– Ну и хорошо, – сердечно произнес Болуд, будто только что не оскорбил всех присутствующих сразу. – С нетерпением буду ждать твоего выступления. Баосян поклонился, но Эсэнь заметил, что он провожал задумчивым взглядом аристократов Шаньси до самого входа в юрту Великого Хана. К большому неудовольствию Оюана, состязания Великого Хана продолжались с восхода до захода солнца все более длинных весенних дней. Мужчины – и даже некоторые женщины – соревновались во всех видах мастерства, существующих на свете. В стрельбе из лука и скачках, джигитовке, «вытаскивании козла»[28] и надувании коровьей шкуры, соколиной охоте и поло, метанию кинжала и во всех видах схваток с оружием и без оружия, принятых во всех землях четырех каганатов. И он, и Эсэнь, привыкшие расходовать энергию на продуктивные военные действия, считали это странным. В Хичэту похвалы удостаивалось изображение борьбы, а не ее результат, часто чествовали проигравшего, обладавшего более зрелищным стилем. – Ты ведь не ждал, что при дворе возвышают по заслугам? – язвительно спросил господин Ван, когда Эсэнь указал на это, и зашагал прочь под зонтиком с чашкой напитка в руке. Оюан, стоящий на середине поля для соревнований под лучами палящего солнца, раскалившими его шлем, подумал, что господин Ван в кои-то веки проявляет завидную активность. Придворные, развалившиеся в шелковых павильонах по периметру поля, со смехом заключали пари, вокруг них вилась стая слуг, которые разносили всевозможные закуски, слишком странные, на вкус Оюана: сладкие и острые сушеные кальмары с миндалем; фаршированные рисом жареные красные финики в сиропе из ароматных оливок; соленый чай с маслом яка; корзинки с тропическими фруктами с дальнего юга, вид которых вызывал тревогу. Он вспотел и был раздражен. Все утро он участвовал в поединках на мечах, и все они проходили одинаково. Противники, решив, что перед ними слабый сопливый мальчишка (или девчонка, что еще хуже), бросались на него и получали свой урок. Стиль Оюана не отличался изяществом и артистизмом и не нравился толпе. Тем не менее он был чрезвычайно эффективным. – Генерал Чжан Шидэ из Янчжоу в следующем поединке соревнуется с генералом Оюаном из Хэнань! – выкрикнул глашатай, и следующий противник Оюана подошел к нему по траве. Он увидел наньжэня, его лицо было ничем не примечательным и не отличалось красотой. Квадратная линия волос, сильный лоб и выражение лица говорило о пережитых невзгодах. Но в тенях под глазами и в углах рта залегли тени, свидетельствующие о каком-то сильном чувстве. О тысяче будущих выражений, которые появятся на этом лице. – Неужели мы действительно встречаемся впервые? – спросил Оюан на языке хань. Семья Чжан, торговая империя которой контролировала побережье и Великий канал, снабжающая Ханбалик солью и зерном, имела такое большое значение для империи Юань, что Оюан давно знал имя генерала Чжан и слышал рассказы о нем. Странно было понимать, что их знакомство не основано на личных связях. На какое-то мгновение в глазах генерала Чжан сверкнуло нечто, похожее на удивление, затем удивление исчезло, и он тепло улыбнулся, приветствуя его. – Странно, не так ли? Такое чувство, будто мы уже знакомы. Когда я услышал, что вы будете здесь, в Люилине, – он назвал Хичэту по-ханьски, – я с нетерпением стал ждать этой встречи, как со старым другом. – Он бросил насмешливый взгляд на зрителей. – Хотя не ожидал встречи именно при таких обстоятельствах. – Никогда не надо недооценивать любви монголов к соревнованиям, – ответил Оюан. – Дайте двум мужчинам по куску мяса, и они будут соревноваться, кто прикончит мясо первым. – И вы разделяете их вкусы? – спросил Чжан с насмешкой. Оюан слегка улыбнулся: – Я точно не люблю проигрывать. – Это вряд ли исключительно монгольская особенность. Когда император попросил меня поучаствовать в соревнованиях, я думал, знаете ли, что мне в моем статусе этого делать не подобает. Я решил, что проведу один поединок, чтобы раньше освободиться. Но, к сожалению, моя гордость не позволила мне проиграть. Так что сейчас мы оба здесь. Могучие защитники Великой Юань, которые сейчас будут гоняться друг за другом по полю в полдень на потеху толпе. Они преклонили колени перед павильоном императора и повернулись друг к другу. Оюан сказал: – Возможно, это к лучшему: если сейчас мы лишь немного знаем друг о друге, то наверняка будем очень хорошо знакомы после этого. – Мы могли бы