– Да, но они не знали всего. И, надеюсь, не узнают. – Она откинулась на спинку стула. – Месяц назад Софи примеряла одно из отказных платьев. В мастерской были я да Оливия, но та была занята с срочным заказом… К чему все это… – Она вздохнула. – Я помогала Софи с примеркой. Не столько помогала, сколько смотрела, чтобы она чего-то не порвала, девушка несколько неуклюжа. И когда шнуровала корсет, увидала… увидала рисунок. Совсем небольшой, но он почти уже дошел до шеи. Я видела коросту. Видела близко, мой отец от нее умер, оставив долги и залоговые векселя, поверьте, это была именно она, кто бы и что бы ни говорил впоследствии. – А кто-то что-то говорил? – Я подняла брови. – Дочь Киши была больна? – Через два дня над дверью ювелирной лавки появился желтый крест, – сказала мадам Кьет вместо ответа. – На Софи и в самом деле напали на рынке, как и на всех остальных? – не выдержав, спросила я. – Я этого не знаю, – развела руками женщина. – Может, напали, а может, нет, может, она поцапалась с птичницей. Я даже не знаю, излечились ли остальные люди, но могу сказать, что пару раз видела на рынке безногого попрошайку. А как его зовут и болен ли он коростой, мне не ведомо. – Как он и предполагал, никакой определенности, – пробормотала я, поднимаясь. – Слухи и сплетни. – Именно так я и сказала серым, – модистка отвела взгляд, – когда они начали интересоваться случаями исцеления… – А чего вы им не сказали? – спросила, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии удачи. – Я не сказала им, что три недели спустя Софи забрала свое платье. – Вы не могли ошибиться? – Иногда я очень хочу себя в этом уверить, и знаете, почти получается. – Она тоже встала. – Если сюда вернутся серые, у меня снова это получится. – Лавка Киши далеко от вашей? – Вы хотите купить украшения к новому платью, которое, несомненно, закажете у меня? – Несомненно, – подтвердила я, улыбаясь. В ювелирной лавке Киши было немного сумрачно, скудное освещение с лихвой компенсировалось яркими настольными лампами с магическими «зернами» внутри, освещавшими витрину так, что камни переливались, словно живые. Сережки, кольца, колье и яркая, как созвездие, диадема. – У леди превосходный вкус. Услышав вкрадчивый голос, я подняла голову от витрины и увидела сухощавого старика с седыми волосами. Они напоминали пух, окруживший его сморщенную голову полупрозрачным ореолом. – Леди вообще превосходная, – вставил Крис, и я с трудом сохранила невозмутимое выражение лица. Что это? Первый комплимент? Или издевка? – Мистер… – Барон многозначительно замолчал. – Киши. – Мужчина приглашающе взмахнул рукой. – Мастер Киши, это моя лавка. Могу я предложить вам… – Можете, но меня гораздо больше интересует ваша дочь и ее чудесное исцеление от коросты, – сказал Оуэн прямо. Ювелир остался невозмутим, лишь немного встревоженная улыбка тронула тонкие старческие губы. – Господин ошибается, моя дочь, слава Девам, здорова. – Именно это я и хотел обсудить. И, боюсь, у меня нет времени на расшаркивания. – С этими словами Крис выложил на прилавок инструментариум, прямо напротив диадемы. Тут бы ювелиру самое время снисходительно улыбнуться, мало ли какие тараканы водятся в голове у покупателей, выразить вялый интерес к коробочке… так поступил бы любой. Любой, кто видел эту игрушку в первый раз. Так поступили и я, и Крис. Но вместо этого мастер Киши побледнел, словно рыцарь выложил на прилавок не коробочку, а змею. Для Оуэна этого оказалось достаточно. Он оперся о витрину и одним движением перепрыгнул через прилавок. Стекло жалобно хрупнуло, и несколько трещин пересекли спрятавшуюся под ним яркую диадему. Старый мастер отшатнулся, приподнял руку в жесте защиты или отрицания, от улыбки не осталось и следа. – Кто вы такие? – прохрипел старик. – Чего вы хотите? Я подам жалобу серым… я… Слова звучали слишком беспомощно, слишком явно в них слышался страх. И поражение. Крис схватил старика за грудки и без всякого уважения к его возрасту швырнул на витрину. Стекло