Я после обеда в присутствие вернусь. На столе Ольги Петровны ожил колокольчик, и она, кивнув мне на прощание, отправилась к шефу. Зорин от возницы отказался, сам сев на облучок, я устроилась в коляске, повозилась с рычагами откидного верха, не справилась и плюнула — разумеется, только фигурально. На солнце меня изжарит очень быстро, а у меня кожа… кхм… ну как у всех рыжих, веснушками покроюсь до самых бровей. Да и ладно. С лица не воду пить и не о внешности мне сейчас думать надобно. Я подумала, о чем надо, — не думалось, и, хлопнув Зорина по спине, я призвала его обернуться. — Коляску останови, я к тебе на облучок пересяду. — Ты чего удумала, Гелюшка? — Поговорить я удумала, — ворчала я, взбираясь к нему. — Трогай! Разговор у нас из-за дорожной тряски, палящего солнца и из-за того, что собеседник мой развернуто отвечать на мои вопросы не желал, получился сложный. — Я и не говорил с ним ни разу после того случая, — басил Зорин, перекрикивая стук лошадиных копыт по булыжной мостовой пригорода. — Он никого из нас допустить не пожелал, Митька-то. Даже Крестовского, хотя с ним-то они лучшие друзья прежде были. — Как его арестовали? — Он на обер-полицмейстера напасть пытался. — На нашего Петухова? — Ну да. Мы давителя выслеживали всем приказом и… А, дело прошлое.