сделать то же самое за хорошей трапезой. – Посмотрев, кто закончит ее первым? Чжан рассмеялся: – А, у вас имя и лицо одного из нас, но я вижу, что в действительности вы монгол. Кроме любви к соревнованию по поеданию мяса вас выдает ханьский акцент. Начнем? Хотя Чжан был среднего роста, но зато крупнее Оюана, и опыт давал ему преимущество. Во время первой атаки он продемонстрировал свой стиль, горячий и страстный; в нем была та чувствительность и тот артистизм, которых недоставало Оюану Толпа радостно кричала, наконец-то получив то зрелище, которого не давал им Оюан. Отражая контратаку Оюана, Чжан сказал: – Вы действительно так сильно хотите победить и стать противником Третьего Принца? – Третьего Принца? – Единственный принц крови, не умерший в детстве, Третий Принц был сыном любимой и самой влиятельной наложницы Великого Хана. Ему уже исполнилось девятнадцать лет, а он до сих пор не проявлял признаков того, что имеет Небесный мандат, который требовался для провозглашения его наследником престола. Поскольку принцы чрезвычайно редко получали Мандат уже взрослыми, большинство монгольских аристократов верили в то, что когда-нибудь родится более подходящий принц, который унаследует и Мандат, и трон. – Вы не обратили внимания на другие схватки? Он сразится с победителем этой схватки, в финале. Хотя должен сказать, что его искусство владеть мечом соответствует ожидаемому от человека, которому никогда не позволяют потерпеть поражение. – Значит, это будет легкая победа, – ответил Оюан, и они разошлись, чтобы восстановить силы. Чжан, чья молодость и физическая форма остались в прошлом, слегка задыхался. – Может быть, и так, но победителю наверняка следует побеспокоиться о своей карьере. Вам так хочется завоевать приз? У Оюана было о чем беспокоиться, кроме карьеры. Даже сейчас у него возникло сверхъестественное ощущение, что павильон императора притягивает его, как край утеса. Он понимал, что сейчас неподходящий момент, чтобы бередить эту рану. Но, несмотря на все это, он знал, что будет это делать. С притворным весельем он спросил: – Значит ли это, что вы сдаетесь? – Вовсе нет, – усмехнулся Чжан. – Я буду рад схватиться с Третьим Принцем. Не вредно, если он узнает мое лицо. Я просто проиграю схватку, когда буду биться с ним. Конечно, изящно. Молодой человек любит, когда льстят его мастерству. – Молодой человек должен ясно понимать, каков уровень его мастерства по сравнению с другими. – Вы действительно так далеко продвинулись в карьере, не нуждаясь в лести? – Если имеешь достаточный уровень мастерства, нет нужды в лести. – «Если бы только весь мир так считал». – Вот как! Хорошо, что вы оказались в войсках. Мы с вами простые люди. Политика нас бы прикончила… – В тот момент, когда он это говорил, Оюан увидел, как он приоткрылся, сделал выпад, и его противник упал. – Я вижу, вы не льстите моему мастерству, – грустно произнес Чжан, лежа на земле. Оюан помог ему встать. – Вы знаете, как велики ваши таланты! Вы не нуждаетесь в моей лести. Чжан отряхнул одежду. Оюан видел, что он колеблется, дать ему совет или нет. Но в конце концов он лишь сказал: – Желаю удачи, генерал, – и покинул поле, улыбнувшись на прощание. – Третий Принц! – вызвал глашатай, и молодой монгол с красивым, широким лицом вышел на поле. Бусы в его косах были из лазури и серебра, такого же цвета, как серьги и доспехи. – Генерал Оюан, – приветствовал Третий Принц. Несмотря на то что он только что стал взрослым и имел хорошо развитое тело воина, как у Эсэня, в его облике была плохо скрытая уязвимость, которая заставила Оюана считать его гораздо более юным. Третий Принц осматривал Оюана с нездоровым интересом, словно его возбуждало собственное отвращение при встрече с чем-то новым и неестественным. – Вы не хотите отдохнуть несколько минут перед нашим поединком? Оюан ощетинился под его внимательным взглядом. Он постарался не опустить глаза, и когда оценивающий взгляд Третьего Принца дошел до его лица, молодой человек вздрогнул. Оюану была знакома эта реакция: это было удивление человека, который забыл, что лицо Оюана – это лицо мужчины, обладающего мужскими мыслями и опытом. – Ваше превосходительство. Большая честь для этого недостойного слуги соревноваться с вами. Прошу вас, давайте продолжим. Третий Принц поднял свой меч. Может, он физически и напоминал Эсэня, но был совсем на него не похож внешне: его тело было столь же красивым, сколь