разлетелось на кучу мелких, жалящих, словно насекомые, осколков. – Закрой лавку, Ивидель, – приказал Оуэн. – Но… – Закрой! Или убирайся вон. У меня нет времени деликатничать ни с тобой, ни с ним. Я бросилась к двери, слыша за спиной голос, в котором было слишком много льда. – Меня зовут жестоким бароном, и сейчас я продемонстрирую почему. Это было обещание, от которого у меня разом ослабели колени, а руки соскользнули с железной ручки. – Пожалуйста… – послышался всхлип. – Я ничего не… – Неправильный ответ. До меня долетел звук удара. Страшный звук. Смачный и гадкий. Старик завыл. Я коснулась засова, задвинула его, сменила табличку с надписью «открыто» на «закрыто» и повернулась к разбитой витрине. Около нее, среди стеклянного крошева и россыпи драгоценных камней, лежал ювелир. Вернее, уже не совсем лежал, он приподнялся, пытаясь отползти от Криса, по лицу мастера текла кровь. Барон с невозмутимым лицом наступил ботинком старику на лодыжку. Кость хрупнула. Бабушка всегда говорила, что у пожилых людей тонкие кости, птичьи, поэтому они так легко мерзнут. И еще кости легко ломаются, иногда даже от простого падения. Ювелир закричал. Скоро здесь будет уйма народа в компании с серыми гончими. Кощунство так думать, глядя на человека, пытающегося стереть кровь с лица, но именно так я и думала. А вот Крису было не до моральных дилемм. – Как ты вылечил дочь? – спросил барон, убирая ногу. – Прошу вас, – снова взвыл старик. Я вспомнила Рут и ее шар, в который она спрятала тот пронзительный вой. – Неправильный ответ. – Еще один удар, и приподнявшийся ювелир упал на спину, захлебнувшись криком. – Крис, пожалуйста, – попросила я, с трудом отводя взгляд от ползающего по осколкам стекла старика, пачкающего все вокруг кровью. – Наверняка есть другой способ. Должен быть. – А знаете что, мистер Киши, – Крис присел рядом с ювелиром, – леди совершенно права, такой способ есть. – Рыцарь поднял инструментариум и нажал на выступ. Из коробочки выскочило шило. Оно испугало старика гораздо больше, чем переломы и удары. Тонкогубый рот захлопнулся, вой прекратился, выцветшие серые глаза завороженно наблюдали за приближением иглы. – Нет, – взвизгнул Киши. – Я расскажу! Во имя Дев, я все расскажу. – Вот видишь, какой полезной ты можешь быть, – назидательно проговорил мне рыцарь и снова посмотрел на ювелира. – Как ты вылечил дочь? – Я не лечил. – Жало качнулось, снова приблизилось, и Киши торопливо заговорил, то и дело сплевывая кровь. – Это не я. Софка заболела, а через два дня пришел человек, он сказал, что может вылечить, что у него есть семена лысого дерева. Я предложил хорошую цену, но… – Хорошую цену за то, что давно исчезло с Аэры? – удивился Крис. – Очень сомневаюсь, что такое возможно. Дальше. – Деньги его не интересовали. За лекарство он требовал услугу. – Какую услугу? – Поймите, Софа все, что у меня осталось. Она все, что у меня есть. Она и эта лавка… – Что он потребовал? – жестко спросил барон. – Я должен был уколоть шилом… – он посмотрел на инструментариум, – сапожника Грена, что живет через улицу от нас. Послушайте, я не знал тогда… не думал… – И ты уколол. – Да, но поймите, я не знал, что он заболеет. Девы, короста не распространяется так, она… она… – Как вылечили твою дочь? – Не знаю, клянусь, – взвизгнул старик, глядя на шило. – То нападение на рынке, с нее сорвали цепочку… – Почему ты уверен, что нападение и излечение связаны? – Почему? Потому что… – Старик стал задыхаться. – Потому что у нее на шее был след от укола, точно такой же, какой я оставил Грену, наврал, что случайно оцарапал его кольцом, но… – Куда ты дел инструментариум? – Грену отдал, как велел незнакомец, он же сапожник, всяко пригодится. – Отдал? – не поверил Крис. – Продал за десяток медяков. – Что это за незнакомец? Описать можешь? Видел раньше? – Нет, он был в капюшоне, я еще в первый момент подумал, может, паломник. Я его не видел. Клянусь дочерью, больше никогда не видел. Барон опустил руку, ювелир судорожно дышал.