и бесполезным. – Тогда давайте начнем. Оюан нанес удар. Один быстрый раздраженный удар, каким прикончил бы муху. Третий Принц рухнул на землю. Пока он лежал, распростертый на земле, Оюан уже забыл о нем. Третий Принц не имел никакого значения, ни как угроза, ни как потенциальная возможность, как и эта победа была всего лишь потенциальной возможностью, использовать которую ему не следовало. В нем росло загадочное ощущение. Его сердце быстро билось, настолько оно было сильным; боль от него заставляла его действовать. «Я хочу видеть лицо моей судьбы». Толпа зрителей гудела. – Победитель, подойдите к Великому Хану! Оюан подошел к павильону императора и опустился на колени. Он чувствовал, как его распирает ужасное, непостижимое чувство. Вероятно, это вся его жизнь. Он трижды прикоснулся лбом к истоптанной траве. Потом наконец поднял взгляд на Великого Хана. Он смотрел на золотую фигуру на троне, и мир остановился. Там, на расстоянии всего двадцати шагов, сидел человек, который убил его отца. Тот, который приказал Великому князю Хэнань убить всех мужчин рода Оюан до девятого колена и навсегда прекратил род Оюанов. Оюан смотрел на это обыкновенное лицо и видел свою судьбу. Он чувствовал, как в нем растет это темное чувство, пока внутри уже ничего больше не осталось. Великий Хан был его судьбой и его концом. Мысль об этом конце вызвала у него взрыв облегчения. После всего остального это будет тем моментом, когда все прекратится. Темные пятна поплыли перед его глазами. Он пришел в себя, задыхаясь, все это время он не дышал. Его трясло. Что подумал о нем Великий Хан, видя, как он дрожит на траве перед ним? Может, он смотрел на него и чувствовал свою судьбу, как Оюан чувствовал свою? Оюан понятия не имел, как он сумеет заговорить, но заговорил: – Да живет Великий Хан десять тысяч лет! Сверху последовало долгое молчание. Гораздо более долгое, чем ожидал Оюан, оно уже вызывало опасение. Толпа перешептывалась. – Встань, – сказал Великий Хан. Когда Оюан откинулся назад и сел на пятки, он с беспокойством увидел, что Великий Хан упорно смотрит в какую-то точку у него за спиной. На секунду Оюаном овладела безумная идея, что если он достаточно быстро обернется, то что-то увидит: миазмы своих эмоций, отбрасывающие на траву губительную тень. По-видимому, обращаясь к тому, что приковало внимание Великого Хана, что бы это ни было, тот рассеянно произнес: – Мы хотим знать уважаемое имя этого генерала. Оюан почувствовал, что он уже не дрожит, будто переживает последние мгновения перед смертью от переохлаждения. – Великий Хан, фамилия этого недостойного слуги – Оюан. Великий Хан вздрогнул и в первый раз посмотрел на Оюана. – Оюан из Хэнань? Его рука стиснула подлокотник кресла, из-под его пальцев появились язычки голубого пламени. По-видимому, это произошло помимо его воли. Он всего лишь вспоминал или его встревожило нечто иное? Внезапно у Оюана возникло ужасное чувство, что идет какая-то игра, которая недоступна его пониманию. Что он каким-то образом совершил ужасную ошибку… Но затем Великий Хан стряхнул с себя это наваждение. И веско произнес: – Мастерство этого генерала необычайно. Вы делаете большую честь вашему господину, Великому князю Хэнань. Прошу вас, продолжайте служить ему преданно и успешно. – Он подал знак слуге: – Наградите его! Слуги вынесли коробки на богато расшитых подушках. Денежный эквивалент трофеев успешной кампании. Даже двух кампаний. Шок резкого перехода от грозящей катастрофы к успеху вызвал у Оюана эйфорию. Прикасаясь лбом к траве, он мысленно уже видел их следующую встречу. – Великий Хан щедр. Да живет Великий Хан десять тысяч лет! Десять тысяч лет! Он все еще чувствовал на себе взгляд Великого Хана, когда пятился от него. Дневные соревнования уступили место вечерним развлечениям. Пиршество и выпивка начались несколько часов назад, и воздух наполнился жирным ароматом жаренных на углях ягнят. Сотни столов накрыли на траве. Украшения на столах, инкрустированных жемчугом, сверкали в свете крохотных светильников. Над ними ночной ветер надувал шелковые навесы, их нижняя сторона отражала свет множества громадных фонарей, установленных на треногах. Оюан сидел рядом с генералом Чжан, между ними стояло несколько пустых винных кувшинов; он смотрел на очередь сановников, которые несли подарки к столу на возвышении, где сидел Великий Хан с императрицей, Третьим Принцем и Главным советником.